обжимальщиками осин». Читай: с евреями и партией зеленых.
Работали до поздней ночи, но почему-то не уставали. Постоянная эйфория. Пританцовывали вокруг растущей кучки кристаллического порошка. Возможно, действовали минимальные дозы вдыхаемого кетамина. Зет притащил компьютер. Не отрываясь от работы, смотрели шестой сезон «Девчонок». Даже Зет похвалил, хотя обычно он критиковал Роксанин вкус.
От долгого стояния болели ноги. Зет смотался в ИКЕА и купил две барные табуретки на колесиках.
Они гонялись по подвалу друг за другом, изображая ралли на го-картах.
Кеталар булькал, как лава в кратере.
Слушали Туве Лу, Асафа Авидана – и, конечно же, собственную продукцию Зета.
Роксане надоело восхищаться. Она молчала. Даже головой не качала в ритм.
Менструальная чаша, скорее чашечка, держалась, как влитая, – и в самом деле замечательное изобретение. Кто-то думает и о женщинах тоже.
Поднимались к Суни, улыбались, заказывали рисовую лапшу с соевым сыром тофу, орехами кэшью и кисло-сладким острым соусом.
Первая партия была готова на четвертый день. Семьсот граммов кетамина, взвешенного и расфасованного в пакетики по одному грамму.
Они вышли из своей самодельной лаборатории, и в лицо им ударило веселое майское солнце.
– Здравствуй, солнышко!!! – завопила Роксана.
Количество и скорость изготовления: если продать все, можно расплатиться с отморозками. Шанс есть.
Уже на следующий вечер они пошли в «Трансмишн», а оттуда в «Гост Таун Сешнс». Выручка: пятьдесят тысяч спенн. Опять вокруг них роились знакомые фигуры – клубный персонал, старые друзья, новые друзья, друзья друзей. Но самое главное – покупатели. Как будто бы ничего и не произошло, словно бы они и не исчезали на несколько месяцев. Роксане некогда было танцевать, зато последний час, когда кетик кончился, она плясала так, будто запаса энергии в ней хватит еще на год.
Билли мимоходом поинтересовалась, где они пропадали последние дни, а когда они ответили что-то невразумительное, начала хихикать.
– А говорите, вы просто друзья-приятели…
– Мы и есть друзья-приятели, – отрезала Роксана. – И ничего больше.
Через неделю притащили следующую партию. Другие клубы, другие клиенты. Снизили цену: сто крон – понюшка, триста – пакетик.
Шестьдесят тысяч.
Слухи о дешевом «снежке» расходились, как ролики Кардашьян на Youtube.
Они отдали вымогателям двести тысяч крон.
На следующий день позвонил их главный.
– Слишком долго копаетесь.
– Мы же заплатили тебе двести тысяч!
– И что? А где остальные? У вас три недели на все про все.
– Но это же невозмо…
– Три недели.
Занавес.
Съездила к родителям. После Тегерана они виделись всего один раз, до того как пришла посылка. У нее еще было время.
Мама чуть не расплакалась – Этти прислала ей набор столового серебра, а Роксана купила замечательные тапочки.
– Хоть сейчас в гарем, – пошутил отец.
А мать, успокоившись и повосторгавшись, начала расспросы.
Не меньше двух часов.
Отец ничего не спрашивал, только слушал, но видно было, как он тронут и доволен, что дочь съездила на родину.
А сегодня мать куда-то ушла, отец был дома один. Открыл, обнял ее и вернулся досматривать французский документальный фильм о триумфальном шествии ИГИЛ.
Она села рядом.
Он выключил ящик и несколько мгновений сидел молча.
– Роксана, золотце, – сказал он, – я не могу смотреть на все это. Впадаю в депрессию.
– А зачем тогда смотришь?
– Не могу оторваться. Как авария на дороге. Не хочешь смотреть, картина ужасная, а все равно смотришь.
Отец прикрыл глаза, очевидно, желая стереть прилипшие и сетчатке картины казней и пыток.
Вдруг он показался Роксане очень маленьким: вот-вот утонет в подушках и исчезнет.
– Что происходит с миром? Когда мы с мамой были молодыми, казалось, все идет к лучшему…
Роксане было очень не по себе: пора приступать к вранью.
– Папа… – сказала она. – Я хотела с тобой посоветоваться. Я… я не знаю, как долго смогу жить с Зетом. Не особенно получается. Надо искать что-то другое.
– Грустно слышать.
– Хочу купить квартиру. Недорогую. Проблема в том, что… ну, ты сам знаешь: скорость. Нашел что-то – оформляй мгновенно. Иначе уплывет… – Из всех людей на Земле меньше всего ей хотелось бы врать отцу. Но что делать… – И я подумала… если вы ненамного увеличите заем на виллу, вы же можете мне одолжить?
– А что за спешка? Ты вполне можешь пожить у нас. И спокойно выбрать квартиру. И не купить, а снять.
– Да… могу, конечно. Но думаю, что к добру это не приведет. Ты же знаешь: для мамы я, как спичечный коробок. Чиркнет случайно – и вспыхнет. Она сама не рада, но… нет, и для меня, и для вас лучше, если я буду жить отдельно. Но тогда надо иметь деньги наготове.
Отец откинул голову. Опять закрыл глаза.
– Ты права, золотце. Конечно, ты права. Тебе нужно свое жилье. Покой и возможность сосредоточиться. Психология – непростая штука, придется много заниматься…
О господи… еще и эта заноза. Психология… придется ведь когда-то признаться, что ее заоблачных баллов в этом году не хватило. Но не сейчас.
Она вспомнила рассказ бабушки, его матери, и ей очень хотелось спросить: как вышло, что он, мечтавший стать музыкантом, пошел по другой линии?
Тоже не сейчас, можно наступить на старую мозоль и все испортить.
– Само собой, деточка, само собой… как только ты что-то найдешь. Мы одолжим тебе, сколько надо. Но сейчас, кажется, никакой гонки нет. Подождем немного…
Сердце у Роксаны рухнуло в живот. Так бывает, когда самолет проваливается в воздушную яму.
В автобусе посмотрела Инсту.
Американские страницы переполнены начавшимся музыкальным фестивалем Coachella. Толпы народа, поставленные в геометрическом порядке палатки, девушки – нарядные и в то же время богемные, все как Джиджи Хадид[63], сцены с пиротехническими чудесами.
А шведские – каждый второй с гордостью демонстирует билеты на летний, уже не американский, а шведский фестиваль – Into the Valley.
И бесконечная перемотка: где взять восемьсот тысяч? За три недели.
Это уравнение не сойдется никогда.
Роксана машинально листала страницы Инсты.
Группа пьяных, а скорее всего, обкурившихся американцев пляшет в пустыне.
Стоп.
А если?
Они за эти месяцы с кем только не перезнакомились: с диджеями, устроителями… не говоря о клиентах.
Мысль постепенно принимала форму, обрастала подробностями, даже картинками.
Их единственный шанс собрать нужную сумму вовремя – организовать собственный самодеятельный клуб. Только тогда они смогут контролировать продажи. Плюс доходы от билетов.
Они с Зетом открывают собственный клуб. Самодеятельный. «Черный», как их называют.
Чернее черного.
37
Тедди нашел нужную кнопку и нажал.
Ожидал услышать какой-нибудь механический голос, который начнет спрашивать: куда, к кому и зачем. Но нет, никаких вопросов не последовало. В замке зажужжало, и загорелась зеленая лампочка. Вообще-то и спрашивать незачем: о чем спрашивать, если на кнопке написано «зубоврачебный кабинет».
Он повернулся к Деяну:
– Мой телефон все время включен, что бы ни случилось.
Деян усмехнулся из-под надвинутого козырька бейсболки с надписью LA.
Те, кто следит за модой, носят мягкие черные кепки, скейтбордисты и фаны трэш-метала – высокие, с прямым козырьком, свеннисы из Тэбю и Сальтшёбадена предпочитают темно-синие бейсболки NY.
Но на Деяне эта шапочка смотрится не менее дико, чем, к примеру, колпак балаганного мага.
Тедди хлопнул его по плечу.
– Если они меня усыпят, дождись. Будь на стреме.
Стоматологический прием в Альбю. Под их кнопкой в лифте кто-то изобразил слегка стилизованный фаллос.
Опять начал болеть зуб. Зуб… не зуб, а имплантат. Ему вырвали один зуб, пока он сидел в тюрьме. И еще одно преимущество работы в «Лейоне»: какая-то хитрая частная страховка покрывает лечение зубов. Если бы он платил за этот имплантат из своего кармана – зарплата за четыре месяца.
Теперь страховки нет, а боль такая, будто ему вместо искусственного зуба, имплантата, вставили сломанное бритвенное лезвие.
Так продолжается уже около месяца. Он практически ничего не ест и не спит.
Его охватила паника.
К тому же он не может просто взять и пойти к зубному врачу. Деян должен обеспечить прикрытие. Если полиция каким-то образом узнает, что он записался на прием, – конец.
Зубной врач – средних лет женщина с веселыми ямочками на щеках и теплым финским акцентом. Она так приветливо и сочувственно улыбнулась, что у Тедди сразу отлегло. Украдкой проверил, включен ли мобильник, есть ли покрытие, и, не дожидаясь приглашения, разинул рот, насколько мог.
И закрыл глаза. Успел только заметить переводную картинку на фонарике, которым она посветила ему в рот: бело-голубой ангелочек.
Вот кто ему нужен. Ангел-хранитель.
Не попасться на радар. Не только тем, кто обстрелял их в Осло. Еще и полиции. Если бы не Деян, Тедди был бы сейчас вне подозрений: его нашли бы на газоне рядышком с Фредриком О. Юханссоном. Но Деян со своей «теслой» его спас, и теперь он главный подозреваемый. Оказывается, именно он, Тедди Максумич, скорее всего и убил известного финансиста. Полиция уверена. А что тогда говорить о желтой прессе…
Тайная и почти всемогущая сеть извращенцев, педофилов и насильников. Щупальца, как постепенно выясняется, длинные, куда длиннее, чем они думали. От них скрыться трудно. А от полиции – почти невозможно. В более далекой перспективе – даже не почти. Невозможно.
В молодости у Тедди было полно приятелей, которых объявляли в розыск. Они относились к этому легко: подумаешь, поживу немного у родителей, поиграю в телевизионные игры, потрясу диван с какой-нибудь девчушкой. Главное – не паниковать. Но крутым ребятам – а они все были круче некуд