Надзиратель опять прокашлялся.
– Не положено.
– Я не могу поговорить с мальчиком о его дяде? – Линда повернулась на стуле.
– К сожалению.
– Дедушка уехал в Черногорию.
– Почему?
– Не знаю… я, может быть, тоже поеду. К суду вернусь.
– Зачем? Почему?
– Так хочет Тедди.
– О’кей, я ему верю.
– Никола… как же это случилось? Как ты мог?
– Я ни в чем не виноват, мам. Это ошибка.
– Прикажете закончить свидание? – резко сказал надзиратель. – Я же ясно предупредил: о деле подозреваемого – ни слова.
Глаза Линды зло блеснули.
– Вы, должно быть, даже не знаете, что такое нормальное человеческое сострадание. Стыдно.
– Беспредел, – подтвердил Никола.
В кои-то веки взгляды матери и сына совпали.
46
Мир вокруг: карточный домик.
Тедди: ходячая зажигательная бомба.
Тедди: в полуметре от эпицентра.
Тедди: комок нервов, как героиновый наркоман без дозы.
И в то же время он ни на йоту не отступает от плана.
Кум должен заговорить. Он должен понять, что молчание обойдется ему очень дорого.
Работа. Днем и ночью работа. Тедди ненавидел свой гостиничный номер. Очень хорошо: отец с сестрой уехали на родину. Еще лучше: Никола сидит за семью замками. Там он в безопасности. Читал, конечно, в газетах: какой-то лихач умудрился сбежать из того же заведения на вертолете. Хорошо, что Никола не последовал его примеру.
Прикупил пять дешевых мобильников, старый выкинул в канализационный колодец. Прошелся по банкоматам, банковским конторам, обменникам – ему нужны были наличные. Никаких электронных следов оставлять нельзя.
Такие суммы снять нелегко – помогли Луке и Шип.
Не звонил Эмили. Не намеренно – просто у него не было времени о ней думать.
Все время выбирал обходные пути, запутывал следы, через день менял отели, оборачивался каждую минуту – нет ли хвоста. Неважно, что за хвост: «Сведиш Премиум Секьюрити», люди Мазера или полиция.
Параллельно с этим заходил в картежные клубы, расспрашивал, что они знают о Матсе Эмануэльссоне и Себбе. На него смотрели как на помешанного. Опять навестил Буссе и Боггана – старался выжать хоть что-то. Безнадежно.
– Мы уже вам рассказали все, что знали.
Двадцать раз пересмотрел все материалы в Сариной коробке. Болели глаза. Горстями ел парацетамол и аспирин.
Дело о разводе – ничего примечательного. Материалы следствия. Читал раз за разом скучнейшие полицейские рапорты, опросы соседей по даче, заявления, переписку с телефонной компанией насчет плохого покрытия…
Когда не мог сосредоточиться, ложился. Двадцать минут сна – и опять ворох бумаг.
Письменный стол в отеле выглядел как у какого-нибудь сумасшедшего профессора в старой кинокомедии.
О’кей. В бесчисленных полицейских бумагах – осмотр места преступления. Сравнил с протоколом в материалах предварительного расследования. Слово за словом. Практически то же самое: время, место, фотографии. Дача, которую сняли они с Деяном. Дача, где Матс несколько суток лежал в похожем на гроб ящике. И неизвестные люди, которые в его отсутствие приходили Матса пытать.
И вдруг он сделал стойку: кое-что не сходилось. Криминалисты нашли на каменном крыльце дачи окурок сигареты. В окончательном протоколе окурка нет. Все сходится до малейшей детали – кроме окурка. Кто-то изменил протокол. Ни прокурор, ни судья ничего про окурок не знали. Кто-то проследил, чтобы этот окурок никто не изучал. Почему? Потому что на нем могут быть следы ДНК преступника.
На следующий день он занял позицию у Королевского теннисного корта. Дробовик у ног – в сумке для ракеток. Три флагштока с желто-голубыми шведскими флагами у входа. Над дверью – часы. Десять часов утра. Мазер играет в теннис.
Правильная страна – Швеция. Кум играет в теннис с руководителями предприятий и пробивающимися к денежным мешкам подрядчиками. Кто тебя осудит, Кум! Играешь в гольф, играешь в теннис – можешь считать себя вписавшимся в общество. Интегрированным, как сейчас говорят. Впущенным в гостиную. Не мое дело. Но сначала расскажи, кто заказал Матса.
Его время подходит к концу. Скоро появится.
Машина Кума – «БМВ Х5 M» – смирно дожидается владельца среди таких же джипов миллионного класса.
Ну ладно, ребята. Вы по мне палили, ранили Сару. Пришло время и вам попробовать того же лекарства.
Интересное строение – умудряется выглядеть и старинным, и современным. Желтый кирпич – улыбка прошлого. Сводчатый потолок с гигантскими оконными проемами – сегодняшний день.
Открылась дверь. Первым, разумеется, появилась Кумова горилла. А может, его спарринг-партнер. Широченные плечи, похож на привратника в ночном клубе.
А вот и Мазер. На плече – футляр для ракеток. Тедди отступил в кусты.
Он был в десяти метрах от Кумовой тачки.
Телохранитель шел впереди.
Кум за ним.
Тедди с удовольствием прикончил бы его. Выстрел в живот, разброс в его старом «Ремингтоне» – лучше некуда. Но тогда уйдет в могилу все, что он знает об Эмануэльссоне.
Так не пойдет. Он ждал.
Горилья голова вертелась, как на шарнирах: вправо-влево, влево-вправо. Словно он охранял президента, а не бандита.
Нечему удивляться – они знают: Тедди объявил войну.
Из зала выходили люди. Свежий ветерок по-прежнему трепал флаги у входа.
Вот: Кум открыл водительскую дверцу, телохранитель уселся на пассажирское сиденье. Тедди шагнул вперед и поднял дробовик.
Первый выстрел: в заднюю дверцу.
Увидел, как Кум с охранником нырнули на пол.
Обошел машину. Встал прямо перед радиатором. Второй заряд – в лобовое стекло.
Тысяча, а может, и миллион осколков. Они, должно быть, ковром покрыли Кума. Наверняка похож на русалку.
Ну что ж… предупреждение более чем ясное.
Он побежал. Бросил взгляд – нет ли кого с другой стороны кустов.
На Лидингевеген его должно ждать такси.
Так и есть: стоит и ждет. Славный парень.
Он прыгнул на сиденье и попросил водителя сделать несколько кругов по прилежащим улицам.
Надо убедиться, что никто за ним не следует.
Открыл дверцу и вышел. Но раньше, выбрав момент, пока шофер возится со сдачей, оторвал закрепленную у зеркала камеру наблюдения и сунул в карман.
Для надежности.
Позвонил отцу и Линде. Там все замечательно. Только Линда беспокоится о Николе.
Естественно. Еще бы ей не беспокоиться.
Поехал в больницу, где Матс лежал на реабилитации после похищения. Попробовал поговорить с врачами и сестрами.
Пустое. Таращат глаза и повторяют как попки: «Врачебная тайна, врачебная тайна».
Поехал к Сесилии. Надо же попробовать понять.
– Он же работал совсем немного, как вы выкручивались? Я имею в виду – экономически?
Сесилия пожала плечами. Кто их знает – может, жили на карточные выигрыши.
– Прыгнул с парома… вы знаете, почему он это сделал?
– Не знаю точно… знаю только, что он последние несколько лет после похищения был в глубокой депрессии.
– Расскажите о компьютере.
– Я уже все вам рассказала.
И тут он понял – Сесилия гонит пургу.
Он подошел к ней вплотную, взял ее за худенькие плечи своими огромными ручищами. Навис над ней, как башня, чувствовал на груди ее дыхание.
– Это еще что? Вы с ума сошли!
Глаза ее расширились, будто увидела привидение.
– Рассказывай все про компьютер.
Ее глаза сверкнули и сделались еще шире – Тедди даже удивился, как это у нее вышло.
– Отпусти меня!
Он опомнился и разжал руки. Сесилия опустилась на кухонный стул, будто из нее выпустили воздух.
Он молча ждал.
Она пришла в себя и встала.
– Уходи!
– Не раньше, чем ты ответишь на вопрос. Ты ведь скопировала, что там было?
А теперь наоборот: глаза сделались совсем узкими.
– Откуда ты знаешь?
От верблюда. Лиллан рассказала. Но вслух он этого не произнес.
Она окончательно пришла в себя.
– Уходи. Хамство какое.
Конюшня. Запах лошадиного навоза.
Она узнала его мгновенно: он же встречался с ней в парке несколько месяцев назад. На секунду ему показалось, что Лиллан рванется и убежит. Но она после минутной заминки опять начала водить щеткой по лошадиной шее.
– Не бойся.
– Я и не боюсь. С чего мне бояться, если Беньямин попросил вас о помощи.
– Если бы даже не попросил, меня бояться не надо, – Тедди понизил голос. Вокруг была куча народу – девчушки, девушки, женщины, тренеры. – Не хочешь пройтись немного?
– А вы в седле сидеть умеете?
Голос ее прозвучал как-то старообразно. Не по-девчачьи.
Она сидела высоко в седле, а он шел рядом. Топтал размокшую после ночного дождя глину. Лошадь просто огромная, когда идешь рядом. Гнедая, с черной гривой. На Лиллан черный жокейский шлем и толстый наспинник поверх майки.
Он постарался объяснить как можно подробнее. Беньямин попросил Эмили, чтобы Тедди «понял».
– И… Беньямин подтвердил, что ваш отец не покончил жизнь самоубийством.
Лошадь шла неторопливо, словно пританцовывая, и элегантно покачивала головой. Тедди заметил, как Лиллан вздрогнула.
– Почему? Почему Матс решил скрыться?
Лиллан придержала поводья и спрыгнула с лошади. Посмотрела на солнце и прищурилась.
– Я точно не знаю, – она говорила очень тихо, словно боялась, что ее услышат. – Думаю, из-за нас. Решил, что другого выхода нет. Если бы он просто скрылся, они начали бы давить на нас.
– Кто – они?
– Я не знаю. Может быть, полиция, а может, эти… ваши. Может, еще кто-то.
– И ты тоже встречалась с отцом после его… прыжка?
– Раз в три месяца. В его домике в Вермдё. Я очень люблю отца.
Тедди задумался на секунду. Она очень любит отца. А Беньямин? Как относится к отцу Беньямин?
И последний вопрос.
– Ты встречала отца после того, как арестовали Беньямина?
– Нет… и я очень боюсь. Я пыталась ему позвонить, пробовала по мейлу. Но он часто меняет телефон и адрес, боится, что засекут. Либо он не решается пойти на контакт, либо боится за меня… либо он погиб.