– Оставь ее.
Эмили вздрогнула и обернулась. Андерс Хенрикссон. Подкрался со спины.
– Ей не по себе с настырными стариками вроде тебя, – попытался пошутить Андерс. – Разве ты не видишь? Ты не в форме.
Магнус, видимо, устал заботиться об осанке. Его заметно качнуло.
– Добрый вечер, – Эмили постаралась воспользоваться случаем. – Желаю приятно провести время.
Кивнула Андерсу, бросила на Магнуса яростный взгляд и пошла в задрапированному бархатными шторами выходу. С Йосефин объяснится позже.
Она отдернула драпировку и замерла. Голова закружилась.
Пальто и ПОРТФЕЛЬ. Он подошел к ней с портфелем…
Сверкнула мысль, которую она еще не успела додумать до конца. Кто убил Катю… может, разгадка куда проще, чем она думала. И в то же время труднее.
32
Роксана у родственников в Тегеране всего четыре дня, но ей кажется, будто она здесь давным-давно. Никогда не испытывала ничего подобного. И дело даже не в том, что Этти, Вал и Лейла приняли ее как полноправного члена семьи. Этти, к примеру, настаивала, чтобы она каждый день навещала бабушку – та, к счастью, жила в соседнем доме. Или ругалась, что Роксана неправильно настроила кондиционер, – как будто Роксана и в самом деле ее дочь.
Конечно, Веленьяк – и чудесное место: большие парки, прекрасные богатые дома. Девушки небрежно сдвигают хиджаб на затылок. А брюки натянуты на попах так, что и в Стокгольме не увидишь.
Все это замечательно, но вряд ли объясняет, почему ей здесь так хорошо. Так в чем же дело? Наверное, вот в чем: сильное и ни с чем не сравнимое чувство – она дома. Здесь ей не надо ничего изображать. Здесь она может жить простой жизнью с людьми, которые ничего от нее не требуют, – разве что бабушку навестить. Не надо получать высшие оценки. Не надо думать о престижной работе. Не надо искать популярности – она уже есть. Ты популярна, потому что здесь твоя родина. И так могло бы быть всегда, если бы папа с мамой не были вынуждены эмигрировать. Бежать.
Но у нее есть дело, ради которого она приехала. Она не может остаться в Тегеране навечно. Скоро придется возвращаться в Стокгольм.
Вал и его приятель Яхан покатали ее по городу. Повозили по широким центральным улицам, показали мавзолей Хомейни, роскошные мечети. Показали бурлящий Нижний город, где детишки продают жвачку и цветы. Впечатляющие граффити. Cтатуя Свободы – но не сама статуя, а ее обнаженный, без тоги, скелет. Она долго не могла отвести глаз от этой жутковатой карикатуры.
Показали северный Тегеран – «престижный район», сказал Вал. И отец рассказывал. Здесь воздух чище, деревья склоняют ветки чуть не до земли, в тени их прячутся «порше» и вылизанные такси. Снуют презирающие смерть скутеристы.
В первый день приходили папины двоюродные братья и сестры. Потом пришла папина тетка и без конца спрашивала, когда же приедут родители и Каспар. Ели роскошный арбуз, а потом долго обедали в тенистой столовой в центре дома, и она рассказывала, рассказывала… Рассказывала, как в молодости жила в Париже. Днем работала, а по вечерам – что ты думаешь, девочка? Елисейские Поля лежали у моих ног. «Вот тут мои ноги, – она похлопала себе по лобку, – а вот тут Елисейские Поля».
Этти смеялась так, что папина тетка начала ее успокаивать – чего доброго соседи подумают, что они пьянствуют.
– Что ж, Роксана, когда-нибудь и ты будешь принимать нас в Стокгольме. Твой папа говорит, что ты гуляешь почище, чем Вал.
Виллы в Веленьяке окружены каменными высокими заборами. Почти у всех во дворе – бассейн. На фоне заснеженных гор странно смотрятся небоскребы и гигантские подъемные краны – будто нарисованы.
– Вот отсюда у нас и деньги, – улыбнулся Вал. – Цены возросли втрое, многие районы не узнать. Они растут как на дрожжах, у них формируется характер – как у маленьких детей.
Роксана поняла, о чем он. Омид, отец Вала и Лейлы, когда-то работал в отделе городского планирования. Потом уволился, но в девяностые годы начал потихоньку, с помощью бывших товарищей по работе, скупать земли. Когда эти участки начали застраивать, он сказочно разбогател. Два года назад Омид умер, но Этти продолжала управлять недвижимостью как заправский бизнесмен. А вот чем занимаются Вал и Лейла, Роксана никак не могла понять.
– Помогаю маме, – сказал Вал, но за все дни Роксана ни разу не видела, чтобы он занимался чем-то другим, кроме еды и игры на гитаре. Или он мотался по городу на своем непропорционально огромном «рендж-ровере». Или спал прочти до самого ланча.
Но больше всего Вал любил верховую езду. Конные экскурсии в горы. Если бы не это увлечение, Роксана вряд ли собралась в Тегеран. Но она увидела на стене комнаты Вала шлем для конного спорта – и сорвалась с места. Как ему объяснить цель поездки? Но по скайпу Вал говорил так дружелюбно…
Вечером – пирушка у Яхана. Как выглядит его квартира в обычные дни, можно только догадываться, но сейчас – идеальное место для молодежной тусовки. Изящные, наверняка спланированные дизайнером, драпировки разделяют большую комнату на интимные уголки, небольшой ярко освещенный бар, напротив – пульт диджея. На потолке: стробоскоп, зеркальные фасетчатые шары, меняющие цвет прожектора. Все как на настоящей дискотеке.
Роксана пригляделась – ни одной девушки в хиджабе. Густые, роскошные волосы. Впрочем, у нее не хуже. Двое парней тут же сняли футболки – у каждого на голых торсах обнаружилось больше татуировок, чем у Зета и Билли, вместе взятых. А кое-кто, и девушки, и молодые люди, ходят среди гостей в купальниках и поливают разгорячившихся приятелей из водяных пистолетов.
Около бара на ковре устроилась компания с кальяном – передавали по кругу украшенную затейливой восточной финифтью трубку со шлангом. На экране компьютера – «Шахи заката», нон-стоп. В углу за драпировкой девушка в исчезающе короткой юбке тискается с усатым красавцем.
Бартендер налил Роксане мохито. Она не заметила, чтобы он добавлял ром. Попробовала – и чуть не задохнулась. Похоже, не добавлял ничего другого, кроме рома.
Вал прыснул.
– Никаких бутылок. Водка, виски, ром – табу. Переливаешь джин в бутылку из-под газировки. Сухой вермут – в другую. Смешиваешь две газировки – сухой мартини. Или так: наливаешь пятьдесят граммов рома. Осторожно, по ножу, доливаешь еще пятьдесят – коктейль готов.
Роксана рассмеялась.
Через полчаса она сидела на огромном ковре в мокром до нитки платье. Прикидывала, как рассказать об этой тусовке Зету, но не находила слов. Ясно было одно: ее переполняла энергия. Такого она никогда не испытывала – ни с супер-к, ни без. Она не узнавала ни одного лота, выпила всего два коктейля, Вал и Лейла куда-то запропастились – неважно. Словно кто-то там наверху учел все ее мысленные пожелания и создал эту ночь специально для нее.
– Как дела?
Она обернулась – Вал. С кальяном.
– Потрясающе. Со мной давно такого не было.
– Неплохо, – кивнул Вал. – Яхан в кои-то веки расстарался.
Роксана улыбнулась.
Вал затянулся. Прелестный запах: цветочный, медово-сладкий… но что-то еще. Что-то очень знакомое.
– Травку покуриваешь?
– А как же.
В соседнем отсеке гремит музыка. Топот, смех.
– Не знаю… а полиция не нагрянет?
– С чего бы? Частная вечеринка… а если и нагрянет, отсидим в каталажке… сутки, не больше. Тут многие попадались. Так что не бойся, не опоздаешь на свой рейс.
Вал передал кальян стоявшему рядом парню.
– В Иране, конечно, пресс тот еще. Единственный выход – эмиграция.
Эмиграция… неужели и Вал куда-то намылился?
– Внутренняя – добавил он, перехватив недоуменный взгляд Роксаны и улыбнулся.
Еще через два дня они с Валом сидели в перголе на ранчо. Очень жарко – первый раз за все дни. Сегодня должно все решиться – ради этого она сюда и поехала. Этого барахла у них – лопатой греби, сказал Вал. В холодильнике несколько килограммов.
Уже несколько раз к ним подходил парень в шапочке и с густыми усами.
– Скоро придет, – каждый раз заверял он. – Сегодня дел полно.
Вал даже не спросил, зачем Роксане препарат. Просто устроил встречу с самым крупным конезаводчиком Тегерана, который, по счастью, оказался близким другом брата соседа тети Этти.
Господин Исаави.
Кирпичная конюшня. Наверное, больше ста метров длиной. Все больше раскисая от жары, Роксана наблюдала, как конюхи выводят лошадей из стойла и заводят обратно – интересно, с какой целью? Из-под копыт поднимаются легкие облачка пыли. Кое-где в конюшне окошки, и из них выглядывают огромные и любопытные лошадиные лица. Роксане всегда казалось, что у лошадей не морды, а именно лица, умные и прекрасные.
– Я здесь арендую стойло. Если увлекаешься конным спортом, без своей лошадки не обойтись. – Вал гордо улыбнулся.
Зубы шикарные.
В ближайшем окошке маячила снежно-белая голова. Роксане показалось, что лошадь смотрит именно на нее: внимательно и укоризненно.
Бабушка… сегодня утром Роксана ее навещала. Обычно та лежала или сидела в кресле у телевизора. Служанка прибиралась, а чаще стояла у плиты. Роксана не понимала, почему: в доме все и так сияло чистотой, а бабушка почти ничего не ела. Но сегодня прислуги не было, и бабушка изменила своим привычкам – сидела в саду на скамейке. Элегантно одета – блузка с искусным золотым шитьем, а на мокасинах – эмблема запредельно дорогой фирмы.
– Роксана, золотце… – интонация – точно, как у папы. Бабушка похлопала ладонью по скамейке. – Садись, девочка.
– Как ты себя сегодня чувствуешь?
– Живу пока. Человек чувствует себя так, как заслуживает… шучу, конечно. Я уже старая, а жить все равно хочется. Слышала, улетаешь скоро?
– Да… послезавтра.
Все предыдущие дни, когда она по настоянию Этти навещала бабушку, та была так слаба, что почти не могла говорить: только брала руку внучки и еле-еле пожимала. Но сегодня ей стало намного лучше. Она рассказала, как она, дедушка, тетя Этти и ее, Роксаны, отец переехали в эту виллу. Было это ни много ни мало сорок лет назад.