Или мы могли бы в тот же самый день посмотреть и порадоваться единственному, что зависит от нас, – способности решать, что означают для нас любые происходящие события.
Второй вариант дает абсолютную власть – истинную и чистую форму контроля. Если бы вы контролировали других людей, разве другие люди не контролировали бы вас? Вместо этого вам предоставлены самые справедливые и самые полезные козыри. Вы не управляете внешними событиями, но сохраняете способность решать, как реагировать на них.
Вы контролируете, что лично для вас означает каждое из этих событий.
Сюда входит и та проблема, которая сейчас находится непосредственно перед вами. Если подойти правильно, вы обнаружите, что такого козыря более чем достаточно.
Вожделение неутолимо, тогда как природе хватает и малого. Итак, в бедности для ссыльного нет никакого неудобства. Ибо нет ссылки, связанной с такой крайней нуждой, чтобы человек не имел средств более чем сносно прокормить себя[409].
Может оказаться полезным поразмышлять над тем, что вы привыкли принимать как должное. Вспомните свою первую зарплату: насколько большой она тогда казалась. Или ваше первое жилье – с собственной отдельной комнатой, ванной и лапшой быстрого приготовления, которую вы уписывали за обе щеки на кухне. Сегодня, когда вы стали более успешными, эти условия едва ли покажутся достаточными. На деле, вероятно, вы хотите больше того, что у вас имеется. Но всего несколько лет назад эти условия казались не просто достаточными, а великолепными! Когда мы становимся успешными, мы забываем, насколько выносливыми мы были.
Мы настолько привыкли к имеющемуся, что почти верим, будто умрем без него. Конечно, это всего лишь болтовня. В дни мировых войн наши родители, бабушки и дедушки обходились лимитированным газом, маслом и электричеством. Для них это было нормально, как была нормальна для вас ситуация, когда у вас было намного меньше жизненных благ.
Помните сегодня, что вы будете в порядке, даже если дела внезапно пойдут наперекосяк. Настоящие ваши потребности невелики. Очень мало может произойти событий, которые реально будут угрожать вашему выживанию. Подумайте об этом – и соответственно измените свои тревоги и страхи.
А если ты оттащишь меня силой, то телом я буду с тобой, а душой со Стильпоном[410].
Зенон говорит не о магических способностях, а о том, что телу можно угрожать. Философия же защищает разум, взращиваемый учителем Стильпоном, – с помощью внутренней крепости, ворота которой нельзя пробить снаружи, а можно только предательски сдать изнутри[411].
Взгляните на Рубина «Урагана» Картера – боксера, несправедливо осужденного за убийство и проведшего в тюрьме почти 20 лет. Он сказал бы: «Я не признаю существование тюрьмы. Она для меня не существует». Да, конечно, тюрьма в буквальном смысле существовала, и он физически находился внутри. Но Картер отказался позволить своему разуму содержаться в ней.
У вас тоже есть такая сила. Надеюсь, вам никогда не придется использовать ее в ситуации с насилием или неправильным судебным решением; однако она есть также посреди любых бедствий и невзгод. Неважно, что происходит с вашим телом, неважно, что навязывает вам внешний мир, – ваш разум может оставаться философским. Он по-прежнему ваш. Он неприкосновенен – и в каком-то смысле неприкосновенны и вы.
Октябрь: добродетель и доброта
Или пламя светильника светит, пока не погасят его, и не теряет сияния, а истина, что в тебе, справедливость и благоразумие – угаснут прежде?[412]
Повторяя Гераклита, Сенека пишет, что смертного человека «зажигают и гасят»[413]. Свет разума заполняет Вселенную. Независимо от того, зажигается фитиль вашей лампы впервые, после длительного периода темноты или даже прямо перед пресловутым вечным сном, никакой разницы нет.
Вы находитесь сейчас здесь, и это такое же хорошее место, как и любое другое, чтобы позволить добродетели сиять и продолжать сиять, пока вы существуете.
Но мудрецу нечего терять: все его достояние в нем самом, фортуне он не доверил ничего; все его добро помещено в самое надежное место, ибо он довольствуется своей добродетелью, которой не нужны дары случая и которая поэтому не может ни убавиться, ни прибавиться[414].
Одни люди вкладывают деньги в финансовые активы: акции, облигации, собственность. Другие инвестируют во взаимоотношения и умения, понимая, что их можно использовать так же легко, как другие снимают средства с банковского счета. Ну а люди третьего типа, о котором говорит Сенека, вкладывают деньги в себя: превращают себя в добродетельного мудреца.
У какого из этих активов больше всего иммунитета к колебаниям и катастрофам рынка? Какой из них самый устойчивый перед лицом испытаний и невзгод? Какой никогда вас не покинет?
Интересный пример – собственная жизнь Сенеки. Он разбогател, будучи другом императора, но по мере того, как Нерон становился все более невменяемым, Сенека постепенно осознавал, что нужно уходить. Философ предложил императору сделку: он отдает все деньги и возвращает подарки в обмен на полную свободу.
Нерон предложение отверг, но Сенека всего равно покинул бывшего друга, обеспечив себе относительный покой. Однако однажды ему принесли приказ императора покончить с собой. На что опирался Сенека в тот момент? Это оказались не деньги и не друзья, которые, несмотря на лучшие побуждения, оказались источником горя и печали. Это было мужество и внутренняя сила.
И это был самый мучительный миг для Сенеки – последний и самый прекрасный.
Чаще помышляй об увязанности всего, что есть в мире, и об отношении одного к другому. Потому что некоторым образом все сплетается одно с другим и все поэтому мило одно другому. Ведь одно другому сообразно благодаря напряженному движению, единодыханию и единению естества[415].
Энн Ламотт однажды заметила, что все ее коллеги – это речки, текущие в одно озеро: все они участвуют в одном большом проекте. То же верно для самых разных областей – хотя печально, что даже внутри одной компании люди эгоистично забывают, что работают вместе. Все мы вдыхаем атомы, из которых состояли наши предки, а после смерти ложимся в ту же землю.
Снова и снова стоики напоминали себе о взаимосвязанности в жизни. Возможно, потому, что жизнь в Древней Греции и Древнем Риме была весьма суровой. На арене Колизея бессмысленно убивали животных и людей, чтобы развлечь массы (в своих работах стоики скорбели об этом). Завоевывали новые территории, а их жителей продавали в рабство (о бесполезности процесса расширения империи стоики также говорили). Такая жестокость возможна лишь тогда, когда мы забываем, что связаны с другими людьми и средой вокруг.
Сегодня уделите минуту, чтобы вспомнить, что мы переплетены друг с другом и каждый из нас играет определенную роль (хорошую, плохую или злую[416]) в этом мире.
Что улью не полезно, то пчеле не на пользу[417].
У стоиков было понятие сюмпатейя (συμπάθεια) – взаимосвязанность космоса, в рамках которой все во Вселенной является частью чего-то большего. Марк Аврелий был одним из первых авторов, сформулировавших понятие космополитизма, сказав, что он гражданин мира, а не только Рима.
Идея, что вы подобны пчеле в улье, – напоминание об этой точке зрения. Позднее в «Размышлениях» император сформулирует мысль, обратную этой: что не вредит сообществу, не вредит и отдельному человеку.
То, что плохо для вас, не обязательно плохо для всех. То, что хорошо для вас, не всегда хорошо для всех. Подумайте об управляющих хедж-фондами, которые делают огромные ставки в экономике: они получают прибыль, добиваясь краха всех, кроме себя. Вы хотите быть как они? Хороший стоик понимает, что надлежащие побуждения и верные действия, которые из них вытекают, естественным образом несут благо целому, которое является единственным благом мудрого человека. И наоборот, благие и мудрые деяния целого – это то, что хорошо для отдельных людей.
Лучше, чтобы заплетались ноги, чем язык[418].
Вы всегда сможете подняться после падения, однако помните, что сказанного никогда не вернешь. Особенно злых и обидных слов.