Дж. П. Морган со товарищи в полной мере пользовались конкурентными преимуществами в разрушенной европейской экономике, где нью-йоркский кредит мог диктовать свои условия. Доходы от нового европейского кредитования для них были гораздо более высокими, чем от инвестиций в послевоенный рост и развитие экономики США. Банковские ставки США удерживались на намеренно низком уровне финансовыми кругами в Нью-Йорке, которые были сосредоточены вокруг Моргана и Нью-Йоркского Федерального Резервного Банка под председательством моргановского же человека Бенджамина Стронга. Как следствие этого американские ссуды затопили послевоенную Европу и остальной мир, всюду, где капитал зарабатывал премию за риск выше, чем в родных пенатах, а Лондон и новый управляющий Банка Англии Монтегю Норман нервно наблюдали за финансовым вторжением американцев на их традиционные рынки.
Это раннее послевоенное англо-американское соперничество в жизненно важной банковской сфере приняло угрожающие формы, когда в 1924 году США попытались включить в орбиту своего влияния захваченную во время кровавой Бурской войны всего лишь 20 лет назад кладовую золота и других сырьевых ресурсов Британской империи — Южную Африку.
В конце 1924 года правительство Южной Африки пригласило международную комиссию во главе с американским финансовым экспертом, принстонским профессором Эдвином У. Кеммерером, для выработки рекомендаций о том, должна ли Южная Африка вернуться к международному золотому стандарту вне зависимости от поведения Британии в этом вопросе. Даже в 1924 году разрушительные последствия войны по-прежнему не позволяли Британии вернуться к золотому стандарту без суровых экономических последствий, в то время в Англии по-прежнему насчитывалось полтора миллиона безработных.
Кеммерер сказал южноафриканцам, что они должны установить прямые финансовые связи с нью-йоркскими банками и обойтись без своей традиционной зависимости от Лондона. Как отлично понимали влиятельные финансисты лондонского Сити, это открывало США прямую» дорогу к экономическому поглощению того, что Англия захватила военной силой, а вслед за этим и к господству США в регионе с мировыми запасами золота, и тем самым к контролю над мировой кредитной системой. Чтобы предотвратить такое развитие событий, Лондон отреагировал быстро, но эта обида еще долго не забывалась.[32]
Британские финансисты получили свою выгоду от широко обсуждавшегося ухода Соединенных Штатов в неоизоляционизм в течение переговоров в Версале. Конгресс США не одобрил поддержку Вильсоном британской идеи с Лигой Наций, как, впрочем, и большинства черт нового мироустройства, рождающегося из безжалостного к побежденным «Карфагенского» мира в Версале. Имея за спиной Америку, Британия могла агрессивно вести себя в Европе, в Африке и на Ближнем Востоке для установления жизненно важного для нее долгосрочного господства.
Однако становилось все более очевидно, что влиятельные финансовые и нефтяные круги Америки были кем угодно, но только не изоляционистами. Британские власти должны были либо победить эту угрозу, либо эффективно присоединить ее к новому Атлантическому Союзу.
Не успели высохнуть чернила под Версальским договором, как влиятельные американские нефтяные магнаты из компаний Рокфеллера «Стандарт Ойл» сообразили, что британские союзники ловко лишили их военной добычи. Заново нарезанные границы на Ближнем Востоке, также как и рынки послевоенной Европы контролировались проводящими интересы скрытно владеющего ими британского правительства компаниями «Ройял Датч Шелл» и «Англо-Персидская Нефтяная Компания».
В апреле 1920 года без участия американской делегации министры Высшего Совета союзников встретились в итальянском Сан-Ремо для выработки деталей того, кому достанется и какая именно доля нефтяных богатств бывшей Османской империи на Ближнем Востоке. Британский премьер-министр Ллойд Джордж и французский премьер Александр Миллеран оформили Соглашение Сан-Ремо, по которому Франции отходила доля 25 % нефти, добываемой британцами в Междуречье (Ирак), в то время как само Междуречье становилось британским мандатом под эгидой новой Лиги Наций и отходило под контроль Британии.
Французам отдали 25 %-ную долю немецкого «Дойче Банка» в старой компании «Тюркиш Петролеум Гезелыяафт», которую «приобрели» у немцев как часть версальской добычи. Оставшиеся 75 % огромной нефтяной концессии в Месопотамии находились непосредственно в руках правительства Британии через «Англо-Персидскую Нефтяную Компанию» и «Ройял Датч Шелл». Для проведения своих новых интересов в Междуречье французское правительство через год создало новую компанию с участием государства «Компани Франсез де Петроль» во главе с французским промышленником Эрнестом Мерсье.
Натурализованный британский гражданин сэр Генри Детердинг, возглавлявший «Ройял Датч Шелл» и бывший в этом качестве неотъемлемой частью британской секретной службы, захватил полный контроль над огромными нетронутыми нефтяными запасами в Мосуле и Междуречье, пообещав Франции вернуть ее 25 %-ную долю в соседней французской Сирии. Само по себе соглашение Сан-Ремо было работой сэра Джона Кэдмана, в то время главы Комитета по Имперской нефтяной политике, а впоследствии главы британской правительственной «Англо-Персидской нефтяной компании». Кэдман и Детердинг в частном порядке разработали условия соглашения Сан-Ремо. Неудивительно, что британская государственная нефтяная гегемония от этого сильно выиграла.
Согласно нефтяному соглашению в Сан-Ремо, Британия выделяла Франции 25 % всей нефти, добытой в Междуречье. Франция в ответ дарила щедрые права британским нефтяным компаниям провести нефтяной трубопровод через французскую Сирию до терминала на Средиземном море. Трубопровод и все, что с ним было связано, освобождалось от французских налогов. Кэдман рассчитал, что недостаточные французские нефтяные мощности обеспечат британцам фактическую монополию на нефтяные залежи всего Ближнего Востока. Соглашения Сан-Ремо включали пункт, дающий Британии право исключить любые иностранные концессии на своих территориях.
Кроме того, Сан-Ремо формализовал соглашение, в соответствии с которым Франция учитывала бы позицию Англии в своих нефтяных отношениях с Румынией, а также с большевистской Россией. Последствия этого мы далее рассмотрим подробнее. Учитывая, что экономика Франции пострадала от войны гораздо сильнее, чем британская, Сан-Ремо представляется удачным маневром Лондона, чтобы обеспечить французскую поддержку в достижении мирового нефтяного владычества с центром в нефтяных месторождениях арабского Ближнего Востока старой Османской империи.
В марте 1921 года министр Его Британского Величества по делам колоний Уинстон Черчилль собрал в Каире около 40 лучших британских экспертов по Ближнему Востоку для обсуждения основных политических различий в новообретенных территориях региона. На основе этого собрания, где присутствовали все ведущие британские арабисты, включая близкого друга Черчилля Лоуренса Аравийского, сэра Перси Кокса, Гертруду Белл и других, был создан Ближневосточный департамент Британского колониального офиса, который по существу заменил Арабское бюро 1916 года. Согласно утвержденной в Каире схеме, Междуречье переименовали в Ирак и отдали Фейсалу бин Хусейну, сыну эмира Мекки хашимита Хусейна ибн Али. Британские военно-воздушные силы были на постоянной основе размещены в Ираке, а иракская администрация Фейсала по существу контролировалась чиновниками «Англо-Персидской нефтяной компании».
Когда Государственный Департамент США выразил официальный протест от имени американских компаний «Стандарт Ойл», желавших свою долю в ближневосточных концессиях, то британский министр иностранных дел лорд Керзон направил 21 апреля 1921 года сухой ответ британскому послу в Вашингтоне о том, что американским компаниям на британском Ближнем Востоке концессий не полагается,[33]
Соглашения Сан-Ремо вызвали ожесточенную борьбу между британскими и американскими деловыми кругами за контроль над мировыми запасами нефти. Она бушевала в течение 1920-х годов и сыграла решающую роль в формировании дипломатических и торговых отношений США и Британии с новым большевистским правительством в Советском Союзе в первые определяющие годы при Ленине и затем при Сталине.
Встревоженные американские нефтяные и банковские дельцы опасались, что Британия стремится к мировой монополии на нефть в ущерб интересам США. «Ройял Датч Шелл» под управлением Детердинга полностью контролировала огромные нефтяные концессии в Голландской Индии (Индонезия, Малакка), Персии, Междуречье (Ираке) и на большинстве территорий послевоенного Ближнего Востока.
Вскоре в 1920-х годах ареной ожесточенной битвы между британскими и американскими кругами стала и Латинская Америка.
Вскоре после открытия в 1910 году огромных залежей нефти возле прибрежного мексиканского городка Тампико в Мексиканском заливе президент США Вильсон отправил в Мексику американские войска. Реальным объектом операции был не мексиканский режим как таковой, а британские интересы, стоящие за ним. В 1912 году, используя в качестве предлога незначительный инцидент с задержанием в порту Тампико американских морских пехотинцев, президент Вильсон приказал военно-морскому флоту США захватить Веракрус. Морская пехота США высадилась под огнем противника на побережье и захватила здание мексиканской таможни. В перестрелке погибло 20 американцев и 200 мексиканцев.
Задачей операции было свержение режима генерала Викториано Уэрта, который пришел к власти и удерживал ее при финансовой поддержке нефтяной компании «Мексиканский Орел». Президент «Мексиканского Орла» Уитман Пирсон, впоследствии лорд Каудрэй, был английским нефтяным магнатом, который был завербован британской разведкой и тесно сотрудничал с Детердингом и «Шелл» с целью прибрать нефтяной потенциал Мексики в британские руки. К моменту объявленного Вильсоном вторжения «Мексиканский Орел» уже владел концессиями на половину всей мексиканской нефти.