а – такая жизнь не подходила. Они ее просто не выдерживали. Надо было пообщаться с приятелями, поснимать телок, не упустить что-то важное.
А полиция к этим делам относится серьезно. У них твои фотографии, подробные описания, анимации походки – в каждой патрульной машине с синим блендером на крыше. Они давно занесли тебя в регистр, они знают, с кем ты дружишь, какие сайты открываешь. Знают даже фрёкен в детском саду, куда ходит твой ребенок и где ты навещаешь его по пятницам.
Вот этого у них на меня нет, мелькнула мысль. Нет ни краснощекой белозубой фрёкен, ни садика, ни ребенка.
Может, будет.
Но Тедди не повторит ошибок друзей пятнадцатилетней давности. Первым делом он избавился от «вольво». Купил старый ржавый «фиат» и зарегистрировал на одного из приятелей Деяна.
Повозился с водительским сиденьем, чтобы оно откидывалось до горизонтального положения. Спать ему, с его ростом, все равно неудобно: приходится поджимать ноги. Ставит будильник на телефоне и каждые два часа меняет стоянку.
Постоянно в движении. Дома не появляется – живет, как бомж. Футболку и трусы стирает в туалетах в ресторанах. Душ – в бассейне в Сёдертелье. Даже к Деяну не заходит – полиция была у него с обыском. Дом Линды и отца, Бояна, под постоянным наблюдением. Он не решается им даже позвонить, объяснить, что он никого не убивал и ничего не поджигал. Что его самого чуть не убили.
Много раз звонила Эмили – не брал трубку. Еще заподозрят и ее – в сообщничестве или укрывательстве.
Если он и до событий в усадьбе соблюдал максимальную осторожность, то теперь началась паранойя. Отрастил бороду, не снимал темные очки. Если случайно замечал кого-то из знакомых, обходил за квартал. Деньгами его снабжал Деян. Тедди забросил тренировки, с горечью чувствовал, как уходит форма.
Самый одинокий человек в мире: Тедди Максумич.
Днем переезжал из одного Seven-eleven в другой и сидел за прокатным компьютером. Раз за разом прокручивал секвенции из усадьбы. Он помешал Фредрику и его неизвестному напарнику «прибраться» – вывезти или уничтожить компрометирующие материалы. Многое успели погрузить в чемодан Samsonite, чемодан исчез вместе с неизвестным. Но, видимо, погрузили не все… Потом снют на мотоцикле, который застрелил Фредрика О. Юханссона у него на глазах. Почему? Да потому что ему, Тедди, была уготована та же участь. Если бы не Деян, его бы точно нашли на газоне. И это, конечно, не мог быть настоящий снют. Переодетая горилла, обслуживающая их липкую паутину. Фредрик прокололся, и его велели убрать.
Усадьбу наверняка поджег сбежавший напарник. Или, может, мотоциклист.
Как бы там ни было, полиция нашла на месте преступления не так уж много. Главная улика – прокатная тачка, на которой Тедди туда приехал. Они с Деяном в горячке про нее просто забыли. Может, он попал на какую-то из камер наблюдения, хотя вряд ли: судя по газетным отчетам, усадьба сгорела дотла.
Лихорадочный и от этого временами бестолковый поиск в Сети: кому же принадлежит эта чертова усадьба? Это раз. Два: надо побольше узнать о Фредрике О. Юханссоне. И три: попросил Луке влезть в полицейские базы данных и попробовать узнать, кто из полицейских дежурил поблизости от усадьбы. Этот мотоциклист, полицейский он или нет, и есть убийца. Но как это доказать?
Луке долго не отвечал. Они встретились через несколько дней.
– Извини, малыш, – Луке устроился на пассажирском кресле «фиата» и сморщил нос. – Ничего не вышло. Новый, с иголочки, firewall, новая трехступенчатая программа защиты. Я-то думал, могу влезть куда угодно. Оказывается, уже нет… старею.
– Может, пойти на какие-нибудь курсы? – подковырнул Тедди.
Луке посмотрел на него с сожалением.
– Курсы – это я, – произнес он с интонацией Людовика XIV: «Государство – это я». – Кстати, на прошлой неделе звонила некая Эмили Янссон… помнишь такую, деточка? Она тебя разыскивает, высунув язык.
– Знаю… она сто раз звонила. Я не хочу впутывать ее в эту историю.
– Она прекрасно знает, что тебя подозревают в убийстве и поджоге. Я бы на ее месте воздержался, но она настаивает. Хочет поговорить с убийцей и поджигателем. Набраться адвокатского опыта.
Тедди сказал правду: он не хотел вмешивать Эмили. И все же позвонил. И хотя говорили они ровно тридцать секунд, Тедди тут же выкинул телефон с моста. Назначили встречу в том самом ресторанчике, где ужинали несколько месяцев назад. Он ничего не знал про ее беременность и боялся спрашивать, но очень обрадовался, что она согласилась на встречу.
«Суши и гриль». Тедди приехал на час раньше и побродил по окрестным улицам. Он, разумеется, верил Эмили, но, как говорят, береженого Бог бережет. А вдруг она все же позвонила в полицию? Или снюты подслушали их разговор? Он не назвал ресторан, но за ней могли организовать слежку.
Он видел, как она открыла стеклянную дверь, прошла в зал. Видел, как заказала в баре сок или что-то в этом роде.
Выждал с минуту и вошел в ресторан.
Ему показалось, что она его не узнала – хорошо. Камуфляж работает. А он, как ни приглядывался, не мог определить, вырос у нее живот или нет. Слишком просторная кофта.
Они обнялись, и он почувствовал ухом ее теплое дыхание и шелестящий шепот:
– Тедди, я знаю, что ты невиновен. Что случилось?
Тедди хотел ее задержать, тоже прошептать что-нибудь на ухо, но она высвободилась из объятий и села за столик.
– Не знаю, как насчет «невиновен», но я никого не убивал и ничего не поджигал.
Он наклонился и подробно пересказал всю цепочку событий. О пожилых миллионерах, с которыми он разговаривал, рассказал, как припугнул Фредрика О. Юханссона вызовом в полицию, как прослушивал его телефон, как Фредрик помчался среди ночи в Халленбру Стургорден «прибираться». Рассказал о чемодане Samsonite и чем все закончилась – по крайней мере, для него. Что было потом, кто поджег усадьбу, он не знает.
Потом настала очередь Эмили. С Адама Тагрина сняты все подозрение, Катю убил его тринадцатилетний сын, которого, пока идет следствие, поместили в закрытое учреждение для подростков.
А потом посмотрела ему в глаза.
– Тедди, я прерву беременность.
Он уставился на стакан с соком, к которому она даже не прикоснулась.
– Почему?
Эмили огляделась, будто испугалась, что кто-то их подслушивает.
Сложила руки крестом на груди.
– Я не справлюсь с ролью матери. И не думаю, чтобы мы с тобой составили идеальную родительскую пару, – она невесело усмехнулась.
У Тедди возникло чувство, будто он проглотил булыжник. Непомерная тяжесть придавила его к стулу.
– Мне кажется, из тебя выйдет замечательная мама, – сказал он. – Фантастическая. А я могу быть хорошим отцом. Научусь.
Ему показалось, что Эмили никак не может найти нужные слова. Насколько он ее знал, такого с ней не бывало.
Наконец выдавила:
– Может, ты и прав… но я сомневаюсь.
– А мне кажется, ты выдумываешь эти сомнения.
– Кончай, Тедди. Я не могу иметь отношения с человеком, которого подозревают в убийстве…
– …хотя знаю, что он этого убийства не совершал, – продолжил за нее Тедди.
– Знаю. Да, знаю. Но дело не только в этом. Дело в том, что ты… что ты такой, какой ты есть. Ты будто притягиваешь к себе неприятности. Это главная проблема. Мне очень жаль, но я приняла решение.
Она встала и пошла к выходу…
Симпатичная финка отодвинула штатив с лампой, и бело-голубой ангел исчез из поля зрения.
– Прополощите рот, – сказала она с улыбкой.
Она все делала с улыбкой. Если бы ей сказали: «выдерите этому типу все зубы, все до одного», она, скорее всего, умерла бы от смеха. Тедди встал. Он точно не знал, сколько продолжалась процедура замены имплантата. Пластмассовый стаканчик стоял в похожей на фонтан фарфоровой чаше, чаша тоже на штативе. Куча аппаратуры, и вся она интегрирована в продвинутое пыточное орудие двадцать первого века.
Он прополоскал рот и сплюнул, стаканчик автоматически наполнился. Словно предлагая продолжить полоскание.
Тедди провел языком по новому имплантату.
– Ну что, прокатимся на новой тачке? – спросил Деян.
– Нет, – отказался Тедди. – Но ты молодец, что сменил. Твоя «тесла» бросалась в глаза почище «ламборгини».
Деян заржал. Кадык задергался, как шарик в пинболле.
– Ты сидишь в полной жопе, приятель. Ты уверен, что не хочешь сделать «Cтокгольм delete»? Пальма, Марбелья, Белград…
– Надо закончить это дело.
– Но проводить-то меня до машины ты можешь?
– О’кей. Провожу.
Они прошли мимо анимированной рекламы: стрельба, погоня, вытаращенные глаза крупным планом, потом текст: «Расслабьтесь, мы предлагаем лучшие криминальные серии».
Очевидно, это возможно: расслабиться и предаваться медитации, глядя, как народ мочит друг друга.
Они подошли к новой машине Деяна – «порше панорамера II», и навстречу им шагнул не кто иной, как Кум. Мазер.
Кум. Бывший босс. До того как Тедди угодил в тюрягу, – миф Стокгольма, неуловимый, как привидение, легенда гангстерского мира. Девять жизней, как у кошки, – это не про него. Двузначное, и притом постоянно пополняемое число жизней. Человек, заработавший на сигаретах, коле, сомнительном спирте и прачечных больше, чем кто-либо до него. А возможно, и после.
Несколько лет назад Кум объявил, что завязал.
Только легальный бизнес.
Они пожали руки. Без традиционных объятий.
– Мне позвонил Деян, – сказал Кум. – Как твой зуб?
– Надеюсь на лучшее.
– За зубами надо следить… встречаешь какого-нибудь чудака, первое, что он видит, – твои зубы.
– Первый год в отсидке зубы не лечат. Для этого нужна увольнительная.
– Так вот жизнь поворачивается. А имплантат-то не болел? В первый год? – физиономия непроницаемая.
– Вроде нет. Уже не помню.
– Теперь тоже не малина – приходится занимать у Деяна…
Тедди никак не мог сообразить, куда клонит Кум. Шутит, что ли, – интонация притворно меланхолическая, вот-вот скажет «жизнь – крона, судьба – ворона» или что-то в этом роде. И что с его лицом? Ни единой морщинки: словно кто-то положил ему ладони на уши и сдвинул кожу назад. Скорее всего, побывал у пластических хирургов.