Земли смешное божество, –
Перо лебяжье в синеве,
Роса алмазная в траве.
И после всех метаморфоз, –
Шипы колючие без роз.
Нас всех незримая рука
Клубит, как эти облака!
ОТРАЖЕНИЯ
Между роз над чашей круглой
Неустанно бьет фонтан.
Сидя с удочкою, смуглый
В воду смотрит мальчуган.
В воду смотрят олеандры,
Смотрит группа тополей,
Я смотрю с лицом Кассандры,
Словно вижу мавзолей.
Смотрят тучи тиховейно
В маслянистый синий глаз,
Сыплется алмаз с бассейна,
Радуги над ним экстаз.
Отраженный мир прекрасней,
Чем действительный, стократ,
Всё в нем стильней и прозрачней,
Всё тебе – любезный брат.
Тучи, липы, олеандры,
Даже лабиринт морщин,
Это – зыбкие меандры,
Это Ангельский уж чин.
Всё в искусстве – отраженье
Страшной яви, как во сне,
Цель всего – преображенье,
Слов узоры на канве.
БЕЛОЕ ОБЛАЧКО
Одно на куполе небесном
Ты, облачко, плывешь, одно, –
И появлением чудесным
Я поражен, гляжу в окно.
Одно, как лебедь с гибкой шеей,
Летишь ты на далекий юг,
Как чистый серафим с лилеей,
Бежавший от полярных вьюг.
Спустись на горную вершину,
Где я уж мысленно стою,
Спой человеческому сыну
Навеки баюшкибаю.
Ты соткано из слез, конечно,
Какихнибудь печальных глаз,
И более ты быстротечно,
Чем стихотворческий экстаз.
Слети хотя бы на мгновенье,
Чтоб остудить мой жаркий лоб,
Чтоб мог, окончив песнопенье,
Я с верою улечься в гроб.
АЛЬБАТРОСЫ
Над волнами реют альбатросы,
Белые безбрежности матросы,
Серафимы ледовитых стран,
Любящие вьюгу и буран.
Нет у Ангелов огромней крылий,
Нет в Эдеме белоснежней лилий,
Нет загадочнее круглых глаз, –
Дней творенья в них еще экстаз.
Что им бушеванье океана?
Нет для них блаженнее пеана,
Чем заламыванье сизых волн:
Рев морской – гармоний странных полн.
Тайн они наверное не знают,
Но зато без устали летают,
Как небес божественный символ, –
Волны, небо, тучи – их престол.
Черный глаз их видит душу моря,
Символ божества у них во взоре,
Нет для них тоски усталых звезд,
Нет стеснительных, печальных гнезд.
ПРЕДСМЕРТИЕ
По временам я уж совсем не существую,
Как будто в темную преобразился тую,
Что чувствует лишь корни под собой
Да ветра завывающий гобой,
Качанье легкое ветвей,
Где гнездышко свил соловей.
Одни лишь корни в мраке чтото ощущают,
Когда в сосновые коконы проникают
И дух усопших тянут из гробов,
Чтоб выше всё зеленый рос покров,
Чтоб больше всё в нем было гнезд,
И всё грустней сиянье звезд.
Как хорошо беспечное ветвей зыбленье,
Совсем как вдохновенное стихотворенье,
И ликованье птичьих голосов,
Сопранных всё – без низменных басов,
Да окарин пернатых свист, –
В экстазе самый малый лист.
Душа наверное – лишившись оболочки –
Должна от радости дрожать, как все листочки,
Как яркие лучи блистать огнем,
Как солнца блик сверкать на всем живом.
Смотри, как много душ вокруг,
Ты скоро сам войдешь в их круг!
МОРСКОЙ ПЕАН
Мне Бог внушил высокое стремленье,
И ввысь растут мои стихотворенья,
Слагаясь из простейших русских слов, –
И в них бушует музыка валов.
Он мне разверз смежившиеся веки,
Чтоб я не успокоился навеки, –
И я творю без цели красоту,
Влюбленный в воплощения мечту.
Всё снова Он живит мои химеры,
Чтобы хоть луч остался чистой веры,
И в храм приводит рыбаря Петра,
Чтобы словесная не умерла игра.
Здесь вновь сижу я на скалистой круче
И созерцаю огненные тучи,
Встающие из синих недр морских,
И из меня струится синий стих.
И море, как лазоревое поле,
Сверкает подо мной, как чешуя,
И ран душевных уж не слышу боле,
И нет как будто жалкого меня!
Я лепечу и сладостно бушую,
И Ангелы со мною аллилуйю
Поют лазоревую у причала,
Сирены вторят грохотом кимвала.
Из облаков сияет Божий глаз,
И всё вокруг – молитвенный экстаз.
ПОДНОЖНИКИ
Что б мы ни мыслили о мире,
Мы – безнадежные нули,
И нет спасенья в звездном клире,
Хотя бы крылья отросли.
Там только дико воют сферы,
Несясь неведомо куда,
Нет рая там Христовой веры,
Нет даже Страшного Суда.
Мы из подножного ведь мира,
И только муравьям ровня, –
И скорбная поэта лира
Поет метаморфозы дня.
Гармония для нас – в пустыне,
Где всё задумчиво молчит,
Где даже коршун в небе синем
Молитвенен, как эремит.
ГОЛУБОЙ ХРАМ
Ты хочешь знать, зачем ты существуешь?
Открой окно и погляди на мир,
Иль, если ты меж стен сырых бедуешь,
Возьми суму, – и я твой поводырь!
Вокруг – кольцом недвижимые волны
Мечтательно завороженных гор,
Они духовности лазурной полны,
В них Вечности неизъяснимый взор.
Над головой муар необычайный
Жемчужных искрящихся облаков,
За ними звездные сокрыты тайны,
За ними синие дворцы богов.
Там море духа, света и движенья,
Но родина для творчества не там,
Не там рождаются стихотворенья,
И часто мы тоскуем по крестам.
Нам нужны ювелирные работы,
В степи родной – зеленый филигран,
Бессонные полночные заботы,
Следы едва заживших в сердце ран;
Вот это поле с пестрыми цветами,
Благоухающее в солнцепек,
С жужжащими мохнатыми шмелями,
И радужный атласный мотылек.
Они нам братья, – младшие, но братья:
Они одушевляют мертвый мир,
Они не знают нашего проклятья,
Вся жизнь их – нескончаемый лишь пир.
И камень жив, он пламенен как солнце,
Десяткам ящериц дает он жар.
Смотри, глаза у них, как два червонца,
В глазах у них – творения пожар.
Прижмись и ты к нему! Как мать родная,
Он отогреет твой застывший прах,
Скатился он наверное с Синая,
Где встретил Бога Моисей в горах.
Будь с братьями меньшими в хороводе,
Как голубой цветок благоухай,
Живи еще неслыханной свободой,
В душе твоей еще возможен рай!
ЛУЧ БЕСКОНЕЧНОСТИ
Я наг опять, как в день рожденья, –
Я отдал, как святой Франциск,
Все скоморошьи облаченья,
Чтоб солнечный увидеть диск.
Что летопись мне – злых деяний,
Что пролетарский идеал,
И суета земных исканий,
И верный меж болот причал?
Что всё сомнительное знанье
И горы закрепленной лжи?
И детские воспоминанья, –
Лягушки, аисты, ужи?
Я луч созвездья Андромеды,
Летевший тысячи веков,
Скользнувший чрез земные беды –
Для испытанья и для слов.
1949
УЖАС БЕСКОНЕЧНОСТИ
Мильярды звезд. Мильярды лет.
Повсюду Сила, Дух и Свет.
Нет ни начала, ни конца.
Помимо Божьего Лица
Не видно в мире ничего,
И страшно это божество.
По венам Млечные Пути
Струятся, – весь Хаос мосты
Связуют радужных лучей,
Текущих из Его очей.
И волны духа из Него
Исходят в мрачное Ничто.
И где какой созреет мир,
Там Ангел Божий и Сатир
Рождаются для странных дел,
И жизни есть как бы предел.
Чудовища из темных чащ
Ревут, и человека плащ
Меж мощных Дории колонн
Мелькает, словно вешний сон.
Но отвращенье ко всему
Всегда прирождено уму:
От стольких страшно нам миров,
Как от бесцельных наших слов.
ПАЛЬМАРИЯ
Кадмий, охра, миний – в ранах,
Сверху – пиний малахит,
Снизу – синих волн охрана, –
Голубой пустынный скит.
Тучи как атлас воздушный,
Как виденье кораблей.
Воздух пламенный и душный,
Ладан в воздухе, елей.
Вся Пальмария без жизни,
Выжжены монастыри,
Крепость взорвана на тризне,
Загасили фонари.
Амбразуры все ослепли,
Колубрины не палят,
Только ящерицы в пепле
Молчаливые юлят.
Чайка на певучих крыльях
Безразлично пролетит,
Да рыбак вдали, в двух милях,
Сеть лениво волочит.
Мы на крохотном орешке
Объезжаем труп святой.
Уж давно у нас нет спешки –
Реликварий золотой
Вскрыть для поклоненья праху.
Мы издалека берем
Всю вселенную без страха –
И псалом любви поем.
ГИПЕРБОЛА
Земля упала, как булыжник,
На берег солнечного моря.
Последний распят был подвижник
На ней, – и пересохло горе.
И волны океана плесень