Он огляделся. Спальный отдел в ИКЕА – как половина футбольного поля.
Вечером надо съездить к матери – представить Роксану. Именно теперь, когда внезапно стало легко и приятно жить.
И тут он увидел человека, видеть которого ему хотелось меньше всего. Тот лежал на кровати в двух шагах от него. О, черт… из всех возможных мест – ИКЕА, из всех отделов ИКЕА – спальный. Маразм в маразме.
Мистер Первый собственной персоной.
Исак. Но не один: рядом с ним на кровати – женщина. Лежит точно так же, как только что лежала рядом с ним Рокси. Рокси так и не встала. Глаза закрыты.
А между ними, между Исаком и его женщиной, – младенец.
Никола оцепенел: не мог отвести глаз от своего бывшего босса. В голове начало странно позвякивать – он знал, что сейчас будет.
Женщина сказала Исаку что-то, и он поднял младенца над собой.
Не больше шести-семи месяцев. Крошечное пухлое создание, словно предназначенное для того, чтобы все кругом улыбались и чувствовали себя счастливыми.
Никола понятия не имел, что у Первого родился ребенок. Он даже не знал, что у него есть подружка. Босс, очевидно, жил двойной, тройной или даже четверной жизнью. Не только стукач и убийца, но, оказывается, еще и отец этого малыша.
Неважно. В десяти метрах от него лежал человек, который отнял у него Шамона. Человек, которому Никола поклялся отомстить.
Он потрогал пистолет под ветровкой. Чего проще – подойти и выстрелить в глаз этому подонку. Легкое нажатие спускового крючка – и все приходит в баланс: Исак – Шамон. Шамон – Исак. Космическая справедливость. Так и должно быть.
В голове проскочила первая молния.
Он вынул «зиг-зауер» из кобуры. Рокси так и не открывает глаз – заснула, что ли…
Исак играет с ребенком – подкидывает в воздух, ловит, целует в лобик. Малыш заливисто смеется, гугукает. Улыбается женщина.
Никола остановился в метре от огромной, как вертодром, кровати.
Пульс, наверное, сто восемьдесят. И молнии в голове все чаще.
Он крепко сжал пистолет.
Не так уж опасно. Выстрел – и сразу уходить: пока публика сообразит, что к чему, он уже примеряется к мойкам в отделе кухонь.
Должно быть, легко.
И самое главное – справедливо. По заслугам.
Исак повернулся. Опытный, сволочь, – сразу сканировал оружие под ветровкой.
Никола стоял неподвижно и смотрел на Исака. В глазах у того полыхнул страх. Даже не страх, а ужас. Никола нагнулся к нему и тихо сказал:
– Певчая канарейка… Ты знаешь, как мы поступаем со стукачами.
– Не делай глупостей, Никола.
– Почему? Назови одну причину.
Мистер Первый молчал.
Никола сел рядом и сильно прижал дуло к груди Исака.
– Ну? Почему я не должен тебя погасить, сука?
– Не знаю… подумай о малыше. Это неправильно… на глазах у невинного ребенка…
– А Шамон? Тебя это остановило, когда ты посылал к нему палачей?
– Прошу тебя…
Никола слегка ослабил давление, но пистолет не опустил.
– Если ты когда-нибудь встанешь на моем пути, все будут знать, кто ты есть. Понял?
– Понял, Никола. Только остынь. Подумай, что ты затеял…
– Не воняй. Я не ты, я не казню беззащитных. Даже такое отребье… Я не ты. И никогда не буду таким, как ты.
– Я знаю, Никола. Я знаю…
– И еще вот что, вошь поганая: ты позаботишься о вдове Юсуфа. Сделаешь все, что она скажет. Ее зовут Магдалена, если забыл. Юсуфа ты ей не вернешь, но помогать будешь, пока жив. Дошло?
– Дошло, дошло… клянусь…
– И запомни: попробуешь меня погасить – тебе не жить. Если со мной что случится, все узнают, кто ты есть. Я позаботился, оставил свидетельство, кому надо. Тебя будут гонять, как крысу, пока не придушат.
Он повернулся и пошел к Роксане. Она уже сидела на краю другой кровати. «Лаувик» Эта была повыше, и сесть с одной рукой оказалось намного легче.
Роксана фыркнула и положила руку ему на плечо.
– Представь – эта кровать уже стоит у нас дома. Как ты думаешь, чем бы мы занялись?
Никола прикрыл глаза.
Ему стало легче. Голова тяжелая, но ясная. Гроза миновала.
Но он очень устал.
Почувствовал, как слипаются глаза.
Оказывается, ему очень хочется спать.
* * *
Эмили сидела в своем кабинете и пыталась заняться работой. Чувствовала она себя неплохо, разве что живот мешал – она сидела немного на отлете. Но работы – полный завал.
В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, заглянул Маркус. Как всегда: преувеличенно серьезная, даже печальная физиономия – а в глазах чертики.
– Ты настолько погрузилась в службу, что отключила телефон. Поэтому твой башибузук названивает мне. Собирается зайти.
Он собрался было исчезнуть, но Эмили его остановила.
– Спасибо, Маркус. Я тебя обожаю. И вот что… я ведь скоро исчезну. Опять, если можно так сказать…
– Догадываюсь. Язык твоего пуза перевода не требует. Хотя… можешь подзаработать, составить пузанско-шведский словарь, – по-прежнему грустно предложил Магнус.
– Да уж… – Эмили засмеялась. – Но ты ведь уже привык, да? Вполне можешь обойтись без меня. Я тебе только мешаю.
Магнус не выдержал и тоже расхохотался.
Настоящий герой. Месяцами волок весь воз ее дел – безропотно, эффективно и спокойно, несмотря на хаос. Мало того – ни слова не говоря, согласился сыграть роль жертвы и выручить Тедди из тюрьмы. Интересно, знала ли Нина Лей, что Тедди пытались задушить в камере? Как она там написала… «прошу простить…его арест – временная мера».
Эта временная мера легко могла стать постоянной.
Замечательный, надежный и остроумный Магнус. Но все равно – некоторые клиенты недовольны. Жаждут общения со своим адвокатом, а не с ее заместителем. Дальше так не пойдет – если уж открыла свое бюро, будь любезна заниматься им всерьез.
Она открыла Интернет – посмотреть последние новости. По-прежнему очень много материалов о взрыве в центре города. Но теперь уже возможность теракта никто не рассматривает. Какая-то ошибка, психопат-полицейский, гангстерская разборка – версии громоздились одна на другую. Андерс Хенрикссон в тюрьме. Идет расследование – Эмили передала в полицию все материалы.
Все, кроме письма Нины Лей.
Одинокий мститель. Женщина, бросившая свою жизнь в костер сжигающей ее ненависти. Вернувшая понятие смертной казни, готовая принести в жертву кого угодно и что угодно – лишь бы отомстить.
Эмили очень беспокоилась о своем животе – но обследование показало, что все обошлось: ни взрывная волна, ни падение ребенку не повредили.
Магнус Хассель ушел из «Лейона» задолго до взрыва, но психическое здоровье его оставляло желать лучшего – погибло дело всей его жизни.
А Йосефин все никак не могла оправиться от шока.
– Представь: врывается бандит в маске и грозит мне пистолетом!
Она раз десять начинала свой рассказ этой фразой, и на глазах у нее появлялись слезы.
Она даже не догадывалась, что стояло за этой попыткой похищения, – и Эмили не собиралась ей рассказывать. А может, стоит рассказать? Может, стоит как-нибудь пригласить ее и Николу на какой-нибудь замысловатый, немедленно возвращающий молодость чай и эксклюзивный энергетический напиток?
Появился Тедди, и они пошли покупать коляску. Эмили никогда не задумывалась – а оказывается, конкуренция в это отрасли жесточайшая. И конструкции самые разные – в общем, целая наука. И в то же время – продать детскую коляску легче легкого. Подержанные коляски стоят почти столько же, сколько новые, иногда даже дороже: испытанный товар. Кто из родителей решится покупать какое-то неопробованное новшество?
Должен подъехать Деян – вызвался отвезти коляску к ним домой, хотя у Тедди машина есть.
– Для него это важно, – объяснил Тедди. – Любому иногда хочется побыть добрым.
Они стояли на углу Уденгатан и Свеавеген – так договорились с Деяном.
– Звонил Матс Эмануельссон.
– Фантастика! – Эмили покачала головой. – Сколько у него жизней? Может говорить?
– Получше некоторых адвокатов, – улыбнулся Тедди. – А если серьезно – его вывели из комы и начали реабилитацию. Ходить Матс не сможет никогда – он сам так сказал. Но знаешь, в каком-то смысле его жизнь стала лучше. Это я опять его цитирую. Не надо прятаться. Свободный человек в свободной стране, – добавил Тедди с еле заметной иронией.
Вспомнил автомобильный балет на крыше оперного театра.
Центр города – а воздух чистый, словно хрустальный. Все-таки Стокгольм – замечательный город. Скорее всего, лучше города в мире нет. Разделяющие жилые районы обширные лесопарки, бесчисленные водоемы и чистый, почти деревенский воздух.
Эмили покатала коляску вперед-назад и попыталась представить, что в ней уже лежит ее ребенок.
Новый телефон Тедди пропел арию тореадора.
– Да? – он подмигнул Эмили и протянул ей один наушник.
– Да, это я. Добрый день, Хуго.
– Э-э-э… хотел с тобой поговорить.
– О чем?
– Слышал про Андерса Хенрикссона.
– И что?
– И про эту женщину, которая казнила по очереди всех замешанных в эту сеть…
– И что? – опять спросил Тедди.
– Нет, ничего… хотел удостовериться, что между нами не осталось нерешенных вопросов. Между мной, тобой… и твоим приятелем с этим жутким псом. Что у вас нет на меня зуба, если ты понимаешь, о чем я. Я же помогал вам, как мог…
– Хрена лысого ты помогал, – веско произнес Тедди.
– Ну да, ну да… помогал, но не то чтобы… Но ты же сам сказал, что благодарен, что я сдал тебя полиции, что благодаря этому ты изменился.
– Да, изменился. Но твоей заслуги в этом нет, Хуго, так что заткнись. Лучше сделай что-нибудь, чтобы замолить грехи.
– Какие грехи?
Эмили подмигнула Тедди. В голосе Хуго прозвучала нескрываемая тревога.
– Ты отдашь тридцать лимонов в фонд помощи девушкам.
– Каким еще девушкам? Что ты имеешь в виду?
– Ты слышал, что я сказал. Узнай имена и раздели между ними тридцать миллионов. Не думаю, чтобы это помогло им забыть прошлое, но облегчить им жизнь ты обязан, Хуго. Кстати, Молер рвется тебя навестить.