Она отвернулась.
Взяла лошадь под уздцы, и они пошли назад.
– И еще одно… – Лиллан помедлила секунду. – Вам надо знать еще вот что… компьютер, за которым вы охотились, когда его похитили…
– Что с ним?
– Мама сняла копии со всех файлов. Мы с Беньямином обнаружили их пару лет назад.
Тедди попытался сосредоточиться. Мысли разбегались. Каким идиотом он был! Даже подумать не мог, что вся история с похищением связана не с деньгами, а с компьютером. Почему он не нажал на Сесилию раньше?
– Значит, вы их обнаружили… – он постарался говорить спокойно. – И что там нашли?
И она рассказала.
Жуткие видео. Она не могла смотреть, отошла через пять минут. А Беньямин просмотрел все – хотел убедиться, что среди этих ублюдков нет отца.
Кто-то был очень заинтересован, чтобы картинки не выплыли наружу. Заговор подонков. Целая организация, тайная сеть садистов и подонков.
Тедди проклинал себя – как он мог упустить самое важное во всей этой истории – компьютер!
– Это еще не все. Сюда приходил еще какой-то человек, разыскивал меня. Мне девочки сказали. Поэтому я живу у подруг. То у одной, то у другой.
– А не знаешь кто?
– Нет. Девочки сказали, что у него большой шрам на правой щеке. Сказали, противный тип.
Он мгновенно вспомнил слова Сары.
Что-то у него с правой половиной лица, сказала она про стрелявшего.
Линда позвонила Тедди из Херцег-Нови – сообщила, что ей звонил Исак, хочет, чтобы Тедди дал о себе знать.
Что ж… затея с телефонами и сменой симок пока работает.
Он позвонил.
– Медведь! Неужели правда, что ты подался в адвокаты? – первое, что спросил Исак, когда Тедди набрал его номер.
Они не виделись больше девяти лет. Никто, кроме Исака, не называл его Медведем. Даже симпатично: Медведь Тедди. Teddy-bear[85].
– Можем встретиться?
– Хочешь поговорить про моего племянника?
– Да… и это тоже.
Так. Тренировочный зал ММА[86]. Школа рукопашных бойцов. Храм насилия.
Мягкий, пружинящий пол, белые бетонные стены. Боксерские груши, перчатки, свисающие с потолка канаты у входа.
Мальчишки лет двенадцати возятся на татами. Тренер прыгает вокруг и выкрикивает инструкции:
– Захват здесь. Поверни предплечье. Не так, резче.
– Мой племянник, – Исак показал на шевелящийся комок на ковре. – Крутой пацан.
Тедди так и не понял, какое из двух сцепившихся мальчишеских тел принадлежит племяннику.
Они вышли на улицу.
На водосточной трубе прилеплена реклама «Спотифай» и пропагандистский листок «Шведских демократов»[87].
Исак закурил сигарету. Золотой браслет сполз чуть не к локтю, как наручники. Тяжелый, не меньше полкило.
– Не вчера это было… рад тебя видеть, хабиби.
– Не ты один рад.
Они поболтали немного. Детские воспоминания, юношеские годы. Вспомнили, как назначили разборку с «Скрюбэкс» и поперлись туда вдвоем, без прикрытия. Оказались с глазу на глаз с вице-президентом «Скрюбэкс». С ним были двое громил, и кто-то еще сновал по периметру. Тедди выхватил свой «калле» у них под носом и заявил:
– Или вы оставите нас в покое, или я эту штуку засуну тебе в прямую кишку. Будет не такая прямая.
Исак хохотал так, что Тедди забеспокоился – а дышать он не забывает?
Отсмеявшись, он повернулся к Тедди и выпустил струю дыма ему в лицо.
Тедди насторожился.
– Слушай, Тедди… я должен знать, на каком мы свете с твоим племянником.
– О чем ты?
– Свиньи оживились. Инфильтраторы, шарят везде, ищут информацию, давят на братьев, раскалывают… кое-кто начинает щебетать. А сейчас жмут на Николу. Я точно знаю, – он поднял руку, словно предупреждая возможные возражения.
– А меня-то это с какого боку? Я в эти игры давно не играю. Спрашивай Хамона.
– Уже. Но тут вот что… надо, чтобы ты с ним поговорил. Тебя он слушает. А у меня, сам знаешь, запал короткий. Я не шучу. Ты меня понял?
Исак провел рукой по щекам – должно быть, хотел обратить внимание на модную интеллектуальную небритость.
– Я бы, может, и хотел тебе помочь. Но ты ведь знаешь: Никола сидит с полными ограничениями. Встретиться с ним я не могу. Даже позвонить не могу.
Исак осклабился.
– Но ты же дерешь его адвокатшу, ну, эту, как ее – Эмили?
Тедди: в миллиметре, чтобы не расквасить нос старому приятелю.
Даже представил кровь на асфальте, рев Исака.
Стоит ли выносить самому себе смертный приговор?
Плевать – еще неизвестно, как повернется.
Но он промолчал. Ради Николы.
Глубоко вдохнул.
– Посмотрю, что смогу сделать.
Исак осклабился еще шире.
– Класс! У тебя сердце по-прежнему с той стороны, с какой нужно, хабиби. Тут еще одно дело…
– Какое дело?
– Весь Стокгольм щебечет – у тебя зуб на Мазера. На Кума, как вы его называете. Я уже много лет не встречался со старым проходимцем, но если хочешь с ним поговорить с глазу на глаз, могу устроить.
– Уже поговорил.
– Ну да? И никто из его шестерок не маячил поблизости?
– И что?
– Неплохо. Но у меня есть кое-какие контакты.
– Можешь помочь?
– Ты помогаешь мне, я тебе.
– Попытаюсь.
– Тогда слушай. Каждую субботу после ланча Мазер навещает одну шлюху. Она никого, кроме него, дома не принимает. Я имею в виду, из тех, у кого пока стоит. Вот ее адрес… Медведь, ты меня слышишь?
Тедди улыбнулся.
– С возрастающим вниманием. Никогда и никого не слушал с таким интересом.
47
«Дачка» Магнуса Хассела превзошла все ожидания. Старинная вилла, построенная крупным гроссистом в конце XIX века, была, наверное, раза в четыре больше, чем дом родителей Эмили. Вид с обеих застекленных веранд – онеметь. Море, как огромный сине-зеленый ковер для занятий йогой, – в сотне метров от окна.
Газоны выглядят так, будто их стригли маникюрными ножничками. Большой эллинг для катера. Интересно, как ему удалось получить разрешение? Эмили со студенческих лет помнила правила застройки прибрежной зоны – строжайшие. Контакты в правлении коммуны? Скорее всего – да, к тому же хорошо смазанные. Мало эллинга, на полпути к воде – плавательный бассейн.
Тридцать человек. Все – сотрудники «Лейонс», главным образом из отдела, где работала Эмили.
Собрались на лужайке у дома, Магнус произнес приветственную речь.
– Мы – душа нашего бюро. Мы – его сердце, мы согреваем его и даем ему жизнь.
Официанты разлили шампанское. На блюдах – кростини с дорогущей икрой уклейки, нарезанные соломкой зеленая паприка и морковь.
Все знакомые, но она старалась держаться поближе к Йоссан. Йосефин – спасательный круг.
Выбрать одежду – головная боль. В приглашении стояло нечто невнятное: летний пиджак. Светло-лиловое платье от «Греты» – один вариант. Льняной голубовато-серый костюм – другой. Мать полезла с советами, и Эмили с трудом скрыла раздражение.
Собственно, никакого желания участвовать в этом пикнике у нее не было. С другой стороны, ребенку ясно: не следует пренебрегать социальными обязанностями. В бюро придавали внеслужебному общению большое значение. Да и ей не мешает приободриться. Так сказала Йоссан.
– Для него это способ убедиться, что мы пока еще ловим мышей. А для нас… знаешь, в конечном счете карьеру определяют социальные навыки. Не знания, не умения, а социальные навыки. Мы должны нравиться, люди должны сразу чувствовать, что иметь с нами дело – одно удовольствие.
Обед. Цветастые скатерти, карточки с именами, кто где сидит. Именно именами, не фамилиями – лишний раз подчеркнуть, как выразился как-то Магнус, отсутствие «служебной составляющей». Циклопические букеты на столе. У каждого прибора по нескольку винных бокалов. Эмили мучительно пыталась вычислить, в каком порядке их надо использовать. Потом оказалось – официанты сами наливают вино в нужный бокал. Затеяла сама с собой игру – пыталась угадать, какой именно они выберут в следующий раз.
За столом она сидела с самим Магнусом. Он рассказывал соседям, как они с женой катались на яхте с друзьями лет двадцать назад и увидели этот дом. Жена сразу влюбилась. Сразу и навсегда. А что не сделаешь, чтобы угодить правительству?
Уместный смех.
Эмили проглотила две таблетки стесолида в туалете. Полчаса назад.
Она не знала, реагируют ли зрачки, не замечает ли кто излишнюю потливость, сухость во рту – старалась не облизываться поминутно.
Нет, убедила она себя. Я спокойнее и раскованнее от этих таблеток.
Подняли бокалы. Магнус посмотрел ей в глаза. Он держал бокал, элегантно оттопырив мизинец. Эмили едва пригубила вино – алкоголь со стесолидом не уживается. Особенно теперь, когда она удвоила дозу. Вино замечательное – свежее, с ароматом лесных ягод. Йоссан подмигнула ей – она сидела за другим столом.
Магнус похвалил ее платье, даром что смутно предписанным пиджаком она пренебрегла. Спросил, что будет делать летом, как ей нравится ее квартира в Васастане.
Что будет делать летом… она и сама не знала. Никаких планов. Написала заявление об отпуске с понедельника – но ответа пока не получила. Родители «изучали Стокгольм», как выразилась мать. Но Эмили подозревала, что они изучают не столько Стокгольм, сколько свою дочь. Для этого и приехали. Подозревают, что у Эмили что-то не складывается.
– Давай хотя бы пообедаем вместе.
Мать повторила эту фразу уже несколько раз.
– Приходите на Норрмальмскую площадь в двенадцать часов.
Она попросила секретаршу заказать столик в «Принце». Отец оценил элегантность места, но с долей скепсиса.
– Ты даже рестораны сама не заказываешь?
Магнус то и дело обращался к ней. Вообще ни к кому другому – только к ней.
– Слушай, Эмили, – тихо бубнил шеф. – Я все думал про твои больничные… хочу сказать, что ты, по-моему, опять на беговой дорожке. На сто процентов.