Он опять перевел рычаг на первую. Машина стояла на месте. Он прибавил газу, потом еще.
Странное чувство: мотор ревет, колеса крутятся как бешеные, а машина не двигается с места.
Вначале собирались перерезать ограду болторезом – но никто не был уверен: а вдруг одна из цепей электрического заграждения завязана на сигнализацию? К тому же это заняло бы очень много времени: маленькой дыркой в ограде под током не обойдешься.
Никола отпустил газ, потом выжал опять. Очень медленно, чтобы «бэха» не начала буксовать.
Машина дернулась, и он услышал долгий стонущий скрип, потом глухой удар.
Ограда упала. Никола поцеловал висевший у него на шее золотой крестик.
Эмили ввинтила в ухо улитку блютуз и закрепила тейпом, чтобы не выпала. Днем она накупила полным-полно барахла: темную спортивную одежу в XXL, три уоки-токи на случай, если кто-то выронит телефон, инструменты. Два час изучала спутниковые карты в «Гугле». Теперь она знала этот район лучше собственной квартиры.
И все равно – в роли коммандос она чувствовала себя более чем неуверенно.
Луке все время был на связи.
– Никакого движения?
– Насколько я вижу и слышу – нет.
А видел и слышал он многое: на деревьях вокруг здания Луке развесил параболические микрофоны и камеры ночного видения. Нашлось и полицейское радио: не пропустить возможные переговоры на их частотах.
– Как в гробу, – сообщил он. – Но в двух окнах слабый свет.
И у Эмили, и у Николы легкие алюминиевые лестницы, тоже купленные в городе. В маленькой «бэхе» места не нашлось. Она привязала их к подголовнику опущенного заднего сиденья и так и ехала с открытым багажником. На наружном конце болтался красный флажок, предусмотрительно выданный продавцом. Не стоит в такой ситуации нарушать правила движения.
Одну из этих лестниц поставила у стены. Получилось легче, чем она рассчитывала, хотя Никола тащил еще и громоздкую деревянную раму.
Вторую лестницу опустили вниз.
У нее в голове застряли кадры из какого-то фильма – преодолеть тюремную стену почти немыслимо. Но все получилось на удивление легко. Не сложнее, чем взобраться по скалолазной стенке для начинающих. Проще.
Теперь они находились во дворе тюрьмы.
Подождали несколько секунд – что скажет Луке.
– По-прежнему тихо, как в Нифльхейме.
– Каком еще Нифльхейме?
– Противоположность Вальхаллы. Царство мертвых под управлением богини Хель, дочери Луке. В честь которого назван ваш покорный…
– Спасибо, пока хватит, – невежливо прервала Эмили. – Насколько чувствительно твое оборудование?
– Чувствительнее не бывает. Все звуки в радиусе двухсот пятидесяти метров, если нет толстых стен.
– Другими словами?
– Если кто-то вне дома – слышу, где бы он ни находился. Но если они говорят, не повышая голоса, и не сидят где-нибудь у окна, – тогда не уверен. Чтобы ты знала: я слышу, как у вас под ногами трава шуршит.
Они зашли с запада. Никола напоминал любителя нового вида серфинга: катание по волнам на кривых деревянных рамах. Единственное, что портило сходство, – капюшон на голове.
Обогнули здание. Темнота не особенно мешала – Эмили все время косилась на желтую стену в пяти метрах справа, и этого было достаточно. Вряд ли можно обо что-то споткнуться в траве, пусть и нестриженой.
Опять остановились – послушать очередной доклад Луке.
Эмили знобило. Надо было все-таки рискнуть и позвонить в полицию. То, что они затеяли, – полный идиотизм. Даже и плана толком нет. Ну, проникнут они в здание, и что? Сидит в старой заброшенной тюрьме Тедди и ждет их с распростертыми объятиями? И больше ни души? Что они с Николой будут делать, если там окажутся люди? А если их кто-то уже поджидает? Сплошное безумие. Надо сказать Николе твердо и вразумительно: возвращаемся. Кончаем играть в полицию. Тоже, нашлись спасатели… Ни малейшего представления, с чем им придется встретиться.
– Пошли… – шепотом крикнул Никола.
– Не знаю… – пробормотала Эмили. – Может, стоит вернуться, выждать…
Николины темные глаза: совсем близко.
– Не понимаю, о чем вы. Но если вы спасовали, я пойду один.
Он осторожно поставил раму на землю и вынул что-то из кармана. Она поначалу не поняла что. В темноте виден был только контур. Но тут же сообразила: оружие. Никола держал в руке пистолет.
Ее словно током ударило.
– Никола! Где ты это взял?
– Нашел. В бачке унитаза. И я не отступлю, пока не выручу Тедди.
Они остановились перед выбранной заранее дверью. Это был не главный вход, потому что тогда им пришлось бы пройти через шлюз для надзирателей. Хозяйственная дверь. Здесь принимали привезенные товары – провиант, белье из стирки и прочее. Если верить документам с обоснованием решения по закрытию тюрьмы, внутри двери не заперты. Другими словами, если они проникнут в эту дверь, смогут, скорее всего, беспрепятственно подняться на второй этаж, коридор А, – туда, где светятся два окна.
Никола поставил на землю раму. Снял рюкзак.
Эта тюрьма никогда не входила в категорию заведений с повышенной степенью безопасности. Не предназначена отражать штурм вооруженных сил противника. Бежать отсюда, очевидно, было не намного сложнее, чем из заведения полуоткрытого типа.
Никола достал инструменты. Дрель на батарейках, два налобных фонаря. С точки зрения бесшумности – очень чувствительный момент.
Но они это предусмотрели. Тут главная роль отводилась Луке.
Эмили послала эсэмэску: «Мы на месте. Можешь начинать».
Через пять секунд они услышали урчание мотора. Луке подрулил к воротам и начал сигналить. Мысль простая: за этим шумом никто не услышит, как жужжит дрель.
В тишине звук автомобильного сигнала показался оглушительным, хотя машина Луке была от них в ста пятидесяти метрах, не меньше.
В ту же секунду Никола зажег лампу и включил дрель. Работа заняла не больше минуты.
Эмили помогла ему держать раму с взрывчаткой, пока он всаживал в отверстия болты-экспандеры. Спасибо чертежам: они оказались на удивление точными. Ай да управление недвижимостью!
Сквозь непрерывное гудение она услышала голос Луке.
– Сюда кто-то идет, я вижу человека. Вышел из центрального шлюза, идет к воротам. Я даю задний ход, он уже близко.
67
Клаустрофобия. Зверь в клетке. Если не выведут во двор на прогулку или, по крайней мере, в зарешеченную клетку, похожую и по форме, и по размерам на ломоть торта, он может не выдержать.
На улице темень. Лампу в потолке они вечером гасят.
Это очень важно. Лампу каждый вечер гасят. Это входит в его план.
У кого-то сработала сигнализация – машина непрерывно гудит. Как зверь, воющий в такт никому, кроме него самого, не слышному ритму. Наверное, здесь, как и в Сальберге, рядом жилой район.
Плевать на темноту. Наоборот – полтора часа назад его раздражало солнце: оно опускалось к горизонту слишком медленно.
Фольга. Алюминиевая фольга от восьми бутербродов: ланч, ужин, ланч, ужин.
Каждый кусок аккуратно разглажен на полу ногтем, складки ликвидированы. Он разрывал фольгу на полоски. Старался: полоски должны быть как можно более ровными. Немного фольги бросал в мусор, чтобы не вызывать подозрений. Что-то там блестит в ведре – и ладно.
Аккуратно скрутил полоски в жгуты и связал. Получился длинный шнур. Токопроводящий, как он надеялся.
Высоченный Тедди перевернул ведро-парашу и встал на него. Достал до потолка.
Замечательно.
Выкрутил лампу.
Алюминиевый провод, как паучья нить, тянулся от патрона к металлической рукоятке двери.
Кто-то нажимает кнопку выключателя, берется за ручку и…
Если повезет. Тедди ничего не понимал в электротехнике. Единственное, что он делал своими руками в тюрьме, – скворечники и парковые скамейки. Но даже он понимал – пятьдесят на пятьдесят. Молился, чтобы фаза была подключена к резьбовому патрону, а не к пупочке на дне. Там проводник не закрепить.
Клеенчатый матрас казался липким, в голове стучало. Он заявил Меченому, что сохранил копию жесткого диска «в облаке» – этому выражению его научил Луке. До поры до времени он спас Сесилию. Но понятия не имел, сколько времени уйдет, чтобы разоблачить его ложь. Он понятия не имел, что показал их поганый детектор. Он вообще ни о чем не имел понятия.
Как это все произошло? Цепь событий, в результате которых он опять оказался в камере. А может, судьба. Это похищение человека, в котором он принял участие… да нет, не принял участие, а был главным исполнителем… Это похищение, особенно сейчас, мучило его невыносимо. Скольким хорошим людям он испоганил жизнь… и теперь опять в клетке. Может, наказание за грехи, а скорее всего – те же самые силы, которым он когда-то преданно служил. Как же все начиналось? Он и Деян. Он и Исак. Он и остальные ребята, выросшие в пригородах Стокгольма.
Воспоминание: сколько ему было лет? Четырнадцать?
Играли в биллиард. Говорили о всякой ерунде – о правилах eight-ball[103], что неплохо бы проучить этих фраеров из параллельного класса, о голах Хенке Ларссона в чемпионате Швеции. Через несколько недель каникулы. Оценки у всех – из рук вон. Половина предметов вообще не зачтена. Но предвкушения лета оценки не портили. Это лето будет самым лучшим из всех.
В биллиардную вошел парень постарше. Золотая цепочка, или лучше сказать – цепь, не меньше килограмма.
– Вы, ребята, сербы или как? – обратился он к Тедди. – Могу я попробовать?
Такому сказать «нет» – язык не повернется. Парень взял у Тедди кий, согнулся и ударил. Шар, подпрыгнув, вылетел за бортик и тяжело упал на пол.
Тедди и Деян отпрыгнули в сторону. Они знали этого парня. Он был постарше, лет девятнадцати, и уже отсидел год.
– Ну и кий у вас, – сказал он. – Вы хоть бы намелили его, что ли… Кстати, пойдете с нами сегодня?
– Куда? – спросил Тедди с надеждой.
– Есть одно дело… нам нужны люди на стрёме. По красненькой на каждого.