Угрюмая гранитная скала,
Застывшая в трагическом аккорде,
И блеск вокруг алмазный, блеск и мгла.
И снился запах моря терпкий, свежий,
И волн неумолкающий хорал,
И синие к жемчужным звездам межи,
Что он крылом могучим пролагал.
И многое он вспоминал, бедняжка,
Забившись в дальний, затхлый уголок,
И было так ему от мыслей тяжко,
Что перышек он вырвал целый клок
Себе со злости на груди пушистой –
У запертых неумолимо врат.
И в щель он клюв просовывал, – душистый
Вдыхая трав подводных аромат...
И каждый раз, когда у этой двери
Я ставил весла, мне казалось вдруг,
Что сам я в глубине сижу пещеры,
Цепей холодных потрясая круг.
ВЕЧЕРНИЕ СЛОВА
Слова, слова, где ваше жало,
Где ваш необычайный блеск?
Тоска в когтях вас, видно, сжала:
Шипенье жалкое и треск
Слышны от вашего горенья,
И едкий стелющийся дым.
Ни новых образов паренья,
Ни нового порыва к ним!
Слова, слова, вы – сладкий опий
Моей стареющей души,
Вы строй непроходимый копий
Вкруг одиночества глуши,
Объявшей вновь мою обитель,
Куда один лишь небожитель
Подчас решается сойти,
Смутясь на голубом пути.
ПРОМЕЖУТОЧНОЕ ЗВЕНО
Опять галдят ученые сороки
О промежуточном – с хвостом – звене,
И прыткие материи пророки
Твердят о новой с божеством войне.
До тошноты мне распря надоела
О родословном дереве – давно.
Моя прабабка, видно, не висела –
С хвостатою роднею заодно –
Под исполинским гдето баобабом.
Да и не всё ль равно, что было там?
Теперь – в бесхвостом этом теле слабом –
Есть место и божественным мечтам,
Есть место и бессмертному исканью
И никогда не гаснущим словам,
Есть утоленье всякому алканью
И в синеву дерзающим крылам!
ПОСЛЕДНИЙ КОРАБЛЬ
Сияло небо, бушевало море,
Когда иллюзий стройную армаду
Осматривал я в голубом просторе.
Их было много. К сказочному саду
Я правил, к возвращенному им раю,
И весело бежали вслед за мной
Они, воздушным парусом блистая,
Чрез океан поэзии святой.
Но много недругов пришло свирепых
У поворотных посражаться вех:
Упали мачты, расшатались скрепы, –
За тридцать лет похоронил я всех.
Линейный там погиб фрегат «Свобода»,
Погибла шкуна гордая «Познанье»,
Погиб корвет лихой «Борец Народа»,
Погибла яхта белая «Исканье».
Остался лишь один корабль воздушный –
Не изменившей Слову Красоты,
Во мраке полном он бежит послушно
Туда, где вечности нетленные цветы.
ЛИВЕНЬ
Плачет небо в черном флере,
Заливается весь день.
Зги не видно в сером море.
Парус только, словно тень
Одинокая, витает
Меж потухших вкруг свечей,
Но и тот вдруг исчезает...
Да и что в нем? От сетей,
Просмоленных вновь канатов,
От дождя он во сто крат
Тяжелей моих закатов, –
Бедный, одинокий брат!
Да и нет уже пророков,
Нет святых меж рыбарей:
Только ветер от истоков
Дует меж холодных рей
Так же, как во дни Мессии.
И в душе моей тоска
Та же, что была в России, –
Безнадежная тоска...
PAUSILIPON
Снова море заблистало,
Как алмазная корона,
Снова тучек из опала
Собралась в лазури грона.
Снова между веток черных,
Опьяненных солнцем пиний,
Сотни крылышек проворных
Улетают в полог синий.
Снова конус позлащенный,
Фиолетовый, вулкана
Облак розовый, точеный,
Выдувает в шелк тумана.
Две напудренные златом
Приседают солнцу шкуны,
И душа моя, закатом
Очарованная, струны
Вновь настраивает слепо
Для усталых этих песен
У раскрытой двери склепа, –
Без которых мир мне тесен.
Лейтесь, песни, в славу жизни,
Лейтесь в золото заката,
В кипариса профиль ближний,
В нить смолистого каната.
Парус расписной паранцы
В дымке голубой надуйте:
Перед смертью тешат танцы,
Перед смертью торжествуйте!
МУЗЕЙ
Скрипящие мы любим в море реи
И острый свист взволнованных снастей,
Картинные мы любим галереи,
Скульптур античных царственный музей.
И там и здесь, воскреснувшие боги –
С душой окаменевшей говорят,
И там и здесь – забытые дороги
Немеркнущим сиянием горят.
На корабле в сияющем просторе,
Как Лазари, мы воскресаем вдруг,
И божество в лазурной видим тоге,
Идущее через алмазный луг.
В музеях пышных божество иное
Пред изумленным взором восстает, –
Поэзия священная в покое, –
Наш мир, воздвигнутый в кивот.
В АПЕЛЬСИННОЙ РОЩЕ
На мне плоды тяжелые,
На мне душистый цвет,
На мне и ветки голые,
Засохшие от лет.
Во мне слова расцветные,
Во мне сомненья гниль,
Во мне тоска несметная
И вековая пыль.
И образы чудесные
В духовной глубине,
И грезы бестелесные
Рождаются во мне.
Плоды на мне червонные
Рождаются зимой,
Цветочки благовонные
Меж жуткой сединой.
И так в могилу страшную
Я весь в цветах сойду,
И гроздь плодов прекрасную
В небытие снесу.
ТАМ ЖЕ
...И сотни демонов из капителей
Романских – в душу мне впивались там,
И призраки из отсыревших келий
Являлись обезглавленным мечтам.
Теперь не то: мой ангел путеводный
Обвил меня душистых роз лозой,
И часто с песнопением свободным
Над синею я пролетал волной,
И к солнцу возносился горделиво,
И Божий мир в словах живописал,
И с примиренья тихою оливой
Отца Небесного везде искал.
И, упиваясь ароматом пряным
Благоухающих садов, я тих,
Я тих и счастлив под крылом нежданным,
И неустанно плещется мой стих,
Вселенной лучезарность отражая.
И никогда уже: – Куда? Зачем? –
У Вечности немой не вопрошая,
Я жизни сбрасываю тяжкий шлем.
НЕОТСТУПНО
Я верую как будто в Царство Духа,
И в воскресение из мертвых верю,
Но верую мучительно и глухо,
Подобно гончими затравленному зверю.
Те гончие – мои лихие мысли,
В магический сомкнувшиеся круг:
Они над бездной роковой повисли,
Они снесли, как беспощадный струг,
С прекрасного ствола нелепой жизни
Всю оболочку радужных надежд, –
И страшные открылись всюду слизни,
И гниль, и тлен для утомленных вежд.
ДУМА
Чем больше думаю, тем меньше понимаю
Я сокровенный смысл земного бытия,
Тем чаще я глаза руками зажимаю
И падаю во мрак. И ужаса змея –
Шипя – отравленным разит мне душу жалом.
И Бог в моей душе – недвижим, как мертвец,
И страшно мне тогда под смертным покрывалом,
Как будто бы со мной проходит и Отец,
Как будто бы во тьме небытия мы оба
Проснемся под землей – под сгнившей крышкой гроба.
1928
В ЛАЗЕНКАХ
Но в парке этом чудном –
Средь белизны берез –
Я с каждою минутой
Всё больше вижу слез.
Текут они без счета,
Сливаются в ручьи.
Считать их не охота,
Сверять – зачем и чьи...
Мне грезятся дороги...
Винтовок слышен треск.
С расстрелянными дроги
Грохочут. Странный блеск
Налитых кровью глаз,
Налитых желчью щек, –
Волнует каждый раз,
Как только на восток
Гляжу от сонной Вислы,
Где путь лежит домой,
Где призраки повисли,
Где слышен скорбный вой.
Здесь русским духом пахнет, –
Позорною тюрьмой.
И чахнет, жалко чахнет
Здесь дух усталый мой...
НОКТЮРН
Тихий звон церквей невидных,
Тихий шепот душ незримых,
Тихий шелест волн лазурных
Успокаивает душу.
Душу человека мудрую,
Как змея в раю коварную,
Всепознавшую, восставшую
И покинувшую сушу.
Царство яви горемычное,
Повесть действий повременная,
Пытка мысли изначальная
К материземле стремит.
Както холодно в сознании:
Постепенность умирания,
Неуклонность отрицания,
Зарубежный мрак страшит.
Только звон церквей невидных,
Только шепот душ незримых,
Только шелест волн лазурных
Жить и веровать велит.
ИЗГНАННИК
Когда закончится земная страда
И леденящего сомненья ад,
Иных из нас, быть может, ждет награда