Но всё те же будут сказки,
Та же вечная мечта.
Только я уже не буду
Поклоняться и судить, –
Поклоняться Божью чуду,
Божьи промахи судить.
Где ж я буду? Буду в ветре,
Буду в море, в пене волн,
Буду в плачущей Деметре,
Буду красотою полн.
В каждой травке у криницы,
В каждом цветике полей,
В каждом перелете птицы
Средь серебряных лучей.
ПРИЗРАКИ
Море сине, небо сине,
Синева у нас в сознаньи.
Хорошо в такой пустыне,
Хорошо на океане!
Солнце днем, а ночью звезды,
Чайки днем, сирены ночью,
Мы как будто чрез погосты
Мчимся к мира средоточью.
Ветер в вантах, как по струнам
Пробегает древней арфы,
За кормой конца нет рунам,
Паруса – красавиц шарфы.
Сами мы – как паладины,
Только голые по пояс,
Не пугают нас ни льдины,
Ни экваторьяльный пояс.
Призраки мы, как в природе.
Призрачно всё то, что дышит,
Призраки мы на свободе,
На море, что жаром пышет.
Пахнет дегтем, пахнет солью,
Пахнет деревом горячим.
Нет конца уже приволью, –
Мы не стонем, мы не плачем,
Как вокруг нас плачут люди,
Потому что мы лишь тени,
Потому что в Божьем чуде
Мы живем для сновидений.
СИМВОЛ БЫТИЯ
Всё, что есть, твои два глаза
Выражают для меня.
Эти райских два алмаза –
Символ чистый бытия.
Всё, что в них не отразилось –
В лучезарности тех струй, –
Всё засохло, распылилось,
Сколько ни живописуй.
До благословенной встречи –
Много с той поры уж лет! –
Лишь безжизненные речи
Слышал в хаосе поэт.
Тени шмыгали немые
Перед ним – и голоса
Непонятные, глухие,
Как дремучие леса.
В лабиринте слов тернистых
Он не в силах был найти
Для себя цветов лучистых,
Чтоб венок из них сплести.
Но потом, когда однажды
Заглянул в твои глаза,
След исчез духовной жажды –
И сомнения слеза.
Травы, птицы, волны, тучи,
Всё открыло вдруг уста, –
Понял он язык могучий
Страждущего естества.
ЦВЕТ И КОЛОС
Пташка на воздушной ветке,
Цветик на стебле зыбучем,
В пестром одеяньи детки, –
Все они живут в текучем,
Как ручей, мгновеньи этом.
Все они на солнце ярком
Дышат радостью и светом,
Все они – весны подарки.
Боже, Ты велел – подобно
Им – цвести и жить с улыбкой.
Не спастись и им от злобной
Власти Рока, – будь хоть скрипкой
Самой драгоценной – голос
Их серебряный и чистый!
После цвета будет колос,
Яви будет час нечистый.
Будет! Но мгновенье это –
Цвета, смеха, щебетанья –
Может быть, важнее света
И творящего страданья.
СМИРЕНИЕ
Под черным кедром на лужайке –
Ромашек белых пансион,
И хорошо меж них незнайке –
Поэту – вешний грезить сон!
Цветы – не видя – видят Бога,
Они – не слыша – слышат рай,
Им не нужна, чтоб жить, дорога,
Им каждый луч – родимый край.
И я учусь у них смиряться
И цель в цветеньи находить,
И солнцу красному смеяться,
И жить для жизни, – только жить.
В ветвях тяжелодланных кедра
Я с птичкой мысленно скачу,
И трель в глаза пускаю ветру,
И ничего уж не хочу.
МАГНОЛИЯ
За самшитовым бордюром
Глянцевитая магнолия
Смотрит в созерцаньи хмуром
На меня, на Анатолия,
Божья инока седого,
Правоверного, смиренного, –
В услужении у слова
С молодости уж согбенного.
Вся она – как из эмали
Изумрудной, металлической,
Словно символом печали
Суждено ей быть тропической.
Но в цветах есть запах тяжкий
У нее, как будто в клинике
И в порока мерзкой чаше, –
Иль в гниющем пряном финике.
Не люблю эмали темной
Глянцевитой я магнолии:
Грешности циничнотомной
Нет в смиренном Анатолии.
Символ жизни много проще
У него, – не лес тропический,
А страны родимой мощи, –
Схима в скинии Таврической.
ГОЛОС ВЕЧНОСТИ
Что мне звезд далеких млечность,
Что орбиты мне планет?
Что мне даже бесконечность,
Раз я – атом лишь, и свет
Постигаю лишь как атом?
Голос вечности – во всем,
В повседневном, в непочатом,
Посещающем мой дом.
На стене алмазный лучик,
В вазе пышная сирень,
Нежное пожатье ручек
Любящих, ночная тень, –
Полная видений грустных,
Полная ушедших душ,
Шепота, бесед изустных
Сквозь вуали и сквозь рюш, –
Всё полно предельной тайны
И волнующих чудес,
Моря блеск необычайный,
Мрачно шелестящий лес.
СЛОВА
Слова – как ветер тиховейный,
Колышущий листы дерев,
Слова – как тучек бег лилейный,
Как волн ликующий напев.
Как мыльный пузырек ребенка,
Как плач униженной души,
Они, как паутина, тонки, –
Не прикасайся, не дыши!
Но если где запахнет зверем,
Готовящимся кровь пролить, –
Они и в неприступный терем
Врываются – врагов судить,
Врагов зиждительного слова,
Врагов стремящейся души.
Тогда они звучат сурово,
Тогда они, как палаши,
Сверкают в воздухе угрюмом,
Низвергнувшись, как молний сноп,
Тогда они подобны думам, –
Как Дант они, или Циклоп!
СОВЕСТЬ
Есть неподкупный в сердце голос,
Божественный есть Судия, –
Не отклонить его на волос
От истинного бытия.
Зовут его издревле Совесть,
И каждому он прирожден.
Вся наша жизнь – его лишь повесть,
И только он – для нас закон.
Прислушивайтесь к бессловесным
Веленьям совести своей,
Что озаряет вмиг небесным
Наитием нас, как детей.
Она велит любить нам атом
Убогий, вьющийся в пыли,
Она велит нам – милым братом
Назвать всех париев земли.
Она велит нам – с умиленьем
Глядеть на слезы и на смех,
И относиться с сожаленьем
К судьбе непостижимой всех.
ЯСНОСТЬ
Хочу я простоты великой Пушкина,
Народных песен чистого ручья, –
Мелодии дороже мне пичужкины,
Чем пряная из слов галиматья.
Не прикрывая горизонта шорами,
Должны мы в вечности лазурь глядеть,
Должны искать в потустороннем взорами,
И не страшиться рвать земную сеть.
Немногосложно всё, что есть великого,
Немноговиден этот скорбный мир,
Поэту ничего не нужно дикого:
Не Дионисов он теперь сатир,
А скорбный глаз, открытый в бесконечное,
А совесть мира и его судья,
И просто и доступно душам вечное,
Как это вот мятущееся Я.
СЛУЧАЙ
Но мы с тобой ничем не уязвимы,
Как юноши библейские в пещи,
Как будто бы ведут нас серафимы, –
Иного объяснения не ищи!
Да, Ангелы ведут хранители
Чрез ураган духовную ладью,
Чтоб мы причалили к небес обители,
Уставши в проклятом краю.
Мы слабые, болезненные люди
На башне, посреди пустынь,
Мы лишь подчас в словесном чуде
Здесь Божью открывали синь.
И Он за то нас охраняет
От злополучия сетей.
«Но, это – случай!» – изрекает,
Потертый жизнью, воробей.
ЕДИНЕНИЕ
Всё ярче проблеск в нас надежды –
С природой слиться во одно,
И не обманчивы одежды
Ее, что любим мы давно.
Ведь это небо не напрасно
Манит меня, как отчий край,
И облака так внятно, ясно
Зовут с собой, шепча про рай.
И не напрасно же истома
Весенняя меня берет,
Как будто бы опять я дома,
И это мой вокруг народ.
Не братья ль эти кипарисы,
Не друг ли этот мрачный кедр,
Не выражают ли нарциссы,
В себя влюбленные, – мой бред?
Не мать ли голосом фонтана
На вечный усыпляет сон, –
Вдали, сквозь синеву тумана
Не Божий ли сверкает трон?
У БАССЕЙНА
Угрюмые на страже кедры
Ливанские здесь век стоят, –
Пронизывающие ветры
Их даже не пошевелят.
Их шестиярусные длани
Благословляют всё вокруг,
Как патриархи из Писаний, –
Волшебный образуя круг.
Они благословляют воды,