В июне 1418 года пал Лувье, осадой лично руководил король, а так как пушечное ядро защитников города попало в королевский шатер, канониров, сделавших этот выстрел, повесили. Столица Нормандии Руан еще держалась. Город был не только политической целью: Руан был баснословно богат, в нем находились главные французские верфи, и хотя господство на море принадлежало теперь англичанам, важно было такое положение удержать, а это означало захват или уничтожение верфей. В конце июля Генрих взял Пон-де-л’Арш, открыв тем самым дорогу на Руан, и, установив там форпост, протянул через реку огромную цепь. Англичане отныне контролировали устье Сены, следовательно, Руан отрезали от воды. Стены города составляли пять миль в окружности, ворота были укреплены барбикенами, на равном расстоянии друг от друга высились башни с пушками. Хронисты утверждают, что гарнизон насчитывал 4000 человек (вероятно, намного меньше, но все равно значительное количество), командовал ими Ги ле Бутельер, опытный и решительный солдат. Прекрасно зная о том, что происходило в остальной Нормандии, он подготовил Руан к осаде. Окрестности города он расчистил, чтобы у противника не было прикрытия, затем приказал углубить ров, а выкопанную землю высыпать на территории города, чтобы смягчить шум от падения ядер, позаботился и о запасе провизии и воды. Ле Бутельер был настолько уверен, что выдержит осаду, что пустил к себе беженцев со всей Нормандии; многие горожане вооружились луками.
К этому времени англичане стали экспертами в искусстве осады, даже если и не слишком были к ней расположены. Королевская армия окружила город, осадную линию разделили на сектора – семь к северу от реки, один к югу, каждым сектором командовал старший офицер. Отрыли четыре главных редута и соединили их траншеями; английские инженеры перебросили через реку понтонный мост. Все подходы и выходы из города были отрезаны, началась бомбардировка. Ле Бутельер был уверен, что если его не спасут со стороны реки, то из Парижа непременно придет на помощь армия. К несчастью для него, никто в Париже не озаботился незавидным положением Руана, а если бы и озаботился, то сделать ничего бы не смог. В 1417 году умер дофин Жан, сменил его столь же неудачливый брат Шарль. В стране по-прежнему не было сильной центральной власти, и в 1418 году бургиньонам удалось поднять в Париже народное восстание, которое сместило арманьяков и расправилось с новым коннетаблем. Французские хронисты свидетельствуют, что осенью жители Руана вынуждены были есть конину[96], а когда не стало и лошадей, в пищу пошли кошки, собаки, а потом и крысы.
Людей, нашедших в городе убежище, посчитали лишними ртами, и несколько сотен полуголодных мужчин, женщин и детей выставили за ворота. Король Генрих не позволил им пройти через свои линии, едой тоже не поделился. Он якобы сказал: «Не я их сюда привел», – хотя в Рождество 1418 года послал провизию на нейтральную территорию. Изгнание бесполезных ртов с целью сбережения провизии произошло слишком поздно, и 31 декабря группа французских рыцарей появилась на крепостной стене и попросила о переговорах. Генрих заставил их подождать, но 2 января переговоры начались, и начальник гарнизона заявил, что, если к 19 января подкрепление к нему не подойдет, он сдаст город и примет условия англичан. Условия эти были на удивление великодушными. Хотя контрибуция составляла 300 000 крон (50 000 фунтов), гарнизон мог свободно уйти, оставив оружие и поклявшись, что в течение года не будет воевать с англичанами; горожане присягнули Генриху, а он, в свою очередь, не стал отбирать их дома и имущество. Подкрепление так и не появилось, так что Руан перешел в руки англичан. Генрих два месяца исправлял ущерб, после чего продолжил покорение Нормандии. К концу 1419 года все герцогство снова стало принадлежать Англии.
Покорение Нормандии было лишь первым шагом в утверждении сюзеренитета, и Генрих усердно формировал местную администрацию и делал все, чтобы впоследствии она самостоятельно поддерживала порядок. У норманнов, не пожелавших поклясться в верности английскому королю, отбирали земли и передавали их англичанам, но те, кто проявлял лояльность, становились надзирателями, судьями и судебными приставами. В целом главные назначения получали англичане, хотя гражданская служба изменилась. Норманнам, поклявшимся в лояльности, могли за десять пенсов (0,04 фунта) выдать удостоверение, защищавшее от притеснений английских патрулей. Как и в Кале, Генрих пригласил в Руан английских поселенцев, и несколько тысяч человек, главным образом мелких дворян и купцов, в последующие годы мигрировали в Нормандию. Многие женились на нормандских девушках и спустя столетия слились с местным населением; хотя их потомки до сих пор там живут, имена изменились на французский лад, и они не ощущают своих английских корней. На ту пору не вся Нормандия приветствовала приход англичан, тем более что население обложили более высокими налогами (может, просто собирали усерднее), но, как ни странно, сопротивления почти не было. Несколько вольных рот, во главе которых стояли лишенные собственности французы, прятались в лесах, а когда их поймали, всех перевешали, но нормандская бюрократия оставалась лояльной, а английский гарнизон, размещавшийся в Нормандии, был крошечным. Если бы англичан ненавидели, мятежники быстро с ними бы расправились. Тот факт, что Нормандия оставалась английской в течение тридцати лет, доказывает, что, сколь бы деспотично ни вели себя английские правители, они все же были предпочтительнее французских властей.
Потом Англии повезло – у Генриха появился союзник. Ожесточенная вражда между бургиньонами и арманьяками не помешала Жану Бесстрашному, герцогу Бургундскому, обратить внимание на военные успехи англичан. У него не было добрых чувств к дофину или к приспешникам Орлеанским, однако Жан не хотел, чтобы Англия управляла всей Францией, – на такое господство со временем он рассчитывал сам. Начались переговоры между двумя противоборствующими французскими фракциями. Бургиньоны вдруг осознали, что, несмотря на ужасную судьбу, которую уготовили арманьякам после восстания в Париже, когда сотни человек были убиты, все же можно прийти к компромиссу. В сентябре 1419 года в Монтро на реке Йонна, в сорока милях к юго-востоку от Парижа, герцог Бургундский принес оммаж двадцатилетнему дофину. Когда он преклонил колени, арманьяки, не желавшие ничего забывать или прощать, нанесли удар, и Жана изрубили на куски – сначала отсекли ему правую кисть, чтобы не дать поклониться дьяволу. Бургиньоны заявили, будто сам дофин дал сигнал к нападению. Правда это или нет, но убийство вызвало волну возмущений по всей Франции. Многие люди в Париже и на севере страны обвиняли дофина во всех бедствиях, которые навлекла на них война. Наследник герцога Жана Филипп, зрелый двадцатипятилетний воин, пришел в ужас и немедленно вступил в переговоры с единственным человеком, который мог помочь ему отомстить, – с английским королем Генрихом V. В декабре 1410 года был заключен официальный союз Англии и Бургундии, тем самым Филипп признал притязания Генриха на французский престол, а Генрих, в свою очередь, обещал не вмешиваться в дела Бургундии, разве только на правах феодального властителя.
С этого момента англо-бургундская армия начала кампанию, целью которой являлось завоевание Франции, и сочетание столь существенной военной угрозы с усталостью от войны и отвращением, вызванным убийством отца Филиппа, убедило сторонников безумного короля Карла VI заключить мир с Генрихом. Так появился договор в Труа, подписанный 20 мая 1420 года. Договор гарантировал Генриху почти все, чего добивались его предшественники. Возможно, Карл не знал, что подписывает, но parlement ратифицировал договор, и Генрих официально был признан наследником Карла на французский престол. (Королева Изабелла, долго возглавлявшая «альтернативный» двор на территории Бургундии, очень кстати объявила, что ее сын, дофин Карл, является плодом адюльтера, а следовательно, бастардом.) Нормандия должна была оставаться в собственности Англии до тех пор, пока Генрих не станет королем Франции и не примет оммаж от Бретани. Два королевства не объединились, а управлялись по отдельности, хотя одним и тем же человеком. Генриху еще предстояло покорить территорию к югу от Луары: эта часть Франции пока не заявила о своей верности. Между тем Генрих был объявлен регентом Франции, состоялась помолвка с Екатериной Валуа, девятнадцатилетней дочерью Карла VI. С формальной точки зрения брак был династическим, однако со временем перерос в настоящую любовь. Екатерина стала горячо любимой королевой, а впоследствии вдовствующей королевой Англии.
Бракосочетание состоялось через две недели после того, как подписали договор: Генриху было некогда, и после быстрой консумации брака объединенная армия двинулась на осаду Монтро, к месту казни герцога Жана. Генрих уже не притворялся добрым малым: любой человек, оказывавший сопротивление его армии, объявлялся предателем, и с ним поступали соответственно. Пленных вешали за стенами Монтро, побуждая тем самым гарнизон к немедленной сдаче. Армия двинулась на север, к Мелену, городу, находившемуся примерно посередине между Монтро и Парижем. Здесь задача была намного сложнее, поскольку город занимал хорошее положение для обороны: цитадель находилась на острове среди Сены, а гарнизоном командовал решительный гасконец Арно де Барбазан. Осада затянулась, англичане пытались обстреливать стены, а когда это не помогло, решили привлечь саперов. Французы ответили тем же, и под землей при свете фонарей разыгрывались ожесточенные схватки, однако защитники держались, пока наконец в ноябре у них не кончилась еда, в городе не осталось ни собак, ни кошек, ни крыс, и Мелен сдался. Генрих решил повесить де Барбазана, поскольку тот, как гасконец, был вдвойне предателем: он предал Генриха как короля Англии и властителя Аквитании, а теперь и короля Франции, однако пронырливый солдат избежал смерти. Он процитировал рыцарский кодекс, который гласил, что, если человек бьется с королем, они ровня. Барбазан утверждал, что бился с Генрихом в одной из потасовок в туннеле. У шотландских солдат из гарнизона Мелена подобных оправданий не нашлось. Их король Яков I, бывший узником в Тауэре, официально считался гостем и союзником Генриха, а посему шотландцы, воевавшие против Англии, являлись предателями.