, синергии) друг с другом.
Если вам нужен дополнительный стимул, чтобы выбраться сегодня утром из постели, если вам нужно нечто большее, чем может предложить кофеин, воспользуйтесь этим аргументом. Ваша цель – помочь всем выполнять эту великую работу вместе. И мы с нетерпением ждем, когда вы появитесь.
Нечестно то, что делается против воли, по принужденью. Только добровольное – честное[300].
Вы не обязаны поступать правильно. Вы всегда можете предпочесть быть эгоистичным, грубым, жутким, недальновидным, педантичным, злым или глупым. Поводы нарушить, пуститься во все тяжкие найдутся фактически всегда. Определенно не всех преступников ловят.
Но к чему обычно приводит такой способ мышления? На что похожа такая жизнь?
Вы не обязаны поступать правильно, равно как не обязаны исполнять свой долг. Вы можете. И желаете.
Брать без ослепления, расставаться с легкостью[301].
В разгар разрушения Римской республики, во время гражданской войны с Цезарем, сторонники которого выражали интересы плебса, Помпей (сторонник сенатской аристократии) решил передать командование военным флотом Катону. Это была огромная честь, да и должность крайне влиятельная. Однако спустя несколько дней из-за возражений ревнивых приближенных Помпей отменил свое решение.
Это можно было расценить как невероятное публичное унижение Катона: сначала получить высокий пост, а вскоре потерять его. Но документы свидетельствуют, что реакция у Катона на эти события фактически отсутствовала. И на почести, и на бесчестие он ответил одинаково: бесстрастием. Он не допустил, чтобы эти события как-то повлияли на его позицию. После отставки он собирал и вдохновлял солдат речами – тех самых солдат, которыми должен был командовать.
Вот о чем пишет Марк Аврелий: не принимайте близко ни беды дня, ни заманчивые награды и признания, особенно когда долг указывает вам какую-то важную причину. Такие мелочи, как взлеты и падения, получение и лишение должности, ничего не говорят о вас как о человеке. Говорят только действия – как у Катона.
Когда тебе сообщат о чем-нибудь, вызывающем смятение, ты тем руководствуйся, что сообщения ни о чем зависящем от свободы воли не бывает. В самом деле, могут ли сообщить тебе, что ты принял неправильное мнение или что у тебя было неправильное стремление? Отнюдь. Но могут сообщить, что умер кто-то. Какое же это имеет отношение к тебе?[302]
Какой-нибудь благожелательный друг может спросить вас сегодня: «Что ты думаешь о [вставьте любую трагедию, произошедшую на другой стороне планеты]?» И вы можете благожелательно ответить: «Это просто ужасно». При таком сценарии вы оба отказались от разумного выбора, ничего не сделав для жертв этой трагедии.
Ужасные новости со всего мира могут легко отвлечь и даже захватить. Правильная реакция стоика на такие события – не безразличие, а осознание, что бездумное, бессмысленное сочувствие не особо от этого отличается (причем в большинстве случаев оно приходит за счет собственного спокойствия). Если вы можете что-то сделать, чтобы помочь страдающим людям, тогда тревожная новость и ваша реакция на нее действительно имеют отношение к вашему разумному выбору. Если ваше участие ограничено эмоциями, то вам следует вернуться к собственному долгу – по отношению к себе, к семье, к стране.
Поэтому не завидуй, когда видишь не в первый раз надетую претексту[303], когда слышишь имя, знаменитое на форуме: эти вещи добываются ценой собственной жизни. Люди готовы убить все свои годы на то, чтобы один-единственный назывался их именем[304]. Иные не успевают добраться до вершин, к которым зовет их честолюбие: жизнь покидает их, когда они только начали в жестокой борьбе пробиваться наверх. Иные, продравшись сквозь тысячи бесчестных подлостей, все же вырываются к вершинам чести и славы, и тут только их осеняет горестная мысль, что все тяготы перенесены ими лишь ради надгробной надписи[305].
Иногда наши профессиональные обязательства могут стать самоцелью. Какой-нибудь политик пренебрегает семьей, но оправдывает это своей должностью, а какой-нибудь писатель верит, что его «гений» извиняет асоциальное или эгоистичное поведение. Однако любой непредвзятый человек увидит, что политик просто упивается славой, а писатель наслаждается своим высокомерием и чувством превосходства. Трудоголики тоже всегда обосновывают свой эгоизм.
Такая позиция может дать впечатляющие результаты, но заплаченная за них цена редко оправдывается. Способность усердно и долго работать восхищает. Но вы человеческое существо, и главный глагол тут – жить, а не трудиться. Сенека указывал, что мы не животные. Он спрашивал: «Неужели приятно умирать в упряжи?» Александр Солженицын изложил это лучше: «От работы лошади дохнут. Это понимать надо»[306].
Часто несправедлив тот, кто не делает чего-либо, а не только тот, кто что-либо делает[307].
История изобилует фактами, подтверждающими: человечество способно творить зло не только активно, но и пассивно. В некоторых самых позорных моментах нашей истории – от рабства до холокоста, от сегрегации до убийства Китти Дженовезе[308] – вина лежала не только на преступниках, но и на обычных людях, которые по множеству причин не стали вмешиваться. Давно известно: чтобы зло победило, достаточно, чтобы хорошие люди ничего не делали.
Недостаточно просто не творить зла. Вы должны стать в этом мире силой добра.
Если находишь в человеческой жизни что-нибудь лучше справедливости, истины, здравомыслия, мужества или вообще того, чтобы мысль твоя довольствовалась собою, когда ты благодаря ей действуешь по прямому разуму, и судьбой довольствовалась, когда принимаешь то, что уделено нам не по нашему выбору; если, говорю я, усмотрел ты что-нибудь лучше этого, то, обратившись к нему всей душой, вкуси от этой прекраснейшей из находок[309].
Все мы гонялись за тем, что, по нашему мнению, имеет значение. В тот миг мы думали, что мерой будут деньги, что высшей наградой является успех, что неугасимая любовь прекрасного человека принесет нам ощущение внутреннего тепла. А что мы обнаруживаем, когда приближаемся к этим сокровищам? Не то чтобы они были совсем пустыми и бессмысленными, – так думают только те, у кого их никогда не было, – но мы вдруг выясняем, что их недостаточно.
Деньги создают проблемы. Восхождение на одну гору открывает вид на другую, еще более высокую. Любви никогда не бывает достаточно.
Есть нечто лучшее – настоящая добродетель. Она сама по себе награда. Добродетель – то благо, что раскрывает себя больше, чем мы могли ожидать, то, чего нельзя измерить. Она либо есть, либо нет. И именно поэтому добродетель – состоящая из справедливости, честности, дисциплины и мужества – единственное, к чему стоит стремиться.
Если учесть, что одни люди обладают большей остротой ума, а другие меньшей, что одни получили хорошее воспитание, а другие посредственное, то тем, кто ниже по своим приобретенным или природным достоинствам, нужно будет больше доказательств и больше старания, чтобы овладеть этими положениями и проникнуться ими. Точно так же, можно сказать, нужна гораздо более тщательная забота, когда нужно поправить здоровье при плохом телесном устройстве[310].
После какого-нибудь неприятного общения вы можете подумать: «Уф, этот тип полный кретин». Или спросить: «Почему они не могут просто делать правильно?»
Но ведь не у всех были те преимущества, что были у вас. Это не значит, что ваша жизнь была легкой, – просто у вас была определенная фора перед другими. Вот почему наша обязанность – быть понимающими и терпеливыми с другими людьми.
Философия – это духовное становление, это забота о душе. Некоторым нужно заботы больше – точно так же, как у некоторых лучше обмен веществ или они родились высокими. Чем больше вы прощаете и чем вы терпимее по отношению к другим, тем больше вы знаете о своих преимуществах, тем более полезными и терпеливыми вы будете.
Зато всякий, кто занимается философией ради собственного исцеления, делается велик духом и неодолим, преисполняется уверенности и кажется тем выше, чем ближе подойдешь