мпания смотрели на него, как на орангутанга в зоопарке. С любопытством, но и со страхом. И с почтением: Роксана привела настоящего парня из пригорода. Подлинного, без дураков.
В Глобене яблоку негде было упасть. Шумер выкрикивала со сцены гэг за гэгом. У Роксана заболел живот от смеха.
– Эти девицы борются с весом ужасными, нечеловеческими способами. Два пальца в рот и тяжелые наркотики. У меня нет на это средств.
Билли чуть не упала со стула. Зал поминутно взрывался хохотом. Роксана все время косилась на Николу – тот сидел с непроницаемой физиономией.
– В прошлый раз какой-то тип из публики заорал «покажи титьки», – сообщила она.
– И что дальше?
– Эми сказала: «Благодарю за проявленный интерес, но не мог бы ты повторить это на парковке?» – и два охранника выволокли его из зала.
Никола наклонился к ней совсем близко.
– А ты уверена, что она сама это не спланировала?
– Какая разница? Тебе не смешно? Она тебе совсем не нравится?
– Она… она то, что она есть. Это мне нравится.
Роксана не поняла, что он хотел сказать, и сменила тему.
– Кстати, об охране. Ты решил наш вопрос?
– Думаю, все будет хорошо. Только имей в виду: это одноразовая история. Я таким делами не занимаюсь.
Роксане почему-то стало легко на душе. Может быть, вся затея с «черным» клубом проскочит без осложнений. Может быть, они соберут бабки.
И самое главное: ей очень нравился Никола. Три дня вместе – это неплохо.
И вот настало шестое июня. Наци-анальный праздник, как называет его Зет.
Роксана взобралась на один из помостов и оглядела зал. Тоже старый цех, как в Ханинге, где работали художники, но тот в пять раз меньше и задрипанный донельзя. А этот – в пять раз больше и будто только что отремонтировали. Просто огромный.
Через несколько часов все начнется.
Восемьсот билетов по пятьсот крон продано. Четыреста тысяч. Но и расходы немалые: чтобы уйти в ноль, надо продать как минимум вдвое больше. И сколько-то кетамина. Плюс сумма, которая нужна, чтобы расплатиться с гангстерами. Явилась Билли – она просто сияла от счастья. Притащила двухметровые плакаты с изображением различного типа влагалищ.
– Хочу сделать инсталляцию, – сказала она. – В одном из маленьких залов.
Роксана обещала разместить влагалища на видном месте – в благодарность за помощь.
– Думаю, это будет нашим прорывом.
– Чьим – вашим?
– Вагинальных партизан. Мы себя так называем. Здорово звучит, или как? Бунт влагалищ.
Последние двое суток Зет и Роксана работали по двадцать два часа.
Проверяли входы и выходы, организовывали бары, мирили художников – те переругались из-за разных взглядов на символическую роль неоновых красок в шаманизме.
Позвонила отцу.
– Как ты себя чувствуешь, золотце?
– Прекрасно. Мы с Зетом организовали большой праздник.
– Праздник? О чем ты? Какой еще праздник?
– Музыкальный фестиваль. Пригласили знаменитых диск-жокеев.
– Звучит прекрасно. Надеюсь, успеваешь с занятиями?
– Папа, последние две недели я работала почти круглосуточно.
– С этим фестивалем?
– Да. Чтобы люди могли прийти и слушать музыку. Музыка – это ведь замечательно? Правда?
Он перевел разговор на Роксанину поездку в Тегеран, но ей показалось, что голос его зазвучал бодрее. Даже веселее. Радостнее.
А она сама? Рада ли она?
Да. Радость и возбуждение – до волшебного предела.
Но соберут ли они нужную сумму?
Больше ничего нельзя сделать. Поставили на кон все, что могли.
Трехдневный фестиваль. Диджей Джон Хадсон на большой сцене, пятьсот человек танцуют. Басы слышны, наверное, на Сёдере. Диджей Asian Girl.
Первое, что сказала Asian Girl, появившись на сцене:
– Я скомпоновала в честь клуба два совершенно новых лота.
Истерика в зале.
По Стокгольму словно пронесся лесной пожар – те, кто вчера еще слыхом не слыхивали о новом «черном» клубе, уже толпились в очереди, вытянувшейся чуть не до аэропорта в Бромме.
Диджей за диджеем. Лот за лотом.
Ритмы грохочут в бывшем машинном зале с высоченными потолками, где когда-то, наверное, ездили по рельсам каретки с кранами.
Шестьдесят ударов в минуту. Как будто бьется огромное сердце.
Приходили снюты.
– Что здесь происходит? – спросил старший.
Роксана помахала у него перед носом полученным буквально в последнюю секунду разрешением.
– Тогда все в порядке. Поздравляем, – улыбнулся он. – Желаем приятно провести время.
И ушли.
В первый день фестиваль продолжался до трех утра – так написано в договоре. Не стоит нарываться на неприятности. «К» – продали на триста тысяч спенн.
День второй. Похож на первый, только еще лучше. Народу намного больше. Ползала витает в кетаминовых высях. Наличные сыплются в большую сумку Nike, которую неусыпно охраняет один из Николиных парней.
День третий – в полном тумане. Роксана не спала ни минуты. Она носилась по залу и продавала «супер-К». Единственное, что вызывало досаду, – она почти не видела Николу. За весь вечер они хорошо если обменялись парой фраз.
Погода чудесная, настоящая тропическая ночь. Бархатное черно-синее небо с алмазными гвоздиками звезд, легкий бриз с Меларена. Деньги буквально льются рекой, Роксана ничего похожего не ожидала.
Пришло больше трех тысяч человек. Музыкальные композиции звездных диджеев обволакивали их, как южное море. Никто не хотел уходить. Пили энергетические напитки и пиво, кое-кто ухитрялся прикорнуть на полчасика в каких-то подсобках – подзарядить батареи. Воздушные шарики с веселящим газом – нарасхват. Пиво и «Кит-Кат». Всем утерли нос, подумала Роксана, улыбнулась и на подгибающихся ногах вышла на улицу. Танцевали до восьми утра – так договорились: в последний день можно подольше.
Не просто успех. Феноменальный успех.
В восемь часов Зет выдернул кабели громкоговорителей из розеток. Диджеи, покачиваясь, спустились в зал – явились рабочие, чтобы разобрать и увезти импровизированные помосты. Эти-то наверняка спали, как люди.
Кое-кто уехал домой, но в зале и у входа толпилось полно народу.
Роксана, Зет и Никола стояли у выхода, с наслаждением дышали свежим воздухом и лениво перекидывались обрывочными фразами. Глаза слипались.
Она взвесила сумку в руке.
– Хорошо, что мы принимали только нал. Облегчит жизнь. Объявляю конкурс: кто точнее угадает сумму, получает сотню.
Зет расплылся в улыбке.
– Думаю, не меньше двух лимонов.
Никола тоже не спал последние три дня. Но физиономия веселая.
– Я ставлю на три.
Роксана взяла его за руку. Никола ответил пожатием – теплая, сильная рука.
Зет прищурился – наверняка понял.
– Что будем делать? – спросил Никола.
– Покажем друг другу титьки? – процитировала она дебошира из Глобена.
И тут они увидели то, что никак не хотели бы видеть.
Подкатили три патрульных машины. Девять снютов синхронно открыли двери и быстрым шагом направились к ним.
– О, дьявол, – простонал Зет.
– Бежим, – прошипел Никола.
И Роксана побежала – быстро, как только могла.
Никола рядом, Зет – чуть позади.
Ноги болели, она задыхалась, сразу начало жечь грудь. Она изо всех сил сжимала сумку с деньгами, сумка билась ей в бок.
Неужели они запустили кого-то из своих в гражданской одежде, и тот видел, сколько кетамина они продали? О, боже…
Бросить сумку? Нет, они слишком близко… топот полицейских башмаков и бряканье всяких железок на поясе – кажется, в полуметре от спины.
Почему-то прозвучал в ушах потеплевший, живой голос отца – как он обрадовался, когда узнал, что дочка организовала музыкальный фестиваль! Удивление и надежда…
«Ты можешь делать все что захочешь, – сказала бабушка в Тегеране. – И твой отец тоже мог».
И она сдуру решила – да, я могу делать все, что захочу.
Идиотка.
Она обернулась.
– Стой! – крикнул краснорожий полицейский.
Ослепительное солнце. Будет очень жаркий день.
Берге впереди. На другой стороне залива – Хувудста.
Но она бежит все медленнее. Ноги с каждым шагом наливаются свинцовой тяжестью.
Полицейский бросился на нее.
Она упала на гравий.
Наверняка будет жуткая ссадина на колене, а может, и на подбородке.
Минимум пять килограммов кетамина. Сколько лет? Зет как-то подсчитал: четыре года в тюрьме.
Полицейский заломил ей руку за спину, и она выронила сумку.
Четыре года!
– Вы подозреваетесь в незаконной торговле спиртными напитками.
Роксана чуть не засмеялась. Неужели это правда? Значит, их не подозревают в торговле наркотиками? О, господи… с этим я справлюсь.
Она поднялась с земли. Полицейский показался ей не таким страшным. Он даже недоуменно улыбался – наверное, удивился ее счастливой физиономии.
Она улыбнулась в ответ.
– Не волнуйтесь, я позабочусь о вашей сумке, – сказал он и поднял кошелку с двумя или тремя миллионами крон.
И тут Роксана разрыдалась.
Она очень устала.
41
Тедди по-своему любил своего крестного отца Мазера. Кума. Крестный отец – не в церковном, конечно смысле. Кум есть Кум. Ментор, образ отца, необходимый всем, кто принял решение жить Настоящей Жизнью.
Свиньи схватили Деяна вместо Тедди. У Кума живот трясся от смеха.
– Господи, какие идиоты… сразу отпустят, не волнуйся. Тридцать шесть часов максимум, но скорее всего сразу. Какие основания для задержания? Неправильная кепка? – Он опять захохотал.
Тедди не смеялся.
– Думал, наконец-то встретил приличного снюта. Ты прав. Свиньи – всегда свиньи.
– Думаю, тебе нужен рестилайн. Могу помочь. Не бойся, это не какая-нибудь педрильная штука. Благородный препарат.
Рестилайн – это еще что за новая примочка? Какая разница… «Полдня в клинике на Эстермальме – моя жена бывает здесь чаще, чем в фитнес-зале», сказал Кум.