естят шариковыми ручками. Сразу видно – знают, что делают. А у нее в голове… мысли перелетали с места на место, как куры в курятнике. Зета еще не выпустили – непонятно, почему держат. Или все-таки вынюхали кетамин? Отморозки угрожают отцу.
Ничего хорошего она не напишет, ясно, как день.
В перерыве Роксана еле добежала до туалета, и ее вырвало.
Она чуть не ушла, не дописав пробу, – так вдруг захотелось увидеть родителей.
А когда приехала, их не было дома. Она лихорадочно нашла отцовский номер – и выдохнула с облегчением.
– Баба, ты где?
– Мы с мамой в театре. Хорошо, что позвонила, я еще не выключил телефон.
Она долго сидела в кухне и слушала отцовские кассеты. Может, он тоже участвовал в этих записях? Как музыкант?
Пришел Каспар и засел готовиться к какому-то экзамену.
Она пошла в свою комнату. Легла и нашла в Youtube лоты, от которых млела три года назад. Может, удастся расслабиться, вообразить, что тебе опять двадцать… Какое там…
Миллион крон. Надо что-то делать. Попытаться придумать выход. Но ее словно парализовало.
Ведь эти сволочи хотят убить ее отца.
О чем бы она ни пыталась думать, мысли упрямо возвращались к этой жуткой формуле.
Они убьют отца. Из-за нее. Получится, что она убила своего отца – не они, а именно она.
Роксана вдруг поняла, что уже очень долго неотрывно смотрит на еле заметное розовое пятнышко на обоях: когда-то давно во сне поцеловала стену. И тишина… она ничего не слышала, словно погрузилась в воду. Должно быть, какие-то нервные клетки в мозгу посовещались и решили избавить ее от лишних раздражителей.
Позвонила Зету.
– Да, он пришел к нам после того, как его выпустили, – сухой голос отца. Он недолюбливает Роксану. – Поживет несколько дней.
– А могу я с ним поговорить?
– Я скажу ему, что ты звонила. Там посмотрим.
Еще более неприветлив, чем обычно. Может, Зет ему что-то про нее наплел?
– Пусть позвонит, как сможет.
Она повесила трубку и позвонила Билли.
– Билли, можешь дать мне взаймы?
Билли, судя по всему, в прекрасном настроении. Голос веселый.
– Без вопросов. Сколько?
– Несколько сотен тысяч.
Билли расхохоталась.
– Ты шутишь? – спросила она почему-то с норвежским акцентом.
– Нет… не шучу. Мы с Зетом попали в очень тяжелую ситуацию.
– Что случилось?
Чьи-то голоса. От чего-чего, а от эротических утех Билли не устает никогда.
– Сейчас не могу сказать.
– Поняла. Слушай, Роксана, я всегда готова тебе помочь, ты же знаешь… но у меня нет ста тысяч. Три-четыре найду.
Роксана вздохнула и повесила трубку.
Позвонила смазливому парню – тот пообещал ей дать взаймы десять тысяч, как только устроится на работу. Переговорила, наверное, с пятью бывшими кетаминовыми клиентами – больше пяти сотен никто не предложил. Ора Флеш – модель, популярный блоггер, диджей – сказала, что могла бы занять несколько сотен, но только в обмен на двадцать граммов порошка.
Она бросила телефон на кровать и стала думать о Тегеране. О короткой поперечной улице, где они с Лейлой и Валом ехали как-то вечером. Плотно припаркованы дорогие машины – «мерсы», BMW, «ягуары».
– А здесь что? – спросила она и впервые увидела на лице Лейлы злую и брезгливую гримасу.
– Проституток снимают, – сказала презрительно. – Пошли, покажу тебе что-то другое.
Они свернули за угол. Лейла кивнула на дом, около которого толпились люди – группками и поодиночке.
– Это «Супер Джордан».
Они вышли из машины. Никаких реклам, только свет из-за стеклянной двери. Все магазины уже закрыты, но этот почему-то открыт.
– Говорят, директор – приятель бургомистра.
Магазинчик совсем небольшой, но набит битком. Из динамиков льется музыка. Роксана тут же узнала – «Роллинг Стоунз».
На полках – сигареты, чипсы, «Нутелла», бутылки с колой, минеральной водой, тоником, клубничным смузи. Покупатели почему-то стараются не смотреть друг на друга, прикрывают рот ладонью.
Роксане не потребовалось много времени, чтобы понять, почему – в воздухе стоял легко узнаваемый запах алкогольного перегара.
– Половина северного Тегерана сюда съезжается, если вдруг захочется чего-то вкусненького после полуночи… – сказал Вал.
– Единственное, чего нельзя купить в «Супер Джордане», – собственный успех, – засмеялась Лейла…
Роксана резко встала с постели. Ей негде купить успех. Она – безнадежный лузер.
Они убьют ее отца.
Надо бы принять большую дозу, запереться в своей комнате и никогда не возвращаться в эту жизнь.
Опять вспомнила Лейлу и Вала. Их манеру говорить. Возникшую простую, естественную близость…
Близость.
Она позвонила Николе.
49
Тедди не смыкал ночами глаз – никакой гарантии, что попытка не повторится. Тем более что охранники не отнеслись серьезно – уверены, что он сам собрался повеситься. Почти ничего не ел. Шоколадные кексы и «Сникерсы» рассматривал со всех сторон: не повреждена ли оригинальная упаковка, но и здесь была регламентация: в тюремном киоске разрешалось купить ровно столько-то и столько-то того-то и того-то – и ни на одну упаковку больше.
Эмили под предлогом уточнения причин «суицидальной попытки» попросила просмотреть журналы: не обращался ли кто-то из охранников в последнее время к глазному врачу, но ей было отказано.
Тедди знал, что ему предстоит. То, что должно произойти именно сегодня.
– К вам адвокат, – сказал надзиратель, тот самый, который каждые пятнадцать минут заглядывал к нему в камеру.
Надел наручники и провел по коридору. Запах в коридоре – откуда он ему знаком, этот запах?
Не сразу вспомнил, что именно так пахло в школьной столовой.
Комната для посетителей. Маркус уже здесь. Тедди никогда раньше его не видел, но Эмили заверила: доверять можно. Очень бледен – лицо, как припудренное.
– Эмили объяснила вам раскладку? – поздоровавшись и представившись на всякий случай: «Адвокат Энгваль», спросил Маркус.
– Да, она была здесь вчера.
Тедди даже от Эмили такого не ожидал: надо же, уговорила своего заместителя и помощника согласиться на запредельную авантюру. Но еще больше его удивлял сам Маркус. Его доверие Эмили и желание любой ценой помочь – поразительно. Тедди с удивлением почувствовал несвоевременный укол ревности.
– Вы уверены, что готовы на этот шаг? – спросил Тедди и тут же пожалел. Не надо было спрашивать. А вдруг он подумает и скажет: «Нет. Не уверен».
Маркус, несмотря на бледность, выглядел спокойным и собранным.
– Послушайте, все спокойно. Мы оценили все риски – минимальные. Вы напали на меня и просто-напросто заставили. Под угрозой смерти. Вы сказали, что если я не выполню условий, мне не жить – ваши друзья найдут меня даже под землей. А в комнате для свиданий камеры наблюдения запрещены законом. Пока, – он слегка улыбнулся.
Его сумка стояла на полу. Тедди знал порядок: магнитная рамка, даже для адвокатов, а сумки прохоят рентгеновский контроль. Но и только: никому и в голову не приходило рыться в содержимом, тем более что адвокаты часто притаскивают материалы дела на тысячах страниц.
– Здесь все необходимое. Единственное, что я не мог пронести, – ножницы. Металл. Обойдетесь?
– Ножницы нельзя, – согласился Тедди, – но у меня есть вот что. – Он показал Маркусу ярко-желтый одноразовый бритвенный станочек Bic.
Разумеется, все острые предметы в камере строжайше запрещены, но если попросишь, после душа тебе выдают эту пластмассовую палочку: брейся на здоровье. После бритья полагается сдать. Но когда охранник протянул ему ящичек с одноразовыми станочками, Тедди незаметно прихватил еще один.
Маркус открыл герметичный пластмассовый пакет и достал оттуда насквозь мокрое полотенце. Тедди прижал его к подбородку и подержал – в надежде, что с мокрой бородой дело пойдет легче. Хорошо бы посмотреться в зеркало – но такой люкс в комнате для свиданий Крунубергского следственного изолятора не предусмотрен.
– Свидание заказано на два часа, – сказал Маркус и приступил к бритью. – Должно хватить.
Тедди показалось, что в голосе его прозвучала нотка сомнения.
Хлипкий станочек не столько брил, сколько вырывал волосы.
– Они привыкли видеть вас с бородой, – приговаривал сосредоточенный Маркус, с импонирующей скоростью водя станком по жесткой шерсти.
Сначала пластические фокусы с подачи Кума, теперь совершенно чужой человек бреет его так быстро и тщательно, будто проводит рекламную компанию для фирмы Bic. Бреет и дышит на него кофе и «стиморолом».
Бритье заняло сорок пять минут.
Он провел рукой по щеке – гладкая, нормальная кожа. Впервые за несколько недель.
Он надел костюм Маркуса. Кум прав – как будто на него сшит. Галстук. Ботинки тесноваты, но сойдут. Маркус в свою очередь облачился в зеленую мягкую робу и тапки: кем-то раз и навсегда утвержденный дизайн для всех заключенных королевства.
Последнее, что Маркус достал из сумки, – парик. Чуть-чуть отросшие волосы не стали помехой – сидел идеально. Мало того – цвет такой, словно Маркус заказал его из своих собственных волос. И прическа – не отличить. Точно такая, как на замечательном помощнике Эмили, – да продлит Господь его дни, как говорил Луке, ссылаясь на еврейскую маму.
– Не могу сказать, что мой портрет, – критически осмотрел его Маркус и улыбнулся. – С другой стороны, охрана тоже вряд ли запомнила детали внешности.
– Думаете, сработает?
Маркус улыбнулся еще шире.
– Вряд ли… у вас такой вид, будто вы не спали, самое меньшее, две недели.
Тедди начал усиленно тереть физиономию.
– Но мой выдающийся шеф, великий и ужасный, хотя и слегка беременный адвокат, подумала и об этом, – он достал из сумке маленький несессер.
Еще через четверть часа Тедди выглядел вполне прилично – исчезли круги под глазами, на лбу появились мелкие живые морщины.