Что такое собственное исцеление? Возможно, Сенека имеет в виду, что благодаря природе и воспитанию мы взращиваем уникальный набор каких-то свойств – одни отрицательные, а другие положительные. Когда негативные характеристики начинают оказывать воздействие на нашу жизнь, некоторые из нас обращаются к терапии, психоанализу или помощи определенной организации. Смысл? Излечить некоторые эгоистичные деструктивные части самих себя.
Однако из всех путей лечения отрицательных характеристик философия существует дольше всего и помогла наибольшему числу людей. Она не только направлена на смягчение душевных заболеваний или неврозов, но и призвана способствовать процветанию. Она призвана помочь вам жить хорошей жизнью.
Разве вы не заслуживаете процветания? Разве вы не хотите быть великими душою, уверенными в себе и неуязвимыми для внешних событий? Разве вы не хотите быть похожими на своеобразную «луковицу» со многими слоями величия?
Тогда применяйте философию.
Поверь мне, настоящая радость сурова. Уж не думаешь ли ты, что вон тот, с гладким лбом и, как выражаются наши утонченные говоруны, со смехом в очах, презирает смерть, впустит бедность к себе в дом, держит наслаждения в узде, размышляет о терпеливости в несчастье? Радуется тот, кто не расстается с такими мыслями, и радость его велика, но строга. Я хочу, чтобы ты владел такою радостью: стоит тебе раз найти ее источник – и она уже не убудет[312].
Время от времени мы разбрасываемся словом «рад»: «От таких новостей я рад-радешенек»; «Она рада быть рядом»; «Это радостное событие». Но ни один из этих примеров не затрагивает настоящей радости. Эти примеры ближе к веселью, чем к чему-то иному. А веселье поверхностно.
Согласно Сенеке, радость – это глубокое состояние. Это то, что мы ощущаем внутри и что имеет мало общего с улыбками и смехом. Именно поэтому, когда люди говорят, что стоики мрачны и угнетены, они упускают главное. Кого волнует чья-то веселость в хорошие времена? В чем тут достижение?
Но можете ли вы быть полностью довольными своей жизнью, можете ли уверенно противостоять тому, что жизнь припасает изо дня в день, можете ли оправиться от любых невзгод, можете ли стать источником силы и вдохновения для людей вокруг вас? Именно в этом радость стоика – радость, исходящая от цели, превосходства и долга. Это серьезная вещь – куда серьезнее, чем улыбка или бодрый голос.
Мерзок старик, испускающий дух посреди судебного заседания, разбирая тяжбу ничтожнейших склочников, жадно ловя одобрение ничего не смыслящих зрителей[313].
Раз в несколько лет в новостях повторяется грустная информация. Перед судом предстает какой-нибудь старый миллионер, по-прежнему стоящий во главе своей бизнес-империи. Акционеры и члены семьи обращаются в суд, чтобы доказать, что его умственное состояние уже не позволяет принимать решения – что патриарх не способен управлять собственной компанией и решать правовые вопросы. Поскольку этот руководитель сам отказывается уходить или разработать план преемственности, ему приходится пройти через тяжелейшие унижения – публичную демонстрацию личных проблем.
Не надо зацикливаться на работе: мы не защищены от реальностей старения. Кто хочет стать человеком, неспособным уйти? Неужели в твоей жизни так мало смысла, что единственная цель у тебя – работать, пока не увезут в гробу?
Гордитесь своей работой. Но она – это не всё в жизни.
Август: прагматизм
Огурец горький – брось, колючки на дороге – уклонись, и все. Не приговаривай: и зачем это только явилось такое на свет? Потому что посмеется над тобой вникающий в природу человек, как посмеются плотник и скорняк, если осудишь их за то, что у них в мастерской видны стружки и обрезки изделий. Так ведь у них же есть хоть куда выбросить это, а у всеобщей природы ничего нет вне ее[314].
Мы хотим, чтобы все шло идеально, поэтому говорим себе: начнем, когда условия будут подходящими или как только разберемся. Хотя на деле лучше бы просто сосредоточиться на том, как действовать прямо сейчас.
Марк Аврелий напоминал себе: «И на Платоново государство не надейся»»[315]. Он не ожидал, что мир будет таким, как ему хотелось бы, но инстинктивно понимал, как выразился позднее католический философ Йозеф Пипер, что «только тот может творить добро, кто способен увидеть истинное положение дел».
Сегодня мы не позволим нашему верному пониманию мира помешать нам извлечь из него максимальную пользу. Давайте также не допустим, чтобы мелкие неприятности и мелкие препятствия помешали нам выполнять важную работу.
И как изгнание может стать препятствием для заботы о том, что твое, и для приобретения добродетели? Ведь изгнание нисколько не мешает ни усвоению того, что нужно делать, ни упражнению в нем[316].
В конце жизни Теодора Рузвельта врачи опасались, что из-за множества проблем со здоровьем он может оказаться прикованным к инвалидному креслу до конца дней. Когда доктора сообщили об этом пациенту, он со своим фирменным энтузиазмом заявил: «Все нормально! Я могу работать и так!» Вот так мы можем реагировать даже на самые неприятные повороты судьбы – работать в оставленном нам месте. Ничто не может помешать нам учиться. Сложные ситуации часто представляют собой возможности для новых способов обучения, пусть даже они не самые предпочтительные для нас.
Гая Музония Руфа изгоняли из Рима три раза: дважды Нерон и один раз Веспасиан, однако такое нарушение жизни и лишение жилища не повлияло на его занятия философией. По-своему он дал такой же ответ, как и много веков спустя Рузвельт: «Все нормально! Я могу работать и так!» И он работал, умудряясь между изгнаниями воспитывать ученика Эпиктета, чем помог принести стоицизм в мир.
А сейчас ты не путешествуешь, но скитаешься и мечешься, гонимый с места на место поисками того, что есть везде: ведь всюду нам дано жить правильно. Есть ли что суетливей форума? Но и там можно жить спокойно, если деться некуда[317].
Один известный писатель как-то пожаловался: когда к нему пришел успех, богатые друзья начали наперебой приглашать его в свои прекрасные, диковинные дома. «Приезжайте к нам на юг Франции», – зазывали они. Или: «Наше швейцарское шале – отличное место для писателя». Литератор путешествовал по миру, жил в роскоши, надеясь найти вдохновение и творческие силы в этих впечатляющих поместьях и особняках. Но муза посещала его редко – творца манило в другой, лучший дом. Писателя всегда что-то отвлекало, у него всегда находилась масса причин отложить работу; творческие кризисы и неуверенность, мешающие людям искусства, преследовали его, куда бы он ни поехал.
Мы говорим себе, что нам необходима подходящая обстановка: в ней мы уж точно засучим рукава и всерьез примемся за работу! Или уговариваем себя дождаться отпуска, или верим, что продуктивным окажется одиночество, которое поможет при каких-то отношениях или болезни. Это самообман во всей красе.
Гораздо лучше, если мы станем прагматичными и гибкими – способными делать то, что нужно, в любом месте и в любое время. Место для хорошей работы и для хорошей жизни находится прямо здесь.
Прежде всего во всем том, что касается самого тебя, ты должен… не винить бога, не винить человека. Стремление ты должен устранить совершенно, избегание перенести только на зависящее от свободы воли. У тебя не должно быть ни гнева, ни ярости, ни зависти, ни жалости[318].
Нельсон Мандела, один из самых известных борцов за права человека и будущий президент ЮАР, за сопротивление жестокому режиму апартеида провел в тюрьме 27 лет. В течение восемнадцати из них у него было ведро в качестве туалета, он спал на шконке в крохотной камере-одиночке и получал одно свидание в год: один человек на полчаса.
Все это было призвано не просто изолировать заключенного от общества, а морально его сломить. Однако, несмотря на старания тюремной администрации, Мандела и в заключении вел себя достойно.
Его лишили многого, но он находил творческие способы для самореализации. Как писал один из товарищей Нельсона по заключению, Невилл Александер (его заметки называются «Frontline» [ «Линия фронта»]), «он [Мандела] всегда отмечал: если вам говорят, что нужно бежать, настаивайте на ходьбе. Если говорят, что вы должны ходить быстро, настаивайте на том, чтобы ходить медленно. В этом и смысл. Именно мы будем устанавливать правила».
Чтобы поддерживать физическую форму, Мандела использовал прыжки через воображаемую скакалку и бой с тенью. Он держал голову выше, чем другие узники, ободрял их в трудные времена и все