ца ливанского происхождения, аспиранта из Судана и одного американца, жившего на Ближнем Востоке. Эта сцена точно отражает, какое место Израиль и Палестина занимали в общественном мнении Америки. Сионистский нарратив полностью доминировал, в то время как само слово «Палестина» практически не упоминалось.
С другой стороны, в Бейруте, где я после этого проводил лето с матерью и братьями, я стал свидетелем явных признаков возрождения палестинской политической деятельности. Писатели и поэты как палестинской диаспоры, так и живущие в Палестине – Гассан Канафани, Махмуд Дарвиш, Эмиль Хабиби, Фадва Тукан и Тауфик Зияд, а также другие талантливые неравнодушные художники и интеллектуалы – сыграли жизненно важную роль в культурном и политическом возрождении. Их творчество помогло придать новую форму палестинскому самосознанию и целям, подвергшимся испытаниям во время Накбы и в последовавшие за ней суровые годы. В своих романах, рассказах, пьесах и стихах они озвучивали общенациональный опыт утраты, изгнания и отчуждения. В то же время они демонстрировали упорство в сохранении палестинского самосознания и стойкости перед лицом тяжких испытаний.
Эти различные грани хорошо видны в одном из самых известных произведений – «Пессоптимисте» Эмиля Хабиби, блестящей новелле, в которой прослеживается трагикомическая история главного героя по имени Саид. На примере его судьбы показаны тяжелое положение палестинцев и их несгибаемость. Полное название произведения «Странные происшествия, связанные с исчезновением Саида, отца Нахса, пессоптимиста», передает основной парадокс палестинской ситуации – между счастьем, на которое намекает имя Саид, что означает «счастливый», и бедой, или «нахс». И то и другое заключено в слове с двойным дном «пессоптимист»230.
Среди литераторов, чьи идеи и образы сыграли важную роль в возрождении палестинского самосознания, Канафани был, пожалуй, самым выдающимся и наиболее часто переводимым прозаиком231. Пять его повестей, в частности «Люди под солнцем» (1963) и «Возвращение в Хайфу» (1969), пользуются широкой популярностью, возможно потому, что в них ярко изображены дилеммы, с которыми сталкивались палестинцы, – тяготы изгнания и суровая жизнь в полностью захваченной Израилем Палестине после 1967 года. Эти повести призывали палестинцев не примиряться со своим тяжелым положением и решительно противостоять угнетателям. В «Возвращении в Хайфу» подчеркивается важность вооруженной борьбы и в то же время едко высмеивается израильтянин, переживший Холокост, но занимающий дом палестинской семьи, которая приезжает туда после войны 1967 года.
Канафани был также плодовитым журналистом, погруженным в «литературу палестинского сопротивления». Возможно, он и ввел этот термин в одноименный сборник232. Канафани с раннего подросткового возраста активно занимался политикой. Он родился в 1936 году в Акко, но был вынужден покинуть свой дом вместе с семьей во время сионистского нашествия в мае 1948 года и бежать в Дамаск. Когда я встретился с ним в Бейруте, ему было тридцать три года и он работал редактором «Аль-Хадаф», еженедельного журнала радикального Народного фронта освобождения Палестины, где также исполнял обязанности пресс-секретаря. Канафани покорял окружающих не только литературным талантом, но и недюжинным умом, самоуничижительным, саркастичным чувством юмора, приятными, открытыми манерами и неизменной улыбкой. Благодаря своей литературной известности и воинственному активизму он приобрел большой вес в возродившемся палестинском национальном движении. По этой же причине он был мишенью для врагов НФОП, в первую очередь израильского правительства и его спецслужб.
В июле 1972 года Канафани был убит в результате подрыва автомобиля, устроенного Моссадом. Вместе с ним погибла его семнадцатилетняя племянница Ламис Наджм233. Я присутствовал на масштабных похоронах Канафани, на которые, казалось, пришли сотни тысяч оплакивавших его людей. Это были первые из длинного ряда похорон палестинских лидеров и боевиков, на которых я присутствовал за пятнадцать лет своего пребывания в Бейруте[3].
Перестройка и возрождение палестинского самосознания, которые Канафани, Дарвиш, Зияд, Тукан, Хабиби и другие помогли вызвать к жизни своими литературными произведениями, шли параллельно с ростом новых политических движений и вооруженных группировок. После 1948 года Палестина перестала существовать на карте: большая часть страны вошла в состав Израиля, остатки оказались под контролем Иордании и Египта. Палестинцы практически не имели права голоса, единого центра или поборников помимо ссорящихся, преследующих собственные интересы арабских государств. Заветным желанием сионистского движения было превращение Палестины в Израиль и замена коренных жителей страны еврейскими иммигрантами. После 1948 года казалось, что палестинцы практически исчезли как народ как в физическом, так и в имиджевом плане.
На самом деле палестинцы после 1948 года никуда не исчезали. Коллективная травма Накбы, как ни странно, укрепила и усилила их самосознание, а возникшие в 1950-х годах небольшие ирредентистские группы боевиков успели оказать значительное влияние на Ближний Восток, сыграв роль в развязывании войн 1956 и 1967 годов. Эти группы были основаны молодыми радикалами, выходцами из среднего и низших слоев среднего класса, многие из которых считали себя потомками шейха Изз ад-Дина аль-Кассама, чья смерть в бою с англичанами стала одной из искр, из которых разгорелось восстание 1936 года и который остался легендарным символом героического вооруженного сопротивления. После 1956 года они продолжили работу по восстановлению позиций палестинцев в качестве региональной силы и выражению их прав и интересов. В 1960-х годах эти усилия сосредоточились на двух основных направлениях. Одно из них возглавлялось Арабским националистическим движением (АНД) – панарабской организацией, основанной по большей части палестинцами, которая в 1967 году заложила основу марксистского НФОП. Другим направлением руководила группа, официально созданная в Кувейте в 1959 году и в 1965 году взявшая себе имя ФАТХ. Истоки обеих группировок восходят к концу 1940-х – началу 1950-х годов, когда их первые лидеры были еще студентами или недавними выпускниками университетов.
АНД основал Жорж Хабаш, врач, получивший диплом Американского университета Бейрута. Он пережил Накбу молодым человеком в Лидде, городе, из которого после 1948 года изгнали все население, передав его израильским иммигрантам и переименовав его в Лод. Хабаш создал АНД вместе с группой других молодых палестинцев и арабов, в большинстве своем дипломированных специалистов и выходцев из среднего класса, таких как он сам и его ближайший соратник Вади Хаддад, еще один врач, получивший образование в АУБ. Хабаш и его коллеги выступали за арабское единство по вопросу о Палестине как единственный путь, ведущий к ликвидации последствий Накбы. После того как в середине 1950-х годов Египет Насера стал знаменосцем арабского национализма, между АНД и египетским режимом установились тесные связи. АНД извлекло значительную выгоду из этого союза, став панарабской политической силой, пустившей корни в разных странах – от Ливии и Йемена до Кувейта, Ирака, Сирии и Ливана. Египетская внешняя политика также выиграла от связи с широкой сетью молодых боевиков АНД234.
Отношение Хабаша, Хаддада и их соратников к Палестине как центральной проблеме арабского мира было в значительной степени привито им в Американском университете Бейрута историком и интеллектуалом Константином Зурейком через студенческую организацию «Аль-Урва аль-Вуска», наставником которой был Зурейк и в которой состоял мой отец235. Этот влиятельный профессор истории сирийского происхождения, получивший образование в Принстоне, много сделал для распространения идей арабского национализма и привлечения внимания к палестинской проблеме своими лекциями для студентов в Бейруте и своими трудами для людей по всему арабскому миру. Его короткая книга «Смысл катастрофы», состоящая всего из восьмидесяти шести страниц, одной из первых вскрыла причины поражения 1948 года. Она была написана во время войны, и в ней, возможно впервые, было использовано слово «накба» в этой связи236. В ней Зурейк доказывал необходимость безжалостной, интроспективной самокритики слабостей и неудач арабов и необходимость арабской координации и единства как единственного средства преодоления последствий катастрофы 1948 года. Мой отец учился вместе с Зурейком в АУБ в конце 1930-х годов и находился под его сильным влиянием. В библиотеке моего отца находились несколько исторических и политических книг Зурейка, некоторые из них – с дарственной надписью автора. Когда я впервые встретил Зурейка в начале 1970-х годов в Бейруте в Институте палестинских исследований, в основание которого он внес большой вклад, профессор призвал меня и других молодых историков, связанных с ИПС, сосредоточиться на будущем. Это, как он полагал, было важнее, чем история, которую уже написали он и его поколение.
Столкнувшись со всплеском националистических настроений активистов, подстегнутых первой военной операцией ФАТХ (проведенной в январе 1965 года), и чувствуя необходимость поддержать группу важных сторонников, АНД было вынуждено отойти от своей панарабской националистической позиции и сосредоточиться на Палестине. Поражение Египта и Сирии в 1967 году окончательно покончило с зависимостью АНД от арабских режимов в решении вопроса о Палестине237. В результате Хабаш и его коллеги в 1967 году создали НФОП. Хотя НФОП не был самой крупной палестинской группировкой, он быстро набрал динамику, и это положение сохранялось в течение нескольких лет. За это короткое время фронт совершил несколько угонов самолетов. Их организатором, как и большинства так называемых «внешних операций», которые в большинстве стран мира считались террористическими актами, был Вади Хаддад.