– Какого черта… – пробормотал филер с английским акцентом и тут же замолчал: Тедди прижал ему к шее свою старую «Заставу»[61].
– Заткнись и слушай.
Теперь он засунул дуло чуть не в ноздрю. Нос мягкий, точно вылеплен из жвачки.
– Мне надо узнать только одно. Потом я тебя отпущу.
Ресницы пленника мелко дрожали. И в самом деле – длинные, как наклеенные.
– Кто тебя нанял?
– Что вы имеете в виду?
– Кончай базар, – Тедди поморщился и надавил на пистолет. Нос совсем перекосился.
– Пожалуйста… не надо.
– Кто тебя нанял? Кто платил за слежку за мной?
Энтони скосил глаза до неправдоподобия – пытался разглядеть дуло пистолета.
– Не знаю…
– Что тебе поручили?
– Пожалуйста… очень вас прошу…
Тедди ждал. Надавил еще сильнее.
– Поручили… персональное тайное наблюдение. Сбор информации. Документировать, что вы делаете, где, когда и с кем встречаетесь.
Энтони говорил, почти не раскрывая рта, – должно быть, боялся совершить неловкое движение. Спусковой крючок в пяти миллиметрах от нижней губы…
– Зачем? Что хотели узнать? Кто твой работодатель?
– Клянусь, клянусь, – он всхлипнул. – Я не знаю… Шеф переслал мне мейл, и все… я никого не видел. Только мейл.
– С какого адреса?
– Подождите… адрес у меня в телефоне.
Тони развязал ему руки. Парень дрожащими руками нащупал в кармане мобильник.
– Вот… – он показал Тедди дисплей. Текст – точно такой, как сказал Энтони. «Персональное тайное наблюдение»… наизусть, что ли, выучил? Подпись – инициалы. К. С. Адрес выглядит нелепо. 459294@countermail.com.
Облом. Энтони не врет. Надо опять просить Луке – что это за адрес. И что за домен: countermail.com.
Словно в мыльном пузыре. Куда ни повернись – всюду одна и та же блестящая радужная поверхность. Этот пузырь надо проткнуть.
Значит, так. У Матса был спонсор, с которым он крутил еще какие-то дела. Себбе Матулович.
Себбе: член той же группы, в которую когда-то входил и он, Тедди.
Направление понятно.
И это направление легко продолжить на шаг дальше: Кум.
26
Контора Хандельсбанка на Кунгсхольмене.
После короткой дискуссии с девушкой-кассиром та проводила ее к массивной чугунной решетке и открыла калитку. На стенах – рекламы. «Заведи бонусный счет – дай деньгам работу». Это похоже на шутку – деньги сейчас в Швеции не работают, процент по вкладам мизерный. Впрочем, по кредитам тоже. Так что, может, и не стоит удивляться отцовской пачке с аптечной резинкой.
Ассигнации, кэш… Пока еще не все пользуются карточками. Даже сейчас, а несколько лет назад, когда Матс был жив, и подавно.
Забавный ключ. Узкий и длинный, как пинцет. На бумажке, найденной в пакете, они с Тедди нашли странную записку: Кунгсхольмен, 3234. Таких адресов на Кунгсхольмене нет. Только после беседы с Йоссан до Эмили дошло: номер банковской ячейки.
– Теперь почти никто не пользуется ячейками, – пожала плечами кассирша. – Особенно после запрета хранить там наличные деньги. Еще в двенадцатом году. А ценные бумаги теперь почти все в электронном виде. Так что не понимаю, зачем мы их держим и кто ими пользуется.
Эмили этот вопрос тоже интересовал.
Кассирша показала, какие кнопки нажать, чтобы выйти из хранилища, и оставила ее одну.
Замок открылся легко. Должно быть, рутина – раз в неделю смазывают. Или в месяц. Чувство такое, будто она играет роль в старом фильме восьмидесятых. Вытащила из ячейки ящик – сантиметров пятьдесят длиной, довольно тяжелый. Отнесла в кабинку и задернула занавеску. Поставила на полку.
Почти пусто. Только конверт с логотипом «Форум Эксчендж».
Вытащила бумагу, тоже с их логотипом. Записка.
А в записке написано вот что:
MTCNFE 302304403. Попроси выдать все в голубом пластиковом пакете.
Не успела выйти из банка, зажужжал телефон. Она ждала этого звонка – маклер. Тот, что работал в маклерской конторе, когда продали дом на Вермдё.
– Я прочел вашу эсэмэску. Вас интересует дом в Энгсвике?
Эмили пришлось еще раз объяснять просьбу: помнит ли он, кто подписывал бумаги, когда Рослинги продавали дом?
Маклер откашлялся.
– Как ни странно, помню. Обычно забываю, но тут особый случай. Покупал дом испанец, Хуан Арравена Уэрта, но на испанца не похож. Мягко говоря… и по-шведски говорил без акцента.
– И как же он выглядел?
– Здоровенный такой, весь в татуировках. Я запомнил одну: тигр на руке.
Полицейское управление Стокгольма
Беседа с информатором «Мариной», 17 декабря 2010 года
Вел беседу Йоаким Сунден
Место: Фарста-центр
ПАМЯТНАЯ ЗАПИСКА 4 (часть 2)
Запись беседы
М: Весной 2006 года Максиму с его парнями пришлось поработать всерьез. Мы с Микаэлой называли его смурфоводом.
ЙС: Смурфоводом?
М: Ну да… знаете, синие человечки такие из бельгийских мультиков. Смурфики. Максим – правая рука Себбе, он же отвечал за вербовку смурфов, то есть подставных лиц, тех, кто числится во главе липовых фирм, получает кэш… ну и тому подобное. И он к тому же следил, чтобы они особенно не брыкались. Боюсь, что методы его по части профилактики брыкания были не особенно ласковы…
Прежде всего «индивиды» Педера – он их так называл. Индивиды. Но и старых клиентов было немало. Я, собственно, почти ничего не знал о Педере. Он даже звонил мне со скрытого номера. А если посылал мейл, так всегда с какого-то причудливого, ничего не говорящего адреса. В адвокатуре мы больше не встречались, но раз в неделю назначали свидание в каких-нибудь кафе. Всегда в разных. Он приносил существенные бумаги. Номера счетов, контактные данные. То какая-то управляющая компания на Багамах, то адвокатское бюро в Лихтенштейне…
Как-то я сидел на работе – на моей, так сказать, официальной работе – и ко мне подошел Никлас.
– Матс, – сказал он. – Меня беспокоит одна штука… Можем поговорить завтра после ланча?
– Разумеется. А что за штука?
– Несколько фактур не сходятся. Расскажешь мне, чем занимаешься.
У меня екнуло сердце. Деньги, которые я переводил Себбе. Деньги наших клиентов. Я знал, что когда-то такой момент настанет, но гнал от себя эту мысль.
У меня тогда было по горло разных проектов. И проклюнулась мысль… идея, которая помогла бы мне вытащить мою семью из дерьма. Вытащить навсегда.
Для ее осуществления нужно выполнить два условия.
Первое: так называемые опционы. Звучит сложновато, но на самом деле довольно просто. Финансовые производные. Вы платите некоторую сумму и получаете право (право, а не обязанность) в определенный временной период в будущем купить те или иные акции по заранее оговоренной цене. Все строится на математических формулах, а уж их-то я знаю. Блэк-Шоулз и так далее. Вот, к примеру, Буссе взлетел на своих «СинтерКаст»-акциях. Но с покупательским опционом все выглядело бы еще краше. Если бы он купил не сами акции по пятьдесят крон за штуку, а опцион за, скажем, тридцать тысяч крон! Опцион на право купить сорок тысяч акций по действительной в то время цене, то есть по пятьдесят крон. И раз уж акции выросли на сто процентов, как в его случае, он покупает сорок тысяч стокроновых акций по пятьдесят крон, то есть зарабатывает не двести тысяч, а два миллиона. А риск был бы не двести тысяч, которые он вложил, а тридцать! Купил такое право и сиди жди, когда акции взлетят.
Математика не обманывает: опционы. Выигрыш больше, а риск меньше. И инвестиции меньше.
В те годы торговля опционами в Швеции нарастала, как лавина. И мне это подходило как нельзя лучше.
Второе условие: информация. Мне нужна информация. Я быстро понял: биржа – это не ломберный столик, где можно блефовать и выигрывать на пустой сдаче. Рынок покерной физиономией не обманешь. Если у тебя нет доступа к потоку новостей – пустая затея. А с информацией – другое дело. Это как изящный блеф в покере – если тебе известно то, что другим пока не известно, – ты можешь опередить рынок. Это, как бы вам сказать… некая инверсия покерной психологии. Я прекрасно понимал, чего мне не хватает, чтобы делать крупные ставки. Или даже сыграть all in.
Когда кто-то покупает предприятие, нужна целая куча консультантов. Инвесторы требуют анализа, банки ищут оптимальные схемы финансирования, финансируют покупку, экономисты… я уж не говорю о своре адвокатов, аудиторов и прочих… Другими словами, армия специалистов, умеющих прогнозировать, что может случиться. Причем до того, как это уже случилось. Сотни людей владеют информацией, которая дает им неоценимые преимущества на рынке. Моя, так сказать, деловая идея заключалась в том, что далеко не все умеют держать рот на замке. Надо уметь слушать.
И я начал слушать. Слушать и делать выводы.
Но проблема с шефом и его вопросами оставалась. Вопросы малоприятные – о сфабрикованных мной фактурах.
Я жил как на бомбе, которая может в любой момент взорваться.
Мы сидели с Сесилией на кухне. Лиллан уже спала. Беньямин то ли читал, то ли играл в какую-то компьютерную игру у себя в комнате. Я прикрутил свет, зажег свечи и накрыл стол – бри, шевре[62] и крекеры. Сесилия немного удивилась но, судя по всему, обрадовалась. По ней всегда видно, когда она рада.
– У меня проблемы, – сказал я как можно спокойнее.
В углах глаз веселые морщинки… всегда кажется, что она готова засмеяться. И в этот момент у нее не было никаких поводов для беспокойства. Мы славно слетали в Лондон. Экономически все более или менее держалось – благодаря ежемесячному пособию Себбе, помните, двадцать тысяч в пакете? И скоро я вообще сорву безлимитный куш. Сесилия теперь не только пела в церкви, но и ходила туда на какие-то семинары… в общем, ее социальная жизнь как-то утряслась. Мать ее всегда была верующей, думаю, корни ее внезапного увлечения именно в этом… но она стала заметно спокойнее.