по-настоящему понимает. Не использует свою открытость как инструмент, чтобы влезть к нему в душу, как все эти кураторы или ведьмы из социалки. Понимает и молчит. Родная душа.
Какое это имеет отношение к красоте?
Никола закрыл глаза и беззвучно прошептал сам себе:
– Имеет. Самое прямое отношение.
Глупая поговорка: утро вечера мудренее. Ничего подобного. Никогда в жизни ему не было так хорошо, как накануне вечером. А с наступлением утра пришла мучительная, сверлящая мысль: Исак. Исак, заказавший убийство одного из своих. Предатель и убийца Исак.
Пару дней назад Симон Мюррей в кабачке нашел Белло.
– Слухи ходят… говорят, Никола хочет со мной встретиться.
– Мне со снютами чесать языками западло, – громко сказал Белло, незаметно кивнул и назвал место и время.
Они встретились там же, в карьере. Те же депрессивные серые отвалы. Тот же замурзанный «фольксваген».
– Тебя опять подвез твой… твоя горилла?
– Если ты имеешь в виду Белло, то он никакая не горилла. И даже не обезьяна, как вы, снюты, привыкли нас называть.
Мюррей нахмурился.
– Я не это имел в виду…
Где-то далеко, но явственно послышался скрежет какой-то техники. Никола почему-то считал, что этот карьер заброшен. Оказывается, нет.
Они медленно пошли по засыпанной острым щебнем дорожке.
Мюррей резко остановился и посмотрел в глаза Николе.
– Итак, что ты хочешь? – почему-то с одышкой.
– Хочу поговорить. Ты сам знаешь, о чем.
– С чего бы?
– С того, что слишком много дерьма летает в воздухе. Пора с этим кончать.
– Вот как… интересно. Я-то думал, мне уже все ясно.
– Что тебе ясно?
– Вы погасили Юсуфа и того, второго, по ошибке. Думали, что он заказал Шамона…
Никола молча ждал продолжения.
– А теперь ты думаешь, что Шамона заказал не Юсуф, а Исак. Или как?
В проницательности ему не откажешь, Симону-суке Мюррею. Надо что-то сказать.
– Почему ты так решил? Я ничего против Исака не имею. Он мой ментор.
– Был, возможно, – Мюррей почти пропел эту фразу. – Даже наверняка. Исак был твоим ментором. Не сомневаюсь, хотя это и печально. Ты мог бы выбрать другую дорогу. Но теперь… вряд ли ты на него шестеришь.
– Кончай бла-бла. Пустые слова. Ты ничего не можешь доказать.
– А вот этого ты не знаешь.
Никола сунул руки в карман и носком ботинка откинул камешек.
– Скажи мне, Симон: зачем люди идут в снюты? Неужели так интересно копаться в дерьме? Неужели не лучше заняться чем-то поприятнее? Это что-то врожденное?
Плечи Мюррея напряглись.
– Если дашь мне информацию, позабочусь, чтобы ты вышел сухим из воды. И покончить с этим болотом, в котором ты барахтаешься. Кончай, Никола.
– Нет. Это ты кончай, Симон, – Никола достал из кармана мобильник. – Помнишь, как ты не мог взять в толк, почему Исака выпустили? Доказательств – мешок, а его выпустили.
– Да… непонятная история. Будто кто-то махнул волшебной палочкой.
Никола нажал кнопку воспроизведения на диктофоне. Послышался голос Мюррея.
– Я видел обвинительный акт. Видел данные следствия. И уже много лет не видел такой безупречный материал. Он должен был загреметь минимум на три года – только за бухгалтерию. Экономические преступления в особо крупных размерах.
Физиономия Симона-суки Мюррея побагровела, углы рта опустились.
– Слушай меня внимательно, – Никола выключил запись. – И не дергайся. Ты прекрасно понимаешь, что передаешь секретную информацию криминальному элементу, каким ты меня считаешь. Это серьезная служебная ошибка, если не преступление. Это ты тоже понимаешь. Так что если не хочешь, чтобы я послал эту запись куда следует, ты должен ответить мне всего на один вопрос.
Мюррей передернул плечами. Теперь он понял, почему Никола добивался встречи.
– Я хочу знать все про Исака, – раздельно сказал Никола и демонстративно сложил руки на груди.
Прошло с полминуты. В отдалении продолжал скрежетать невидимый бульдозер.
– Ты сукин сын, и прекрасно это знаешь.
– Может быть… только сейчас у одного сукиного сына больше причин для беспокойства, чем у другого. Мне надо знать, почему выпустили Исака.
– О’кей. Но при условии: ты тут же сотрешь эту запись.
Никола поднял руку ладонью вверх: договорились.
– Я сам недавно узнал. Я тогда был не в курсе. Они прекратили дело по одной простой причине: Исак уже много лет работает на уголовку. Осведомитель.
– Ты смеешься?
– Ты слышал, что я сказал.
Да, Никола слышал. Но не поверил.
– Повтори еще раз.
– Я перекопал кучу бумаг. Исак уже много лет играет на нашей половине. Снабжает информаций. Флиртует с Национальным оперативным отделом. Стучит на тех, на кого считает нужным настучать. Закладывает тех, кого ему надо заложить. Убирает конкурентов. Твоему другу, Шамону, не повезло: он вычислил Исака. Босс – стукач. Не спрашивай меня, как он это вычислил, – понятия не имею. И каким образом Исак узнал, что Шамон знает, – тоже не спрашивай. Это дела вашей шайки. И, конечно, Исак убрал Шамона. Налетчики в спортзале – либо его люди, либо наемные. И они пришли именно за Шамоном.
Никола слушал так внимательно, как никогда и никого не слушал за всю жизнь, но все равно – не укладывалось в голове.
– Поподробнее, Симон, – сказал он почти жалобно. – Я никак не врублюсь.
Они стояли почти неподвижно. Почти ровесники. Мюррей – снют, который последние годы всеми силами пытался засадить за решетку Николу и его друзей, называющих друг друга братьями. Снют, про которого писали в газетах.
«Мужественный полицейский, для которого борьба с гангстерскими бандами в Сёдертелье стала призванием и делом его жизни».
Снют, который всегда должен быть на стороне добра и справедливости, повторил еще раз все подробности грязной игры.
– И я думаю, после ранения, уже в больнице, Шамон все рассказал Юсуфу.
Никола сразу вспомнил последние слова Шамона:
Никому нельзя верить. Хочу завязать.
О, дьявол… все еще подлее, чем он думал.
Исак. Босс, оказывается, не только убийца. Крыса. Стукач и предатель.
И он, Никола, задушит эту крысу. Справедливость… последний год он сильно сомневался, есть ли вообще на свете справедливость, но не-справедливость, да еще такую омерзительную, он не имеет права оставить без возмездия. Пути назад нет.
Но ему одному такая задача вряд ли под силу. Нужна помощь – а кого он может попросить о помощи? Разве что Тедди… но дядя в тюрьме. Никола тоже там побывал – не самое веселое место. К тому же они давно не виделись. Никола обидел его – наверное, зря. Несправедливо. Белло? Вряд ли. Белло не пойдет против босса.
Следственный изолятор… Он иногда вспоминал эти дни, когда его выпускали прогуляться на площадку на крыше величиной с арбузный ломоть.
Кошмарный сон. Но не беспросветный: там он нашел друга. Керим Селаль. Тот самый, побег которого всполошил всю Швецию. Он бежал из тюрьмы на вертолете. Вертолет завис над прогулочной площадкой, спустили на тросике сабельную пилу, Керим за несколько минут перерезал решетки – и был таков. Потом его, правда опять поймали, но каким-то загадочным образом он получил всего три года. Керим: мафиози с обычными девятью жизнями, но, судя по всему, у него еще несколько в запасе. Парень, о котором все говорили, которого называли «новым Кумом». Говорят, он и вправду выстроил империю не меньше, чем империя старого, легендарного Кума.
По Николиным расчетам, Керима выпустили неделю или две назад. Так называемое условно-досрочное освобождение.
Роксана открыла глаза. Никола придвинулся к ней. Прижался лбом так тесно, что чувствовал щекотку на своих ресницах, когда она моргала. Он был совершенно голый – снял даже золотую цепь с крестом, наследство Шамона, и положил на тумбочку. Долгий поцелуй.
Ночью она рассказала ему о гангстерах, которые угрожают убить ее отца.
– С добрым утром, Рокси.
– С добрым утром. Нико. Давно не спишь?
– Не знаю… не очень. Как ты?
– Так себе… ты же знаешь. Осталось три дня. Они хотят получить деньги к летнему празднику.
– Знаю. Что будем делать?
– Ты и так сделал очень много. Ты одолжил мне большие деньги. Надо попробовать во что бы то ни стало уговорить папу.
Никола отдал ей накануне все свои сбережения: сто пятьдесят четыре тысячи, свернутые в тугой рулон и схваченные аптечной резинкой. Он всегда носил их в кармане брюк. Но он их не одолжил. Он их подарил. Ему даже в голову не пришло бы требовать вернуть деньги. Он даже подумывал, не заложить ли золотую цепь. Но почему-то отказался от этой этой мысли.
Это не его вещь.
– А ты уверена, что не хочешь, чтобы я с ними поговорил? Может, я знаю, кто это такие.
Роксана погладила шрам на его животе. Память о взрыве.
– Нет… это не поможет.
– Пойду с тобой. Одна ты к этим подонкам не пойдешь.
– Мы с Зетом называли их отморозками.
Отморозки… а мы кто такие? Я, Белло… мы не лучше.
Короткая фанфара – его телефон.
Сообщение в Snapchat:
Вижу, что хочешь встретиться. Напиши, когда, а я напишу, где. Керим.
Новый Кум хочет с ним встретиться!
Надо быть идиотом, чтобы упустить этот шанс.
Никола вскочил с постели и стал натягивать одежду.
– Когда увидимся? – спросила Роксана.
Никола так далеко не заглядывал.
– Не знаю, – сказал он честно и поцеловал ее в лоб.
– Что ты собираешься делать?
Никола знал правила. И все равно – не мог соврать этой девушке.
– Я иду на войну.
– Войну?! Что ты хочешь сказать?
– Трудно объяснить.
И сам почувствовал, насколько нелепо и неуместно употребленное им слово.
Война.
51
Двадцатая неделя беременности, а будущая мать не может ночевать дома. Вернее, может.
Но боится.
Весь город оклеен фотографиями отца ее ребенка.
Побег подозреваемого в убийстве миллиардера. Подозреваемый, угрожая убийством, связал своего адвоката и в его костюме вышел из тюрьмы. Подозреваемый в свое время отбывал тюремное наказание за похищения людей. Самый дерзкий побег после так называемого «вертолетного»