Может быть, Никола все же придумает что-нибудь?
Она открыла Google на мобильнике. Никола. Подумала и добавила: Максумич. Почти ничего. Одна-единственная фотография откуда-то из недр Фейсбука. Что-то про его маму и бесконечное количество ссылок на его дядю. Дерзкий побег – наверное, на сотне сайтов. Можно весь день читать.
Попробовала по-другому.
Шамон Ханна. Убийство. Месть.
Несколько ссылок. Какой-то откровенно расистский сайт о войне сирийских гангстеров в Сёдертелье. Статья в «Афтонбладете» – общие места о росте преступности в Большом Стокгольме, о неконтролируемом потоке огнестрельного оружия. Там же рассуждения: кто мог быть заинтересован в убийстве Шамона? Журналист строит предположения и догадки и, судя по тексту, страшно горд своей проницательностью.
На удивление много комментариев.
Появляется еще одна фигура: некто Юсуф, якобы близкий друг Шамона. Исчез. Пропал без вести.
Еще на каком-то сайте объявление:
Мы, семья Юсуфа, обещаем вознаграждение в пятьсот тысяч крон тому, кто сообщит нам или полиции имя того, кто отнял у нас любимого мужа и родственника. Магдалена и семья.
Под объявлением снимок с надписью:
Последняя фотография Юсуфа.
Она вздрогнула. Никола… он сказал странную фразу:
…и теперь у меня руки в крови. Произошла страшная ошибка.
Неужели этого Юсуфа убил Никола? Вознаграждение… она могла бы расплатиться с отморозками.
И что тут странного? Никола есть Никола. Самовлюбленный идиот. Гангстер. Фашист. Роксана совершенно не исключала, что награда назначена именно за Николу. Выдать Николу – и спасти отца. На одной чаше весов – отец, на другой – парень, которого она почти не знает.
Мысль упрямо сверлила в голове.
Роксана продолжала шарить в Интернете. Почти ничего не нашла – Никола и его дружки, по всей видимости, не из тех, кто любит выставлять себя напоказ.
Вернулась к сайту с объявлением о награде. Еще раз посмотрела на снимок. Последняя фотография Юсуфа. Спокойная физиономия, полуприкрытые веки, словно собрался заснуть. Нашелся еще один снимок: кто-то из его приятелей выложил в Инстаграм. Почти такой же. Такие же полуприкрытые веки, сонное выражение, та же прическа… но что-то не так.
Она вгляделась повнимательнее.
На шее – толстенная золотая цепь с крестом.
Где-то она ее видела. Роксана увеличила изображение. Протянула руку и взяла с тумбочки оставленную Николой цепь.
И в ту же секунду все сомнения исчезли. Она держала Николину цепь на вытянутой руке и сравнивала с компьютером, где необычное украшение занимало почти весь дисплей.
На Юсуфе была ТА ЖЕ САМАЯ ЦЕПЬ.
Роксана, не раздеваясь, легла на постель. Выключила телефон.
Осталось несколько часов.
Они сдержат слово, убьют ее отца. Жизнь матери и Каспара будет сломана.
У нее каждый раз перехватывало дыхание, когда она возвращалась к этой мысли.
Юсуф убит. Теперь у нее не было сомнений. И тому, кто назовет имя убийцы, будет выплачено вознаграждение.
ВО-ЗНА-ГРАЖ-ДЕНИЕ.
57
Листья на деревьях были все еще нежно-зеленые, будто весна задержалась с приходом в Калахольм – хотя езды из города не больше двадцати минут. Двадцать минут на север – и такая разница.
Это как раз та самая усадьба, про которую беспрерывно канючила жена Хуго Педерсона – Тедди несколько раз перечитал расшифровку ее разговоров с мужем. И все равно: такое увидеть не ожидал. Настоящий замок. Три высоченных этажа, башня со шпилем высотой метров двадцать, не меньше, фонтан перед домом и сад, больше похожий на дворцовый парк – конца не видно.
– Солидный народ, – сказал Деян. Он припарковал свой «порше-панорамера» прямо у фонтана. – А с кем мы должны поговорить?
– С одним типом, который заложил меня полиции десять лет назад.
Деян повернулся к машине и достал с заднего сиденья сумку.
– Не помешает, – подмигнул он.
Тедди заглянул – в сумке лежали мини-«Узи» и «Хеклер и Кох» МР5.
Они вышли из машины. В отдалении, рядом с флигелем, стояло еще пять машин. Одно из двух: либо Хуго, как Кум, коллекционирует машины, либо в усадьбе гости.
Они поднялись по широкой лестнице к парадной двери, и Тедди нажал на кнопку звонка. По обе стороны красовались сидящие львы. Молер недоверчиво на них посмотрел, потом понял, что опасности нет, лизнул одного льва в нос и понюхал под хвостом.
Никто не открыл.
– Похоже, никого нет дома, – разочарованно сказал Деян.
– Посмотрим с задней стороны. Спрячь пока оружие.
Парк позади замка оказался еще больше, он заканчивался у озера. Сколько же времени занимает просто постричь траву на такой территории?
Чушь какая-то. В таких усадьбах люди сами траву не стригут и деревья не обрезают. Нанимают бригаду садовников. А скорее всего – постоянный садовник, а может, и два. Молер ковылял позади, язык – чуть не до земли.
Наконец они увидели группу людей вокруг майского шеста. Вот и объяснение скоплению машин на парковке.
Ну вот. Тайминг – лучше не придумаешь: его подозревают в убийстве, он бежал из тюрьмы, в розыске высшей категории по всему королевству.
Пути назад отрезаны.
День летнего солнцестояния… Тедди никогда не был на этом обожаемом шведами празднике. Разве что тюремные охранники приглашали на селедочку и слабоалкогольное пиво. Это, конечно, никакой не христианский праздник. Древний языческий обряд, хотя во многих странах он считается днем рождества Иоанна Крестителя и даже получил название: Иванов день. Свеннисы воздвигают высоченный, обмотанный травой и цветами шест с перекладиной, на которой болтаются два кольца, тоже в цветах. Символ более чем очевидный: вонзенный в мать-землю оплодотворяющий цветущий фаллос с цветущими яйцами.
Вокруг шеста полагается водить хоровод – чем в настоящий момент и занимались гости. Как индейцы вокруг тотемного столба.
Правда, в основном женщины; мужчины сидели за столом, наблюдали и аплодировали. Как ни странно, ни одного ребенка – наверное, еще не вернулись из своих дорогих интернатов. Или у какой-нибудь няни. А может, гувернантки – кто их разберет.
И, конечно, вечные «лягушечки»…
Лягушечки, лягушечки,
смешно на вас смотреть…
ни ушек, ни ушек,
ни ушек, ни хвостов.
Дамы прыгали друг за другом, изображая отсутствие соответствующих органов у лягушечек: то потрясут руками у головы, то у копчика.
Никто, похоже, не обеспокоился появлением на газоне двух незнакомых амбалов. Скорее всего, решили, что они пришли стричь газон.
Тедди подошел к столу. Трава настолько зеленая, что режет глаза. И мужчины – все похожи друг на друга: подтянутые, загорелые, с благородными морщинками вокруг глаз. Морщинками, какие бывают только у энтузиастов гольфа и завсегдатаев горнолыжных курортов.
Тедди сразу его узнал: Хуго Педерсон, он же Педер Хульт. Узнал, хотя нашел всего одну его фотографию: на каком-то благотворительном балу десять лет назад. Почти не изменился. Разве что светлые волосы немного поредели – но прическа та же, на косой пробор.
– Хуго Педерсон, – громко сказал Тедди в воздух.
Все пятеро повернулись и с равнодушным удивлением посмотрели на нежданного гостя. На белой скатерти стояли пивные банки и пустые стопочки. Только что покончили с ланчем. Судя по всему, все немного под мухой.
– Или как мне тебя называть? Педер Хульт? – Тедди немного повысил голос.
Хуго Педерсон медленно поднялся из-за стола. Протянул руку и широко улыбнулся.
– Привет, привет… а кто вы, собственно говоря?
Артикулирует каждое слово. Так говорят только очень уверенные в себе люди.
– Вы понимаете… – в голосе появились доверительные интонации. – У нас семейный праздник… не могли бы вы прийти в другой раз? Кстати, что у вас за дело?
Тедди пристально посмотрел ему в глаза. Неужели Хуго его не узнал?
– Я искал тебя вчера, но ты не перезвонил. Мне надо обменяться с тобой парой слов в спокойной и располагающей к беседе обстановке, – Тедди, насколько сумел, спародировал доверительный стиль собеседника и положил руку ему на плечо. – Где мы можем поговорить с глазу на глаз?
– Я уже сказал, у нас семейный праздник, – Хуго слегка повысил голос, наверняка хотел привлечь внимание гостей. – К тому же я не знаю, кто вы такие.
У Молера из пасти обильно текла слюна.
Тедди еле сдерживался.
– Мы пришли, чтобы поговорить о твоих старых делишках. К примеру, это гнездышко куплено на ворованные деньги. Ты много лет водил за нос систему. Или как?
У Хуго слегка дернулся глаз.
– Это ты про ту старую историю? – он тоже перешел на «ты». – Я не делаю секрета из того, что мной десять лет назад интересовалась экономическая полиция. Про это знают все, так что нечего пытаться меня запугать. И все прекрасно знают, что меня освободили от обвинений.
Лягушачий хоровод закончился. Дамы, обмахиваясь ладонями и то и дело прыская, двинулись к столу.
На деревьях заливались невидимые птицы. Теперь на них уже смотрели все. Женщины в цветастых платьях. Мужчины в льняных пиджаках и сплетенных в косичку кожаных поясах. Поснимали солнечные очки и смотрели на разыгрывающуюся сцену.
От гостей отделилась женщина и подошла.
– Уходите.
Тедди погуглил и ее – кстати, гораздо больше попаданий, чем на Хуго. Луиза Педерсон, жена.
– Нет. Мне надо поговорить с Хуго.
– Вам здесь нечего делать! – крикнула она. – Убирайтесь, пока я не позвонила в полицию.
– Твой муж уже как-то позвонил. Он заявил на меня, и я отсидел восемь лет. Но вряд ли ты знаешь, на кого он не заявил. Он не сказал ни слова о банде педофилов и садистов, которую покрывает.
Луиза Педерсон уставилась на него, будто увидела привидение.
У Хуго продолжало дергаться веко.
– Ну, хватит. Я звоню в полицию, – крикнул он.
Тедди постарался сканировать ситуацию. Мужчины поднимаются из-за стола. За спиной дернулся Деян. Удивление и испуг на лице Луизы.