Родители спрашивали – не сошла ли она с ума? Их прекрасная вилла на сто шестьдесят квадратных метров с гаражом, с тепловым насосом и видом на Веттерн на порядок дешевле.
И что? За последние два-три года цены в Стокгольме поднялись процентов на сорок, и если бы она решила продать свою квартирку, заработала бы по меньшей мере миллион.
Но что есть, то есть: она закредитована по уши. И даже если бы она выплачивала десять тысяч в месяц, что при нынешних доходах от ее фирмы ей определенно не под силу, избавиться от долга удастся через четверть века, не раньше. Слава богу, рента ничтожная, но все упорнее ходят слухи, что ренту повысят: так называемый эффект Трампа. Мало того что старик Трамп не совсем психически здоров, он еще и ставит под угрозу ее материальное благополучие. Если у самого президента США психика под большим сомнением, то что говорить о жилищном рынке в Стокгольме!
За последние двадцать лет цены на квартиры поднялись во много раз, и началась дикая охота на съемные квартиры, которых становится все меньше. Скоро их занесут в Красную книгу.
Она плохо понимала, о чем думают политики: куда деваться молодым, если для того, чтобы иметь крышу над головой, надо заплатить три миллиона? Опять кредиты, кредиты и кредиты на кредиты…
А с работой? Очень сомнительно, что фирма выживет, если она не засучит рукава и не начнет работать по-настоящему.
Так. Рожать – неизбежен долгосрочный отпуск.
Эта мысль ей раньше не приходила в голову.
Все, фирме конец. Маркус не справится один.
Повышение ренты.
Разваливающаяся фирма.
Отцу ее ребенка грозит пожизненный срок.
Мать ребенка боится жить в своей квартире.
Она достала мобильник, порыскала в Google и набрала номер.
– Могу я заказать время?
Лыжник закончил свои ситапы и покосился на нее.
– А в чем дело?
– Нежелательная беременность.
36
Посылки пришли быстро – всего через неделю после ее возвращения домой. Домой?
Самолет приземлился. Роксана произнесла слово «домой» вслух, потом мысленно, и оно показалось ей странным. Она, конечно, знает Стокгольм вдоль и поперек, здесь ее родители, брат, друзья – Билли, Зет и многие другие. Ее воспоминания детства и юности… воспоминания почти всегда привязаны к месту и людям. Место – Стокгольм, люди живут в Стокгольме.
Да, вернулась домой. Но чувствует ли она себя дома?
Тегеран… все было для нее новым. Широкие улицы, окантованные рядами пиний, смех, запах выхлопных газов, цепочка гор на горизонте, словно поставленная специально, чтобы оградить город от посторонних глаз. Как спрятанный клад. И называются горы красиво: Эльбурс.
Все было новым, и тем не менее она сразу почувствовала: это ее.
Родители требовали, чтобы она ехала по персидскому паспорту, и теперь она понимала, почему.
И к тому же Стокгольм встретил ее неприятной новостью: оказывается, один и девять десятых балла недостаточно для поступления на отделение психологии в Стокгольмском университете. Она, конечно, знала, что нужен высокий балл, но никогда ранее не требовалось больше, чем один и девять.
Наверное, наказание за жульничество. Деньги – псу под хвост, мораль – в сливной бачок. И как все это объяснить родителям?
Как-нибудь объяснит. Сейчас у них с Зетом проблемы посерьезнее.
Они некоторое время погуляли по центральной площади в Акалле, прежде чем зайти в почтовый офис. Осмотрелись. Все, как всегда, полиции не видно.
Зет предложил найти какого-нибудь бомжа, чтобы он получил за них посылку. Так безопаснее.
– А если он попадется? – спросила Роксана. – Это подло.
Сама мысль показалась ей до отвращения аморальной – почему кто-то другой должен страдать из-за их глупости?
– Пошлю посылочкой, – сказал Вал.
«Посылочка» их ошарашила. Восемь картонных ящиков, каждый величиной с коробку для переезда. И к тому же тяжелых – Роксана подняла один ящик и тут же опустила.
Стоять в центре Аккалы и ждать, пока Зет перетаскает их домой по одной? Рискованно. К тому же займет несколько часов. И никак не удавалось слепить правдоподобную историю на случай, если мимо пройдет кто-то из знакомых.
Зет взял одну коробку, пронес несколько метров и поставил на тротуар.
– Ну, нет, – сказал он. – Только короткими перебежками. Уже вспотел, как мышь. Кстати, этот экологический дезодорант, который Билли мне продала, никуда не годится. В будущем – только Ахе.
Роксана позвонила Каспару и получила в ответ эсэмэску: «Сижу на лекции». Билли назидательно сообщила, что ради нескольких коробочек машину гонять не следует. «Подумай об окружающей среде и выбросах».
Неуемная Билли, оказывается, создала группу студентов-юристов. Собираются критически оценить действующее законодательство о машинах с дизельными двигателями.
– Кончай, Билли, – простонала Роксана. – А если я пообещаю пользоваться менструальной чашей?
Билли осеклась. Она проповедовала эти менструальные чаши уже несколько месяцев.
– Это же спасение для среды! Подумайте, сколько тампонов выбрасывает среднестатистическая женщина за свою жизнь! Мало того! Во-первых, чаша не сушит слизистую оболочку, а во-вторых… тампоны – это вообще дерьмо, мужики придумали, чтобы тянуть с нас деньги. И самое главное, – тут Билли каждый раз чуть не начинала кричать от возбуждения, – самое главное, ты узнаешь свое тело! Мужики заставили нас стесняться наших влагалищ, чуть ли не табу наложили! Но мы это изменим…
После слов Роксаны она замолчала, наверное, секунд на пять – для Билли много.
Потом произнесла довольным голосом:
– О’кей. Если пробуешь чашу, получаешь машину. Только помни: мягкое вождение. Не газовать. Мягкое вождение понижает расход топлива и дает матери-Земле шанс пережить присутствие человека.
Они собирались выделять кетамин так же, как и в первый раз, но очень скоро выяснилась, что домашняя кухня не приспособлена для массового производства. У Роксаны так кружилась голова, что она раз в четверть часа выбегала на балкон, хотя бы несколько минут подышать свежим воздухом.
Надо найти другое решение. Те отморозки опять звонили, напоминали. Роксана и Зет точно не знали, сколько им времени понадобится, но одно ясно: чем скорее, тем лучше.
Но как ускорить процесс?
«Пальмовая долина, Тай Вок»: любимый ресторанчик Роксаны. Она часто ездила туда на велосипеде заказать тайскую еду для себя и Зета; там же встречалась с Николой. Владелец – швед, женатый на тайке. Очень симпатичная женщина по имени Суни, выглядит лет на двадцать моложе, только рот почему-то все время приоткрыт. Собственно, рестораном занималась она, а не он. Роксана каждый раз болтала с ней – главным образом, хотела помочь с языком: шведский у Суни, мягко говоря, оставлял желать лучшего.
Почти подружились.
Суни ничего против не имела – согласилась сдать им полуподвальное помещение, которое все равно пустовало.
– Что подвал делать? – спросила она в десятый раз, когда Роксана, как могла, в девятый раз объяснила: они делают особую муку, от которой не полнеют.
– Муку, – Роксана заставила себя набраться терпения. – Ты знаешь, мука, из которой пекут хлеб, – она изобразила руками: вот я намазываю бутерброд. – Но это не обычная мука, в ней нет никаких молотых зерен. От зерен толстеют, – Роксана опять показала на себе минусы излишнего веса: сцепила руки в полуметре от живота и запыхтела. Суни просияла:
– Ребенок будем?
Роксана тоже не удержалась от смеха и все же кое-как втолковала добродушной Суни, зачем им ее подвал.
– Я поговорю с Лелле, – она позвонила мужу и заговорила, к удивлению Роксаны, по-тайски.
Оказывается, Леннарт в виде исключения выучил язык. Тогда понятно, почему ее шведский застыл на самом примитивном уровне.
Разговор продолжался довольно долго. Роксана изнемогала от нетерпения.
Наконец Суни повесила трубку и улыбнулась.
– Гр-ра, – сказала она. Роксана с трудом догодалась, что она имела в виду: шведское går bra. Пойдет. Тысяча крон в месяц.
Как с неба упало.
Зет купил четыре подержанных газосварочных аппарата, баллоны с бутаном, противни и водяную баню. Раздобыл у кого-то из знакомых два промышленных вентилятора.
– Неохота огорчать Суни. Ресторан разнесут. Как узнают, чем тут пахнет…
И захохотал. Роксана тоже.
Эйфория.
Перчатки, белые комбинезоны, маски, пипетки, реторты – настоящая лаборатория. Роксана сдержала слово: заказала через Интернет менструальную чашу.
Наконец все расставлено, соединено и подготовлено. Последними Зет подключил вентиляторы, вышел и принес еще одну коробку.
– Тада! – он издал фанфарный клич и торжественно растерзал упаковку: беспроводная колонка. – Surprise! Самое главное на сладкое. Лучшая из того, что есть у Bose. Можем приступать.
На подготовку ушло время.
Они приступили к производству через два дня после того, как Суни дала им ключ.
Шкала производительности по сравнению с первым опытом: десять к одному.
Теперь все всерьез: Роксана и Зет выглядели, как чокнутые ядерные физики из голливудского фильма. Они выпаривали кеталар литрами. Слушали Аксель Бумана, Корнеля Ковача и собственную продукцию Зета. Обжигались, заходились кашлем от дыма и хохота, когда, к примеру, Зет на третий день объявил, что у него начали выпадать волосы.
– Даже не знаю отчего… возможно, от кетика, а скорее – от экологического шампуня, который мне навязала Билли.
После Бумана и Ковача настала очередь Линды Пира и First Aid Kit, и опять же собственной продукции Зета, которой полагалось восторгаться. Что Роксана и делала – с удовольствием, хотя музыка ее не задевала. Обсуждали бесчисленное количество красок для волос у Билли, Роксана рассказывала о домашних вечеринках в Тегеране. Пожимали плечами – националистская, если не нацистская партия «Шведские демократы» набрала при опросе двадцать два процента, хотя один из их вождей призывал к беспощадной борьбе с «глобалистами» и, как он выразился, «