Мы стараемся максимально хорошо сыграть свою сложную роль – жить и умирать. Чтобы сделать это, нам нужно помнить о том, чему мы научились, и о тех мудрых словах, что узнали.
Для этого он [бог] дал возможности, то-то дав каждому своим, а то-то – чужим: все подвластное помехам подвластное отнятию, подвластное принуждениям – не своим, а все неподвластное помехам – своим…[513]
Защитник природы Дэниэл О’Брайен заметил, что не «владеет» своим гигантским ранчо в Южной Дакоте, – он просто живет там, пока банк позволяет ему производить ипотечные платежи. Эта шутка – об экономических реалиях скотоводства, но она также наводит на мысль, что земля не принадлежит человеку, что она переживет и нас, и наших потомков. Марк Аврелий говорил: у нас нет ничего своего, и даже наши жизни находятся в управлении.
Мы готовы жадно цепляться, драться и трудиться ради владения вещами, но они могут пропасть во мгновение ока. То же касается и остального: то, что мы хотели бы считать собственным, в равной степени ненадежное: статус, физическое здоровье или сила, отношения. Как они могут быть истинно нашими, если что угодно кроме нас самих – случай, невзгоды, смерть – может без предупреждения отнять их у нас?
Так чем же мы владеем? Только нашей жизнью – и то недолго.
Смерть и изгнание и все, что вызывает страх, пусть будет у тебя ежедневно перед глазами, в особенности смерть, – ибо так ты никогда не станешь думать ни о чем низком и не пожелаешь ничего сверх меры[514].
Политические ветры могут в один миг сменить направление, лишив вас основных свобод, которые вы воспринимаете как должное. Или вне зависимости от того, кто вы и насколько вы осторожны, найдется кто-нибудь, кто ограбит и убьет вас за пару долларов.
Как написано в нестареющем «Эпосе о Гильгамеше»[515]:
Человек сламывается, как стебель в тростнике!
Красивый юноша, красивая девушка –
Всех слишком рано в расцвете сил забирает смерть![516]
Смерть не единственное, что может порушить наши планы; на это способны тысячи вещей. Сегодня может показаться, что немного приятнее игнорировать такую вероятность, но какой ценой?
Жить не рассчитывая на тысячи лет. Нависает неизбежность. Покуда жив, покуда можно – стань хорош[517].
Существует история о Дамокле, фаворите тирана Дионисия, который считал правителя счастливейшим из смертных. Чтобы показать ошибочность такого представления, тиран предложил Дамоклу на день занять его престол. Посреди веселья фаворит вдруг обнаружил: над ним на конском волосе висит обнаженный меч, – так Дионисий показал опасности и бремя царствования, а также постоянный страх перед убийством. Теперь такое нависающее напоминание о смерти, опасностях и трудностях называют дамокловым мечом.
Реальность такова, что аналогичный меч висит над всеми нами: в любой момент наша жизнь может прерваться. Такая угроза предлагает нам два направления: бояться и холодеть от ужаса либо использовать ее как мотиватор – делать добро, быть хорошим. Меч подвешен, и нам больше не о чем беспокоиться. Неужели вы предпочтете, чтобы он сорвался во время какого-то постыдного, эгоистичного деяния? Неужели вы предпочтете, чтобы это произошло, пока вы всего лишь собираетесь стать хорошим когда-нибудь в будущем?
А теперь нужно остаток жизни прожить по природе, как если бы ты, отжив свое, уже умер. Любить только то, что тебе выпало и отмерено. Что уместнее этого?[518]
У нас есть иррациональный страх перед принятием факта собственной смертности. Мы избегаем размышлений об этом, поскольку считаем, что они удручают и тяготят. Однако мысли о том, что мы смертны, часто оказывают противоположный эффект – скорее бодрят нас, чем печалят. Почему? Потому что дают ясность. Если бы вам сказали, что осталась неделя жизни, что бы вы поменяли? Если бы вы умерли, но вас реанимировали, насколько иным стал бы ваш взгляд?
Если же, как говорит у Шекспира волшебник Просперо, законный герцог Милана, «о смерти подумывать»[519], нет никакого риска погрязнуть в мелочах и отвлекающих факторах. Не станем отрицать свой страх перед смертью – пусть он поможет нам стать лучшими.
Сегодня.
Чем пытаться провести, лучше победить это чувство [горе][520].
Каждый терял близких: друзей, коллег, родителей. Пока мы горевали, какие-то люди с самыми лучшими намерениями всячески старались нас отвлечь на пару часов и заставить думать о чем-то другом. Какими бы добрыми побуждениями ни было вызвано их поведение, оно ошибочно.
По стереотипным представлениям, стоики подавляют свои эмоции, однако их философия направлена на то, чтобы научить нас встречать эмоции и справляться с ними сразу же, а не бежать от них. Есть искушение обманывать себя или скрываться от сильных эмоций вроде горя, говоря себе и другим, что все хорошо. Однако осознание и понимание – лучше. В краткосрочной перспективе приятнее отвлекаться; древние римляне шли для этого на гладиаторские бои. В долгосрочной же перспективе лучше сосредоточиться.
Это означает, что справляться с негативной эмоцией нужно сразу, прямо сейчас. Обрабатывайте и анализируйте то, что чувствуете. Избавьтесь от своих ожиданий и ощущения, что произошла несправедливость. Найдите в ситуации позитив. Однако останьтесь с болью и примите ее, помня, что это – часть жизни. Горе побеждают именно так.
Всякий светлый разум, всякая голова, хоть раз в жизни озаренная мыслью, не устанет удивляться этому странному помрачению умов человеческих. В самом деле, никто из нас не позволит вторгаться в свои владения и, возникни хоть малейший спор о границах, возьмется за камни и оружие; а в жизнь свою мы позволяем другим вмешиваться беспрепятственно, более того, сами приглашаем будущих хозяев и распорядителей нашей жизни. Нет человека, желающего разделить с другими деньги, а скольким раздает каждый свою жизнь! Мы бдительны, охраняя отцовское наследство, но как дойдет до траты времени – сверх меры расточительны, а ведь это то единственное, в чем скупость достойна уважения[521].
Сегодня в вашей жизни возникнут бесконечные помехи: телефонные звонки, электронные письма, посетители, непредвиденные события. Американский литератор Букер Вашингтон заметил: «Практически бесчисленное количество людей готовы тратить бесцельно свое время».
Философы знают, что их состояние по умолчанию должно быть связано с размышлением и самоосознанием. Вот почему они так старательно защищают личное пространство и мысли от вторжений внешнего мира. Они понимают: несколько минут глубоких размышлений стоят больше, чем любая деловая встреча или отчет о проделанной работе. Они также знают, как на самом деле мало времени дано нам в жизни и как быстро можно истощить свои резервы.
Сенека напоминает: мы можем прекрасно защищать свое имущество, но мы слишком недисциплинированны в определении ментальных границ. Имущество можно вернуть. А время? Время – наш самый незаменимый актив, мы не сможем его купить. Мы можем только стараться как можно меньше растрачивать его впустую.
Никто не сможет отнять [у меня] ни одного дня, не будучи в состоянии воздать ничем достойным за такую потерю[522].
Люди тратят намного больше, когда пользуются пластиковыми картами, а не наличными, – это давно установлено. И если вы когда-нибудь задумывались, почему банки и компании, выпускающие кредитные карты, так агрессивно их рекламируют, то причина именно в этом. Чем больше у вас кредитных карт, тем больше вы потратите.
Не относимся ли мы к дням своей жизни так же, как к деньгам? Мы точно не знаем, сколько еще дней будем живы, мы изо всех сил стараемся не думать о том, что когда-нибудь умрем, поэтому довольно расточительно относимся к своему времени. Мы позволяем людям и обязательствам отнимать его у нас, лишь изредка спрашивая: а что взамен?
Максима Сенеки эквивалентна переходу от кредитных карт к наличным деньгам. Философ говорит, что нужно задумываться над каждой сделкой: получаю ли я здесь доход? Справедлива ли такая сделка?
«Нам ненавистны гладиаторы, – говорит Цицерон, – если они всячески стремятся сохранить себе жизнь; мы рукоплещем [им], если они открыто выража