И меж музыкой разной
Заприметил бы Бог
Мой страдальческий голос
И молитвы за Русь, –
И отравленный колос
Поглотила бы трусь!
31 декабря
К 1920 ГОДУ
Двадцатого столетья мимо
И девятнадцатый прополз
Кровавый рок невозмутимо,
И новый уж натянут холст
Для летописи на подрамник,
Но, безнадежно удручен,
Я рядом приготовил камни,
И, если адский легион
И на него всползет напастей,
Я каменным его дождем,
Как буря обрывает снасти,
Сорву, поставя на своем!
Довольно летописцем гневным
Я разрушению служил,
Пора созвучием напевным
Покрыть чудовищность могил
И колокольным перезвоном
Соединиться навсегда
С алмазовым Господним троном,
Где легкокрылые суда
Великих мучеников духа
Сошлись на вечный карнавал,
У Тайны снятого воздуха
Забвенья пригубить бокал!
За час до Нового 1920 года
1920 Ромны
ШИПОВНИК
Для мертвого недавно друга
Я выкопал застывший куст
Шиповника в саду, из круга
Цветочного, под тихий хруст
Колышимых бореем веток…
Дремало всё еще вокруг,
Лишь глазки синенькие деток
Подснежных презрели испуг.
Я оборвал лопатой ржавой
Землей облепленные корни
И, обернув платочком, правой
Рукою из могилки черной
Поднял усыпанный шипами
Кривыми бездыханный прах.
Какой он серенький, клопами
И тлей изъеденный в ветвях;
Как от него несет могилой
И гнилью, плесенью, навозом –
И всё же скоро с новой силой
Отдастся он метаморфозам,
И всё же будет он сапфиром
Усыпан трепетным опять,
И розы ароматным клиром
Его усеют, и летать
Вокруг него на пестрых крыльях
Всё лето будут мотыльки,
И дождиком от изобилья
Спадут на травку лепестки.
И я застынувший шиповник
На мира сказочной гряде;
Божественный меня Садовник
По прихоти иль по нужде
В холодное послал изгнанье,
Корнями к бездне привязав,
Меж скудных терниев познанья,
Меж острых творчества агав.
И вот я, черный, грязный, странный,
Живу в провидящей дреме
И отдаюся неустанно
Холодносаванной зиме.
Метелицей обледененный,
Цветы я затаил в груди
И жизнь, неудовлетворенный,
Ищу за гробом впереди.
Бессмертие мне аксиома:
Ведь духа горние цветы
В юдоли горестной не дома
До Camposanto’вой черты.
2–3 апреля
ПРОТИВ ТЕЧЕНИЯ
Медленно вьется в песках затиненных
Желтая, мутная к морю река.
Вяло колосьев, лучами сожженных,
Движется грудь. Припекает. Тоска.
Медленно вьется по масляной мути
Грозно оснащенный, мертвый фрегат.
Тих и недвижен красавец до жути,
Птицей подстреленной крылья висят.
Море свободное, заверти дивные,
Жутко манящие омутов девы!
Кони лазурные, пенистогривые,
Шквалы напевно гремящие, где вы?
Против течений и против оркана
Гроты косые, квадраты марселей
В синие дали влекут океана,
В дали бездомные, в дали бесцельные.
Любо мне всё, что туманно и странно,
Первым хочу я, единственным быть,
Дерзко срезает вокруг Дуридана
Свитую людям познания нить.
Всё изреченное, всё повторенное,
Всё оброненное – яство корыт,
Только бездонное, неосязенное,
Несотворенное крылья бодрит.
В моря свободного синей купели
Штевень дубовый смарагды дробит,
Сколько вокруг обновляемой цели,
Сколько возможно несхожих орбит.
Парус в эфирном агате заката,
Радужный брызжет вокруг аксамит,
Ходит по зыбким доскам стилобата,
Синему Богу молясь, эремит.
5 апреля
ГАЛОЧИЙ ТОПОЛЬ
Изумрудным шелком
Вышиты листочки
По кривым иголкам
Старых тополей,
Спящих королей.
Без числа моточки
Синенькие ручки
Вешние напряли,
Беленькие тучки
На клубок мотали
Пряжу вешних дней,
Ветерки-Орфеи
Ниточки в ушко
Солнечное вдели
И легко, легко
В веточках запели.
Тополь черноствольный,
Хмурый, недовольный,
Кружевом зеленым,
Чуть одушевленным,
Словно рыцарь гневный
Шарфом королевны,
Чрез плечо повязан,
К подвигу обязан,
К подвигу слаганья
Слов недомоганья,
К шелесту и вою
Древней головою.
В леторослях валких
Хлопотливо галки
Строят деревушку,
Стерегут подружку,
Дерзких Дон-Жуанов
И в крылатых станах
Хоть поотбавляй…
Бедный, жуткий край!
Милая картинка,
Да в глазу соринка,
Да во рту от желчи
Горько, голод волчий
Всё нутро сосет.
Что мне твой кивот
Радужный, весна!
Голод мой таков,
Что его сполна
Шелковый покров
Твой не утолит
И цветов синклит, –
На одежд твоих
Оброненный стих.
Но с подружкой мы
Хижинку свою
Выстроим в раю,
А до той поры
Эроса миры
Будем созерцать,
Вечность-Мать!
6 апреля
САД ГЕСПЕРИД Идиллия
Жутко. Клещами захвачено сердце,
Капает с терниев кровь,
Трагикомичное слышится scherzo
Жизни отпетой всё вновь.
Скучно вставать из нагретой постели,
Скучно в проулок глядеть,
Ночью приснятся подчас капители,
Мирта цветущая ветвь,
Ночью планеты и томные звезды
Арабескуют плафон,
Как вертоградов заоблачных гроздья,
И Алигьери Грифон
Важно
Катит по райским цветам,
Хор из смарагдов доносится птичий,
Нектар течет по устам!
Тихо и сладко в душе, океан же
Синий бушует внизу,
В ветвях смарагдовых солнца-оранжи
Смотрят в небес бирюзу.
Гнездышко свей мне руками, подружка,
На ночь я буду твой гид,
К ветвям вспорхнем мы с тобой, как пичужки,
К ветвям садов Гесперид.
В жаркой Тринакрии у Монреаля
Солнца висят на ветвях,
Солнца душистее видел едва ли
Млечный безбрежности шлях.
В солнцах же зреющих солнца творимые
Сладкий клубят аромат,
Нимфы журчат серебристо-незримые,
В вешний впиваясь брокат.
Ешь же, подруженька, солнца пахучие
В райском саду Гесперид,
Пей бриллианты, нимфея, текучие, –
Близок печальный Аид!
8 апреля
ОБРАЩЕНИЕ
В ожесточеньи отрицанья
Есть доказательство Того,
Кто в величавом мирозданьи –
Начало Вечное всего.
Я был безбожником недолго,
Когда младенческую дань
Пред идолом земного долга
Бросала дерзостная длань,
Когда в гражданское болото
Меня течением влекло,
Но глотку стягивало что-то,
Но сердце резало стекло
Мне каждый раз, когда я слепо
Вопил со всеми: «Нету Бога!»,
Когда перед дверями склепа
Кричал: «Окончена дорога!»
Когда же я однажды в ближнем
Остаток веры захлестнул,
Подстреленным мне кто-то крыжнем:
«Зачем преследуешь, Саул?» –
С таким мучительным укором,
С таким смиреньем простонал,
Что дрожь передалася шпорам
И сердце пронизал кинжал.
И я бежал в души пустыню
И Бога в бездне отыскал, –
И Парсифалеву святыню
Нашел у Монсальвата скал!
Я Божий паладин суровый,
Средневековый человек,
Безбожия кошмар неновый
Не убедит меня вовек.
Разрушенные роком храмы
В пустыне я воссоздаю
И очи благородной дамы
Своей мистически пою.
Мучительный сомненья демон
Копьем Лонгина поражен,
Мечты я царственный игемон,
Чистейшей из небесных жен
Смиренно девственный любовник
И сладостный апологет,
И роз невянущих садовник,
И песен странных музагет.
11 апреля
ГНИЛОЕ МОРЕ
Жутко и душно и нужно
В топях загнившего моря,
Черное, ветхое судно
Гнется, с прибоями споря.
Квакают в трюме лягушки,
Мидии впились в шпангоуты,
В люках зеленые пушки
Страшны врагу, как бой-скоуты!
Черное море загнило,
Страсти прияло корону,