Обойдя молчанием тот факт, что сионизм в конечном счете ставил перед собой цель достижения еврейского господства в Палестине, Герцль прибегнул к утверждению, которое во все времена и во всех местах служило краеугольным камнем колониальных притязаний и стало ключевым аргументом сионистского движения: еврейская иммиграция якобы пойдет на пользу коренному населению Палестины. «Мы повысим его благосостояние и личное богатство, которое мы умножим своими благосостоянием и богатством». Повторив формулировку, использованную им в «Еврейском государстве», Герцль добавил: «Если позволить иммигрировать некоторым евреям, которые привезут в страну свой ум, финансовую хватку и предприимчивость, можно не сомневаться, что результатом станет подъем благосостояния всей страны»11.
Показательно, что письмо Герцля отвечает на вопрос, который Юсуф Дия вообще не поднимал. «Вы, Ваше Превосходительство, видите дополнительное осложнение в существовании в Палестине нееврейского населения. Но кому придет в голову его выселять?»12 Ответ Герцля на вопрос, которого аль-Халиди не задавал, перекликается с пожеланием, записанным в дневнике о «негласном» выселении неимущего населения страны за границу13. Эта зловещая цитата ясно показывает, что Герцль понимал всю важность «устранения» коренного населения Палестины как залога успеха сионизма. Более того, устав 1901 года, который он разработал для Еврейско-османской земельной компании, содержал все тот же принцип переселения жителей Палестины в «другие провинции и территории Османской империи»14. Хотя Герцль подчеркивал в своих работах, что его проект основан на «высочайшей терпимости» и полноправии для всех15, под этим подразумевалась не более чем терпимость к меньшинствам, сохранившимся после переселения остальных в другие места.
Герцль недооценил своего оппонента. Из письма аль-Халиди ясно, что тот прекрасно понимал: речь идет не об иммиграции «некоторого числа» евреев в Палестину, а о превращении всей страны в еврейское государство. Получив ответ Герцля, Юсуф Дия мог прийти только к одному из двух выводов: либо сионистский лидер хотел обмануть его, скрыв истинные цели сионистского движения, либо Герцль просто не считал Юсуфа Дия и арабов Палестины заслуживающими серьезного к ним отношения.
Вместо этого Герцль с пафосной самоуверенностью, столь характерной для европейцев XIX века, предлагал абсурдную идею о том, что колонизация и в конечном счете узурпация земель палестинцев чужаками принесет народу этой страны одну лишь пользу. Ход мысли Герцля и его ответ Юсуфу Дия, похоже, основывались на предположении, что арабов можно подкупить или одурачить относительно реальных планов сионистского движения в Палестине. Столь пренебрежительное отношение к умственным способностям арабского населения Палестины, не говоря уже об их правах, неоднократно звучало в речах сионистских, британских, европейских и американских лидеров в последующие десятилетия и продолжает звучать по сей день. А что касается еврейского государства, которое в итоге будет создано движением, основанным Герцлем, то, как и предвидел Юсуф Дия, в нем найдется место только для одного народа – еврейского; других действительно «выселят» или, в лучшем случае, будут терпеть их присутствие.
Письмо Юсуфа Дия и ответ Герцля хорошо известны знатокам данного периода истории, однако большинство из них, похоже, не задумывались над важностью, вероятно, первого содержательного обмена мнениями между ведущим палестинским деятелем и основателем сионистского движения. Они не учли в полной мере логику идей Герцля, в которых совершенно четко прослеживается преимущественно колонизаторский характер столетнего конфликта в Палестине. Они также не приняли к сведению аргументы аль-Халиди, чья актуальность полностью подтвердилась за время, прошедшее после 1899 года.
Начиная с Первой мировой войны процесс разрушения коренного палестинского общества был запущен масштабной иммиграцией еврейских переселенцев из Европы при поддержке вновь созданных британских мандатных властей, которые помогали им выстраивать автономную структуру сионистского парагосударства. Кроме того, за счет недопущения арабской рабочей силы в компании, которыми владели евреи, под лозунгом «Авода иврит» (еврейский труд) и вливания воистину огромных капиталов из-за рубежа был создан отдельный сектор экономики, контролируемый евреями16. К середине 1930-х годов, хотя евреи все еще составляли меньшинство населения, этот в значительной степени автономный сектор был крупнее, чем принадлежавшая арабам часть экономики.
Коренное население еще больше сократилось в результате жестоких репрессий в период Великого арабского восстания против британского правления 1936–1939 годов, во время которого было убито, ранено, заключено в тюрьму или сослано от 14 до 17 % взрослого мужского населения17, поскольку британцы использовали для подавления палестинского сопротивления стотысячную армию и ВВС. Тем временем массовая волна еврейской иммиграции в результате преследований со стороны нацистского режима Германии увеличила численность еврейского населения Палестины с 18 % от общего числа в 1932 году до более чем 31 % в 1939 году. Это обеспечило критическую демографическую массу и мобилизационные ресурсы, которые потребовались для этнической чистки Палестины в 1948 году. Изгнание более половины арабского населения страны сначала сионистскими ополченцами, а затем израильской армией завершило военный и политический триумф сионизма.
Подобная радикальная социальная инженерия, проводимая в ущерб коренному населению, – путь всех колонистов и их движений. В Палестине она была необходимым условием для превращения большей части преимущественно арабской страны в преимущественно еврейское государство. Как утверждается в этой книге, современную историю Палестины лучше всего понимать именно в этом смысле – как колониальную войну, которую вели против коренного населения самые разные стороны, чтобы заставить его отказаться вопреки своей воле от родной земли, уступив ее другому народу.
Хотя эта война имеет много типичных черт, присущих другим колониальным кампаниям, она также обладает весьма специфическими характеристиками, поскольку велась сионистским движением и от его имени, которое само по себе было и остается весьма специфическим колонизационным проектом. Еще больше усложняет понимание тот факт, что данный колониальный конфликт, осуществлявшийся при массированной поддержке других держав, со временем превратился в национальное противостояние двух новых национальных образований, двух народов. В основе этой особенности лежит и усиливает ее глубокая – как для евреев, так и для многих христиан – библейская связь с исторической территорией Израиля. Эта связь, искусно вплетенная в современный политический сионизм, стала его неотъемлемой частью. Таким образом, национально-колонизаторское движение конца XIX века украсило себя библейским плащом, обладающим невероятной притягательной силой для хорошо знающих Библию протестантов Великобритании и США, что побуждало их закрывать глаза на современный дух сионизма и его колонизаторскую природу, ибо как евреи могли «колонизировать» землю, на которой зародилась их религия?
С учетом этой слепоты конфликт изображается в лучшем случае как простое, пусть и трагическое столкновение двух народов, предъявляющих права на одну и ту же землю. В худшем случае он описывается как результат фанатичной, закоренелой ненависти арабов и мусульман к еврейскому народу, отстаивающему неотъемлемое право на свою древнюю, богоданную родину. В действительности, однако, нет никаких причин, по которым происходящее в Палестине уже более века нельзя понимать и как колониальный, и как национальный конфликт. Но нас прежде всего интересует именно его колониальная природа, поскольку этот аспект настолько же занимает центральное место, насколько недооценен вопреки тому, что характерные черты других колониальных кампаний повсеместно проявляются в современной истории Палестины.
Характерно, что европейские колонизаторы, стремясь вытеснить или закабалить коренные народы Америки, Африки, Азии, Австралазии (или даже Ирландии), всегда давали им неблаговидные характеристики. Колонизаторы всегда утверждают, что в результате их правления коренное население заживет лучше. «Цивилизационный», «прогрессивный» характер колониальных проектов служит оправданием любых жестокостей, совершаемых в отношении коренного населения во имя достижения колонизаторами своих целей. Достаточно обратиться к риторике французских администраторов в Северной Африке или британских вице-королей в Индии. О британском радже лорд Керзон говорил: «Чувствовать, что где-то среди этих миллионов ты оставил немного справедливости, счастья или процветания, чувство мужского локтя или морального достоинства, родник патриотизма, зарю интеллектуального просвещения или зарождающееся чувство долга там, где его раньше не было, – этого уже достаточно, это уже оправдывает присутствие англичанина в Индии»18. Слова «там, где его раньше не было» заслуживают того, чтобы их повторить. По мнению Керзона и других представителей колонизаторского класса, туземцы не ведают, что для них лучше, и не способны добиться этого самостоятельно. «Вы не можете обойтись без нас», – сказал Керзон в еще одной речи19.
На протяжении более века колонизаторы изображали палестинцев, прибегая к точно таким же выражениям. Надменная риторика Теодора Герцля и других сионистских лидеров ничем не отличалась от риторики их европейских коллег. Еврейское государство, писал Герцль, «станет частью защитного вала Европы в Азии, форпостом цивилизации против варварства»20. Похожий язык использовался при освоении североамериканского фронтира, закончившегося в XIX веке уничтожением или порабощением всего коренного населения континента. Как и в Северной Америке, колонизация Палестины, подобно колонизации Южной Африки, Австралии, Алжира и некоторых районов Восточной Африки, должна была привести к созданию колонии белых европейских переселенцев. Тон, характерный как для риторики Керзона, так и для письма Гер