ЕДИНСТВЕННОЙ
Я презрел все святыни на земле,
Родимый край, религию отцов,
Командный мост на белом корабле
И даже тихое струенье слов.
Но для тебя я снова на крыле,
Хотя и им пожертвовать готов,
Чтоб жить с тобой на сумрачной скале
Среди бушующих морских валов.
Я ничего не требую от жизни,
Помимо этих лучезарных глаз.
Ты для меня – единственный мой ближний,
Ты для меня как творческий экстаз
На непрерывной мирозданья тризне,
И я с тобой живу не первый раз!
ОДУВАНЧИК
Люблю я шарик твой из филиграна,
Мой одуванчик нежный, полевой,
Геометрический, пушистый, странный,
Как творчество фантазии больной.
Подует ветр суровый с океана,
Поднимется меж лип унылый вой,
И парашютики твои нежданно
Промчатся над моею головой,
Неся кудато золотое семя.
И на весну пахучие солнца
Поднимутся в назначенное время,
Когда вокруг другого нет лица
Еще цветущего, – и мигом бремя
Спадает с сердца, ждущего конца.
СИНИЙ СВОД
Мы жаждем все космической свободы,
И нет пределов в мире для мечты,
И не нужны ей вовсе светогоды,
Чтоб посещать алмазные цветы
Туманностей на темном небосводе
И на Голгофе мировой кресты.
Но синие в безбрежности есть своды,
И в них, как рыбка в вазе, бьешься ты.
Нет дальше звезд уже, тумана даже,
Как ни пучи усталые зрачки,
Как лбом ни бейся в непонятном раже.
И в бездну только мыслимы скачки
Ко временной познания проказе,
И кровь со лба течет, как ручейки.
ПОРТРЕТ
Еще тепло, почти как летом.
Истома сладкая в саду.
Совсем не надо быть поэтом,
Чтоб, как Нарцисс, глядеть в пруду
На лик свой, озаренный светом,
Сокрытый в синюю слюду.
И древним кажется аскетом
Он мне на Страшном уж Суду.
Гляжу на странные морщины,
На лоб изрытый, как скала,
На снежные свои седины.
И весь я будто из стекла,
И листья желтые раины
Мне сыплют в лабиринт чела.
РАВНОВЕСИЕ
Ни небо не синее с Богом,
Ни моря не шумнее гимн,
Но в пресмыкании убогом
Я, как опальный серафим,
Ищу Его по всем дорогам,
Чтоб примириться снова с Ним.
По траурным устал я дрогам
Трястись к могиле после схим.
Смысл нужен моему сознанью,
Какойнибудь глубокий смысл,
А не простое прозябанье,
Не скучные колонны числ.
Без Бога никаким познаньем
Не уравняешь коромысл.
СОСТРАДАНИЕ
Больше всех на свете жаль мне Бога:
Вечно должен Он творя страдать.
Не имел Он отчего порога,
Не имел Он любящую мать.
Сына своего послал убогим
Он ни за что на кресте распять:
Никого не спас Он из острога,
Антия сильней, чем прежде, рать.
Я лишь семьдесят живу годочков,
А я насмерть уж давно устал,
Хоть и много вырастил цветочков,
Мать имел и Розу миловал,
И никто не распял мне сыночка
За любви бесплодный идеал.
БОЯЗНЬ
Гвоздики с кружевами спаржи
В старинной вазе на столе.
И с каждым мигом я всё старше,
Всё ближе к материземле.
Харон иль Ангелы на барже
Плывут за мной?Иль на крыле
Из радужной воздушной саржи
Я улечу? Как знать во мгле!
Но это скоро совершится:
От костяной устали сферы
Уж позвоночные петлицы.
Нет ни малейшей больше веры,
И сердце утомилось биться,
И все я перепел размеры.
ОЖИДАНИЕ
Ты – солнце для души моей усталой,
Светящее и днем, и темной ночью,
Благоухающий цветочек алый,
Ведущий дух мой к мира средоточью.
Что в том, что нету радужных опалов
И облаков проносятся лишь клочья,
Что дождь стучит в оконные зеркала,
Где тень моя маячит лишь сорочья?
Я знаю, что из бисера дождя
Ты вынырнешь, как солнце изза туч,
И опалишь, немного погодя,
Мне душу, как расплавленный сургуч,
И стану я, в глаза твои глядя,
Журчать, как из скалы студеный ключ.
ДУХ
Как воздухом земля окружена,
Так всё окружено бессмертным духом.
Проснись от яви тягостного сна,
К земле приникни пробужденным ухом:
Услышишь голос Божий и со дна,
Под радужным цветов услышишь пухом,
Увидишь ризу Божью из окна
С волнующимся облачным воздухом.
Нет ничего бездушного в природе,
Кристаллов многогранники живут,
Как звезды на Создателя эфоде.
Материя вся движется, как спрут,
Как млечные пути на небосводе,
Хоть ты живешь лишь несколько минут.
ЛАБИРИНТ
Меж лабиринта мозговых извилин
Я заблудился мысленно, как Дант.
Темно и мрачно. Отовсюду филин
Блестит зрачками, словно бриллиант.
И, тяжкою работой обессилен,
Мозг колется, как высохший акант,
И нет в нем мраморных уже крестилен
Для очищения прогнивших вант.
Нет выхода из адских коридоров!
Повсюду демоны стоят с крюком,
Повсюду крылья черные кондоров...
И в голове неслыханный Содом,
И нет уж устремленных к звездам взоров,
И безразличен стал мне Божий Дом.
ДОГОРАЮЩАЯ ЛАМПАДА
Жизнь догорает тихо, как лампада
Пред образом сияющего Спаса.
И ничего мне на земле не надо,
Помимо верного еще компаса.
Вокруг порфировая колоннада
И очертания иконостаса,
У ног уставшая плясать менада...
И смертного спокойно жду я часа.
Жизнь – только чудодейственная сказка,
Когда мы сами создаем ее,
Когда с горы несемся на салазках
И созерцаем духа бытие,
Хотя бы явь и омрачала глазки,
И под ребро вонзалося копье.
ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ
Царствие небесное подобно
Выросшему из скалы цветку.
Всё вокруг мертво, как камень лобный,
Вызывая смертную тоску.
Он видением уже загробным
Смотрится в алмазную реку
И с улыбкой детства бесподобной
Открывает венчик мотыльку.
Царствие небесное – как лучик
Солнечный на мертвого лице,
Как сплетение холодных ручек
С тайной, разрешенной при конце,
С венчиком из белоснежных тучек,
С мыслью о прощающем Отце.
ОРЕОЛ
Кадмий, охра, золотые нитки
Мне нужны, чтоб написать платан,
Что роняет злато у калитки,
Как пиратов пьяный капитан.
Все б окончились наверно пытки,
Если б мог червонный филигран
Из души ронять я, как улитки,
В бесконечный синий океан,
Если б мог шуметь в таком брокате
Золотом на фоне белых туч,
Если б в солнца пламенном закате
Мог стоять, как он стоит могуч,
Если б звездам был я милым братом
И зажег глаза твои мой луч.
ПЛЕСЕНЬ
Что мы такое? Плесень на стене
От сырости и низменных речей,
Гнилая плесень на исподнем дне
Меж лабиринта мировых свечей.
Посмотришь, будто бы в кошмарном сне
Есть смысл, есть блеск загадочных очей
И божество в зеленой глубине:
Вблизи лишь запах цвели и мышей.
Так мы на каменной груди земли –
Как будто бы живой блестящий шелк,
Хоть все мы – призрачный узор в пыли.
Съедает время наш мятежный полк,
Как море поглощает корабли,
И в копошеньи нашем что за толк!
ГЛЯДЯ НА МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ
Как клубы пыли, млечные пути
Роят, в безбрежность тихо удаляясь.
Им также, видно, цели не найти,
Как мне, что мучаюсь, ни в чем не каясь.
В космической невидимой сети
Живем и мы за палисадом рая,
Но истины нам ввек не обрести,
Словами пестрокрылыми играя.
Всё – свет, движенье, творческий экстаз
Неведомой какойто в мире силы,
Всё – груды вечности разбитых ваз.
И, на треножник свой воссев, сивиллы
Не скажут более, чем Божий глаз,
Сверкающий на дне моей могилы.
ПРИПАДОК
Сегодня снова разразилась буря
В склерозом взбаламученном мозгу.
И заметался я, главу понуря,
Как на Коцита мрачном берегу.
И бегал, сам с собою балагуря,
Как будто в устрашение врагу,
Страданье собственное омишуря,
Как арлекин оборванный в снегу.
И укорял я Бога за бессилье,
За страшные создания пробелы,
За то, что дал Он серафимам крылья,
А нам лишь саван для могилы белый,
Чтоб не могли, как облаков флотилья,
Колумбовы умчаться каравеллы.
СТРАХ
В младенчестве боялся я бабая,
В ребячестве прожорливого волка,
На крыше филина, воронья грая,
Боялся, если в ставнях была щелка.
Боялся дифтеритасамурая,
Когда несло на лестнице карболкой,
Боялся ада и преддверья рая,
Всего, что не имело будто толка.
Боялся белых и боялся красных,
Как всех в степи спасительных идей,
Помимо слов Евангелья прекрасных,
Помимо сказок дивных для детей.
И в страхах жизнь моя прошла напрасных
Среди скользящих в сумраке теней.
ВОСКРЫЛИЯ
Мне одинаково близки детали
И пламенные ожерелья звезд,
И я миры связую вертикалью,
Как будто бы возможен к небу мост.
Поющие меж парусами тали
И трелящий меж веточками дрозд,
Всё то, что мысленно мы облетали,
Тишайший даже за селом погост,
Всё это Божии для нас воскрылья,
Всё это рая чистый аромат.
Мы лучезарные имеем крылья,
Когда мы не фигуры лишь шахмат
И победим минутное бессилье,
Как запылавший через дождь закат.
ИЛЛЮЗИИ
Я не жил никогда действительности зельем,
Как все вокруг безрадостно живут.
Мятежный дух горел в тщедушном теле,
И сердце оплетал незримый спрут.
И, лежа на пылающей постели,
Я бороздил пиратом моря грудь
Иль на крестовой легкой каравелле
К Святой Земле держал с Готфридом путь.
Я был отважный часто полководец,
И реформатор, и сухой аскет,
Что выводил из рабства свой народец,
Что истины искал обманный свет,
И за тюремным жил окном в свободе
Иллюзиями, как живет поэт.
СВЯЗЬ
Кто не живет с космическою дрожью
В пыли неумолимых в небе звезд,
Кто не колышется ритмично с рожью,
Что окружает золотом погост,
Кто не стремится духом к Царству Божью
И радужный себе не строит мост,
Кто жалкой лишь действительности ложью
Живет, как будто жизнь – великий пост, –
Тот только червь, виющийся по пыли,
Что жаждет глубже закопаться в грязь:
Не для него корабль мы оснастили,
Как Одиссей, чтобы вернулась связь
С безбрежностью от белоснежных крылий
И крестная окончилась бы казнь.
ПОИСКИ
Болен. По щекам катятся слезы.
Но я мысленно ищу дороги
Через горы, где пасутся козы,
Где на шест овчар оперся строгий.
Похоронные вверху плерезы,
Молнии, как пламенные доги,
Но я жажду вновь метаморфозы,
И несут меня к вершинам ноги.
Там за лучик ухвачусь я звездный,
Что связует млечные пути:
Я устал от жизни невозможной,
Нечего мне больше соскрести.
Лик Отца меня манит тревожный,
И к Нему я должен путь найти.
ОЗНОБ
Жизнь человека или жизнь улитки,
Не всё ли это, в сущности, одно?
Она ползет не далее калитки,
Он облетает землю, но равно
Они подвержены житейской пытке
И бьются о тюремное окно.
Она прядет серебряные нитки,
Он – белое загадок полотно.
Ее сожрут голодные крестьяне,
Его уложит Смерть в сосновый гроб.
Но в безбережном синем океане
Поэта лишь высокий жаркий лоб
В непроходимом солнечном тумане
Космический испытывал озноб.
ВРЕМЯ
Ты слышишь ли, как утекает время
В безбрежности лазоревый бассейн,
Через мое струясь седое темя,
Как многоводный синеструйный Рейн?
Оно уносит пустоцвет и семя,
Будь ты хотя б от юности келейн,
Носи хотя б юродивого бремя,
Будь как Франциск Ассизский тиховейн.
Вот, вот оно твою обмыло кочку,
Вот плещется уж по твоим ногам,
Как там ни приникай лицом к цветочкам.
Я чувствую по мраморным шагам,
Что золотому улететь листочку
Пора к давно отверженным богам.
ПОСЛЕДНИЙ ЛИСТ
Как листья желтые на древе жизни,
Мы осыпаемся в сырой овраг,
Где нас слепые пронизают слизни
И холодящий гнилоглазый мрак.
Я – лист последний на семейной тризне,
Никто за мною не поднимет стяг,
Но никакой не слышу укоризны
Ни от кого я: жизнь – всеобщий враг.
Я пляской одержим святого Вита,
Как золотой дрожу я филигран,
Но ни врача не нужно, ни левита.
Я слово сам сочу из сотни ран,
И рая дверь мне широко раскрыта:
Я верил в Тору Духа и в Коран.