тмина
Я все смотрю в витрины, я – ЭТО ПРОСТО Я
Мне на пути встречались всяческие мужчины
И каждый смотрел на меня, но видел там не
меня
«Фея ты или ведьма?! Что же ты натворила?
Что со мной происходит, мне все в округе лгут!»
Все это я кричала, едва мне еще отворили
Фея дала мне попить, охладив и пыл, и испуг
«Ты же сама боялась, что тебя не полюбят тобой
Я сделала, в целом, немного – ритуал
в парочке словах
Теперь тебя видит каждый для себя именно
такой
Какой у него идеал, какую желал в мечтах»
И так моя жизнь пошла по неведомому пути
Я в каждых чужих глазах была идеалом, светом
Но дома я засыпала, волосы закрутив
И так и не знала толком – а любят меня за это..?
Мне снова, и снова, и снова делали
комплименты
За то, чего нет во мне, за то, что у них в глазах
Вылезли все веснушки, вот еще одно лето
Но это никто не узнает, такого ведь нет во снах
И вот в середине июня, в разгар конопатых щек
Я шла по пустым площадям, изнывающим
от жары
Ты натягивал кепку, прятался под козырек
И окликнул меня: «Где тут достать воды?»
Я проводила нас до фонтанчика с ледяной
Ты жадно пил из ладоней, и они же тебя
умывали
«Можно задать вопрос? – ты покачал головой. —
Если бы вы могли, то как бы меня описали?»
«Я вас не просто окликнул. Охапку твоих волос
Вижу, что непослушных, как и сама, наверное
Мне будто ангел на площадь взял и тебя принес
И эти глаза болотные мне кажутся очень
верными
А кожа твоя, наверное, жгучая, как имбирь
Во всяком случае, в ней нет холода от фарфора
В каждой твоей морщинке будто бы спрятан
мир
Я уж молчу про веснушки. Нет идеальней узора…»
И дальше будто снялось проклятие или дар
Нравиться всем – зачем? О чем я только
мечтала?
Мой человек нашел, узнал и расколдовал
И я, настоящая я, для кого-то была идеалом
«Мы гуляли по набережной, стояло нежаркое лето…»
Мы гуляли по набережной, стояло нежаркое лето
Разговаривали о чем попало, важно ли было это?
Наши умные телефоны считали за нас шаги
Мы бы, может, хотели сблизиться, но пока еще не
могли
У тебя на нижнее веко упала одна ресница
Я, как в детстве, спросила: «Угадай, на каком
глазу?»
Параллельно ты смеялся, заказывал пиццу
И придумал желания – видно, что на ходу
Мы прошли еще пару кварталов, я в твоей куртке
Потому что лето было совсем не лето, холодный
нос
В каждый мусорный бак ты целился, чтоб
попасть окурком
Но не отвечал на самый важный в тот день
вопрос
Что ты загадал, сдувая ресницу с моих
онемевших рук?
Говорить нельзя, а то вдруг не сбудется
Хотя ты и не верил в этот старинный трюк
Но мое любопытство заполняло собою улицу
И вот мы сидим на лавочке, доедаем последний
кусок
Нам нравится та же пицца, а это чертовски важно
Ветер над вечно холодным городом смолк
Ты провожаешь меня до серой многоэтажки
Наконец прикуриваешь, лицо освещается
в темноте
Поднимаешь бровь для пущего колорита
«Я загадал, сдувая ресницу, чтобы тебе, как
и мне
Нравилась подгоревшая „Маргарита“»
«Лето пахнет моей влюбленностью…»
Лето пахнет моей влюбленностью
Когда под ногами ничего, кроме невесомости
Когда забываешь о всех законах, кроме законов
совести
Когда пишутся не стихи, а целые повести
Когда пух тополиный путается в ресницах
Когда от прошедшего дня не спится
Когда и без спирта боишься спиться
Когда одна большая эмоция с другими пытается
сговориться
Это огромный гелиевый шарик раздувается
в области живота
Каждая капля воды априори уже свята
И вся Москва становится попросту – суета
И будто бы есть душа, и будто она чиста
Как лимонад из груши с щепоткой мяты
Разливает на небо ярко-оранжевые закаты
И платье льняное только погладишь, а оно
уже мятое
И ты на прогулку идешь лохматая
Все эти мелочи дозволительны только теперь
Когда жара распахнула дверь
И дальше верь или, хочешь, не верь
Влюбленность проникает в любую щель
И вот ты провожаешь меня до дома, почти
светает
Мир сужается до козырька, над которым
моргает
Лампочка. И в воздухе так витает
Слово, которое поглощает
Все на своем пути. Бери мое сердце,
а то взлетит
Нам давно не шестнадцать, но ты пахнешь,
как пел Скриптонит
Как свидание первое, как хмель, от которого
не болит
Голова наутро. Ты пахнешь как мимолетный
флирт
И вот у порога мы прощаемся целый час
Ты чувствуешь? Это лето дурманит нас
Бери его, дыши ромашками про запас
Пускай оно запомнит счастливыми, в мятых
льняных одеждах нас
«Все пустое закончится. Выйдут сроки твоих…»
Все пустое закончится. Выйдут сроки твоих
контрактов
Все бумаги, глядишь, обесценятся, песни дойдут
до последних тактов
Расшатается ножка из дорогого дубового
дерева обеденного стола
Потускнеют обои, под кадыком соберутся
несказанные слова
Золотые монеты станут грудой металла,
горячего, как песок под палящим солнцем
У всего закончится давность, и ничто уже
не вернется
И на все вопросы ответы будут звучать, как
журчания Терека под горой
И останется только самое важное, и ты
совершенно нагой
Если жил ты, то жил ли мудро, умел отличать
зерна от сорняков
Если жил ты, то чувствовал хоть разочек
По-настоящему в сердце своем любовь?
И в последнюю свою осень, считая комнаты
и хрустальные вазы
Загибал ли хоть кто-то пальцы?
Но я знаю точно, что танцы. Все вспоминали
танцы
Свои первые поцелуи и мурашки по позвонку
Беспокойные ночи без сна и все мысли,
подчиненные лишь одному звонку
И любимые голоса, и прогулки под ливнем,
и как липнут ноги у бара
И костер возле дома, и звуки ненастроенной
старой гитары
Запах жареной кукурузы, маминых пирогов
и встречи в любимом месте
И красивые, важные, теплые ваши песни
Это то, у чего нет срока, как у пакета
с обезжиренным молоком
Это то, что пригодится тебе в путешествии
и уйдет с тобой в новый дом
Когда все остальное потрется, обесценится
И превратится в то, что не взять с собой
Как журчание Терека под моей рукой
И останется только пара вопросов
Что мы любили, кому мы служили, духовные
голодранцы?
И были ли танцы? Главное… были ли танцы?
«Тысячи людей ежедневно проходят по тропам…»
Тысячи людей ежедневно проходят по тропам
Которые для них ничего не значат
В то время как я готова разглядывать под
микроскопом
И вспоминать, как девочка 2–3 лет вот тут, ну,
допустим, плачет
А тут заливается в хохоте, а тут ее несет дедушка
на руках
Тут первый раз во влюбленном омуте
А тут впервые чувствует кровь на своих губах
На этой лавочке пробует неуверенно первую
сигарету
А в этом дворе в сотый раз выбегает из черной
«Волги»
Тут к синяку на лбу прикладывает монету
А тут стоит и ждем, пока мама выйдет из
магазина – а это все время долго
Для всех остальных это обычная арка, а это
обычный мост
Это обычная лавка, а это пустой киоск
А я прохожу и ловлю запах чьей-то горячей булки
Сворачиваю в мои особенные, те самые переулки
Где мы прятались от редкого солнца под теплую
тень
И вспоминаю, что у меня на районе пахло так
каждый день
Тут я взрослела, и двор мне казался больше,
просторней, шире
Как я бежала из полуподвального помещения
к папиной белой машине
И папа казался больше, просторней, выше
Как я впервые узнала, что не все, кто слушает
тебя, обязательно слышат
Тут мы скидывались на «цу-е-фа», тут впервые
прогуливали урок
Вот самая обычная на свете стена, а для
меня – первое осознание того, что человек может
быть жесток
Вот пустая улица, не значащая для парня
на велике ничего, она обезличена
А я вспоминаю, что тут стояла закусочная, и мы
платили только наличными
А на этом светофоре я боролась с первым своим
опьянением
А эту улицу я помню еще не пешеходной
А с автомобильным плохим движением
А тут я впервые в жизни сказала: «Я тоже тебя
люблю»
Но вот проходит пара, прикасается к нашему
фонарю
И может, для них это тоже станет не просто
брусчаткой, не просто улицей
А местом, где они впервые обнимутся,
поцелуются
И так города превращаются в особенные,
окрашиваются людьми
Я стою во дворике, самом обычном, но у меня
в груди
Сердце выросло от ахилла до самых далеких звезд
Память обладает невероятной силой
И можно стоять в королевском саду из роз
И не чувствовать ничего, абсолютно не ощущать
Но у ржавого входа в подвал – не спускаться