ирии и негласно поощряемыми руководством ФАТХ. Хотя на начальном этапе НФОП и некоторые члены ФАТХ сопротивлялись варианту двух государств, со временем стало ясно, что его поддерживают Арафат и другие руководители. Эта инициатива ознаменовала начало долгого, медленного процесса перехода от максималистской цели создания демократического государства с его революционными последствиями к более прагматичной задаче создания палестинского государства рядом с Израилем, что предполагалось осуществить путем переговоров на основе резолюции № 242.
Путь, который привел к этим радикальным изменениям, нелегко дался ООП. Организация согласилась с подходом, основанным на принципе сосуществования двух государств в соответствии с резолюцией № 242, только получив несколько сильнейших со времен Накбы ударов. Эти удары последовали один за другим во время гражданской войны в Ливане, формально начавшейся в апреле 1975 года. Однако для палестинцев война началась двумя годами раньше, 10 апреля 1973 года, когда израильские коммандос под руководством Эхуда Барака (впоследствии премьер-министра Израиля) убили трех лидеров ООП в их домах в Западном Бейруте241. Толпы палестинцев и ливанцев, пришедших на похороны поэта и пресс-секретаря ООП Камаля Насера и лидеров ФАТХ Камаля Адвана и Абу Юсефа аль-Наджара, были огромны. Двигаясь с толпой скорбящих, я не удивился, увидев, что она была даже больше, чем на похоронах Гассана Канафани.
Эти четыре человека входят в число десятков палестинских лидеров и функционеров, ставших жертвами отрядов убийц Моссада. Правда и то, что другие палестинские деятели, включая трех членов Центрального комитета ФАТХ и послов ООП в Лондоне и в Социалистическом интернационале, были убиты палестинскими группами. Такие группы играли роль марионеток трех диктаторских арабских режимов – Хафеза аль-Асада в Сирии, Саддама Хусейна в Ираке и Муаммара аль-Каддафи в Ливии, – громко заявлявших о поддержке палестинского дела, но на деле жестоко обращавшихся с ООП. Эти режимы в разное время покровительствовали боевикам организации Абу Нидала, ответственной за основную часть убийств, и другим мелким раскольническим группам.
Хотя последствия убийств, совершенных Израилем и враждебными арабскими странами, свидетельствуют о необычайно трудном пути, пройденном палестинским национальным движением, между ними есть важное различие. Арабские государства, прибегавшие к таким средствам, хотели подчинить ООП своей воле, пусть даже грубой силой, как в случае, когда режим Асада направил войска для противодействия ООП в Ливане в 1976 году. Тем не менее они действовали на основе холодного расчета и государственных интересов. Они не стремились уничтожить ООП или положить конец делу Палестины. Другое дело Израиль, который всегда преследовал именно эту цель. Его многолетняя политика ликвидации палестинских лидеров, унаследованная от сионистского движения времен позднего мандатного правления, была направлена на ликвидацию существования палестинцев в демографическом, идеологическом и политическом плане. Таким образом, убийства были центральным звеном амбиций Израиля по превращению всей страны, от реки до моря, из арабской в еврейскую. Если еще раз воспользоваться термином Баруха Киммерлинга, это был пример политического геноцида нации в самой откровенной форме.
В подтверждение большого размаха кампании ликвидаций мы можем привести два новых рассказа о ней, один из которых основан на секретных материалах израильской разведки и военного ведомства. Помимо многих других новых сведений, он содержит сенсационные откровения о неоднократных попытках убийства Ясира Арафата242. Отговорка, что такие убийства были ударом по «терроризму», не проходит, так как мишенью являлся лидер национального движения, если, конечно, цель не состоит в уничтожении всего движения. Хозяева-колонизаторы всегда очерняли лидеров антиколониальных движений, используя аналогичную терминологию, называя их террористами, бандитами и убийцами, шла ли речь об ирландцах, индийцах, кенийцах или алжирцах. Точно так же израильская демонизация ООП как «террористической» организации служила оправданием для ее ликвидации. В этом отношении предельно красноречивы заявления министра обороны Израиля Ариэля Шарона о палестинских «террористах» в Бейруте, сделанные в частном порядке в 1982 году243.
Оправдание убийств как необходимости защиты от террористов, которые убьют тебя, если не убить их первыми, безосновательно еще и потому, что многие из жертв, например Гассан Канафани и Камаль Насер или такие зарубежные представители ООП, как Махмуд Хамшари и Ваиль Зуайтер, были интеллектуалами и пропагандистами дела Палестины, а не боевиками. Их творческие начинания были дополнением к политической деятельности: Канафани был талантливым романистом и художником, Насер – поэтом, Зуайтер – писателем и начинающим переводчиком. Это были не «террористы», а наиболее яркие представители национального движения, которое Израиль был полон решимости подавить.
Вслед за убийствами Насера, Адвана и Наджара в апреле 1973 года последовала вооруженная конфронтация с ливанской армией, во время которой ВВС обстреляли лагеря палестинских беженцев Сабра и Шатила в южных пригородах Бейрута. На протяжении всей гражданской войны в Ливане, затянувшейся до 1990 года, лагеря и населенные пункты палестинских беженцев часто бывали мишенью: их осаждали, опустошали, устраивали в них резню и проводили насильственные выдворения их обитателей. Тель аль-Заатар, Карантина, Дбайе, Джиср аль-Баша, Айн аль-Хильве, Сабра и Шатила – во всех этих местах совершались зверства против палестинцев. Война также привела к жестоким расправам над ливанскими христианами со стороны группировок ООП и ее ливанских союзников, в частности в Дамуре в январе 1976 года, где были убиты сотни христиан, а город был разграблен и разорен.
Тель аль-Заатар был самым крупным, самым бедным и самым изолированным среди всех лагерей палестинских беженцев в Бейруте. В нем проживало около 20 000 палестинцев и, возможно, 10 000 беднейших ливанцев, в основном шиитов из южных районов страны. Лагерь располагался в восточном пригороде Бейрута, Дикване, который населяли в основном ливанские марониты, симпатизировавшие правой антипалестинской партии фалангистов. В годы, предшествовавшие гражданской войне, я жил в Бейруте со своей женой Моной, сначала работая над докторской диссертацией, а затем преподавая в Ливанском университете и Американском университете Бейрута. Вместе с группой друзей, палестинскими аспирантами, жителями Тель аль-Заатара и при поддержке ливанско-палестинской благотворительной организации «Джамият Инаш аль-Мухайям» мы открыли в лагере первый детский сад.
По мере ухудшения ситуации в Ливане отношения между лагерем и его соседями становились все более напряженными, и к маю 1973 года стало ясно, что Тель аль-Заатар, близлежащие лагеря беженцев Дбайе и Джиср аль-Баша, а также палестинская община в районе Карантины явно находятся во враждебном окружении. Соседи были глубоко возмущены присутствием в лагерях вооруженных до зубов палестинских ополченцев. Перед лицом угрозы мы были обеспокоены безопасностью детей в дошкольном учреждении, поэтому выкопали под центром убежище. Несколько других групп и в конечном счете ООП также построили убежища, многим спасшие жизнь, когда в 1975 году разразилась серьезная война.
В одно из воскресений апреля того года мы с Моной обедали в доме родителей нашего друга Касима в Тель аль-Заатаре, когда услышали, что на дороге, ведущей к лагерю, проходящей через преимущественно маронитский пригород Айн аль-Руммане, произошло столкновение. Нам посоветовали немедленно уехать. Возвращаясь в Западный Бейрут на нашем стареньком «фольксвагене-жуке», мы заметили небольшой автобус, стоявший посреди дороги под необычным углом. Направляясь в Тель аль-Заатар, он попал в засаду фалангистских ополченцев, убивших всех пассажиров автобуса – 27 человек. Оказалось, что таким образом фалангисты мстили за стрельбу по маронитской церкви неподалеку, где в тот момент находился их лидер Пьер Жмайель244. С этого инцидента началась пятнадцатилетняя гражданская война в Ливане.
Мы так и не смогли вернуться в Тель аль-Заатар. Осажденный так называемыми Ливанскими силами (ЛС), во главе которых стоял сын Пьера Жмайеля, Башир, лагерь был захвачен в августе 1976 года, и все его жители были изгнаны. Около 2000 человек были убиты, что, вероятно, стало самой крупной резней за все время войны. Кто-то погиб во время осады, кто-то при бегстве из лагеря, а кто-то на контрольно-пропускных пунктах ЛС, где палестинцев отделяли от других и увозили, чтобы устранить без свидетелей. Так погибли две воспитательницы из нашего детского сада, а также Джихад, одиннадцатилетняя племянница Касима, схваченная на блокпосту и убитая вместе с матерью.
ЛС осуществили резню в Тель аль-Заатаре при тайной поддержке Израиля. Спустя много лет, в 1982 году, отвечая на парламентские обвинения со стороны лидеров Израильской партии труда, Ариэль Шарон подтвердил свое участие в печально известных массовых убийствах, которые происходили в Сабре и Шатиле в сентябре того же года (стоившие жизни более чем 1000 мирных жителей), ссылаясь на поддержку израильским правительством фалангистов во время резни 1976 года в Тель аль-Заатаре245. На секретном заседании комитета кнессета по обороне и иностранным делам Шарон рассказал, что офицеры военной разведки Израиля, находившиеся на месте событий во время резни в Тель аль-Заатаре, сообщили, что фалангисты убивали людей «с помощью оружия, которое мы им поставили, и отрядов, которые мы помогли им создать»246. Далее Шарон сказал Шимону Пересу, лидеру оппозиционной Партии труда, находившейся у власти в 1976 году: «И вы, и мы руководствуемся одними и теми же моральными принципами. <…> Фалангисты убивали в Шатиле, и фалангисты убивали в Тель аль-Заатаре. Это связь морального свойства: должны ли мы помогать фалангистам или нет? Вы поддерживали их и продолжали делать это после Тель аль-Заатара»