о гораздо более ограниченным, чем у палестинцев, живших под управлением израильтян и наблюдавших за их действиями. Многие повстанцы выучили иврит, работая в Израиле или отбывая срок в тюрьме (через тюрьмы прошла пятая часть палестинского населения в зонах оккупации). Следствием этого стали все более навязчивые попытки управления интифадой дистанционно из Туниса по мере того, как ООП стремилась поставить народное движение сопротивления под свой контроль. Организация издавала директивы и управляла действиями издалека, зачастую игнорируя мнения и предпочтения тех, кто инициировал восстание и успешно его осуществлял.
Эта проблема значительно обострилась после того, как Израиль в апреле 1988 года, примерно через четыре месяца после начала интифады, уничтожил Абу Джихада. Абу Джихад, ближайший соратник Арафата, с самого начала был ведущей фигурой ФАТХ и долгое время отвечал за работу на оккупированных территориях или, по названию его отдела, «Аль-Кита аль-Гарби», в Западном секторе (предположительно, для маскировки его истинного предназначения). У Абу Джихада были свои недостатки, но он внимательно следил за ситуацией внутри Палестины и хорошо изучил как палестинцев, так и израильтян. Его убийство, ставшее следствием растущего раздражения израильского руководства из-за неспособности справиться с интифадой, лишило ООП одной из ключевых фигур, которой нелегко было найти замену347. Убийство Абу Джихада было частью проводимой Израилем на протяжении десятилетий политики систематической ликвидации ведущих палестинских организаторов и в первую очередь – наиболее способных348.
Гибель Абу Джихада и нехватка опыта у руководства в Тунисе были не единственной причиной проблем ООП в отношении интифады. После войны 1982 года ФАТХ потряс крупный мятеж, организованный сирийцами и поднятый остатками сил ФАТХ в северных и восточных районах Ливана (откуда они не были эвакуированы в 1982 году), также в Сирии. Мятеж возглавили два старших военных командира, полковник Абу Муса и полковник Абу Халид аль-Амле. Руководству ФАТХ с момента основания организации был брошен самый серьезный внутренний вызов, ставший еще одним элементом скрытного наступления арабских режимов, в данном случае Сирии, на палестинское национальное движение349.
Мятеж внутри ФАТХ был ожесточенным и отнял много сил, он усилил беспокойство Арафата и его коллег по поводу появления соперников, особенно тех, кто находится под влиянием враждебных режимов. Это беспокойство было вполне обосновано, учитывая усилия противников движения по созданию альтернатив, таких как поселковые лиги на оккупированных территориях. Примечательно, что ХАМАС, основанный в 1987 году (и первоначально негласно поддерживаемый Израилем с целью ослабления ООП350), тоже начал превращаться в грозного конкурента. В основе ревности руководства ООП к местным лидерам интифады лежала тревога по поводу того, что их могут переиграть, особенно если учитывать, как быстро росла армия сторонников последних внутри Палестины и положительное освещение интифады в мировых СМИ. По мере развития интифады и с приближением долгожданной награды – места ООП как законного представителя палестинского народа на международных переговорах – гонор Арафата становился все более серьезной проблемой.
Лидеры ООП не только слабо представляли себе жизнь на оккупированных территориях и в Израиле, они еще и не понимали в полной мере роль США. Даже после 1982 года руководители ООП были все еще плохо осведомлены об этой стране и ее политике за исключением немногих деятелей второго эшелона, таких как Набиль Шаат и Элиас Шуфани, получивших образование в США, но неспособных повлиять на Арафата и его соратников351. Некоторые высокопоставленные лидеры ООП, такие как глава политического департамента (фактически министерства иностранных дел) Фарук Каддуми (Абу Лутф), посещали сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке каждую осень, но по закону их поездки были ограничены радиусом в двадцать пять миль от перекрестка Колумбус-Серкл. В любом случае во время визитов они редко покидали свои роскошные отели. Делегаты изредка приезжали на встречи с арабскими дипломатами или выступали перед палестинскими общественными группами, но практически не появлялись на публике и не вступали в контакт с американцами или нью-йоркскими СМИ. И тем более не проводили дипломатических и пиар-кампаний, как это делали израильские официальные лица, постоянно выступавшие на телевидении и на региональных встречах, особенно в период проведения ежегодных заседаний Генеральной Ассамблеи ООН.
Неспособность воспользоваться присутствием палестинцев в ООН была равносильна намеренному игнорированию народа, элит и средств массовой информации крупнейшей державы мира, главной опоры Израиля. Этот подход восходил к 1948 году и ранее. Как я сам убедился в 1984 году, Арафату было важнее встретиться с лидером мелкой фракции ООП, связанной с Ираком, чем выслушивать советы экспертов о том, как повлиять на общественное мнение в Соединенных Штатах. С тех пор ситуация не улучшилась. Упрощенный взгляд на структуру правительства и процесс принятия решений в Вашингтоне привел к тому, что ООП возлагала все свои надежды на признание правительством США легитимности палестинцев как партнеров на переговорах. К этому неизменно примыкали надежды на добрую волю американцев в достижения справедливого соглашения с израильтянами. Такое отношение несло отпечаток наивной веры предыдущих поколений палестинских лидеров (разделяемой многими арабскими правителями по сей день) в то, что проблему можно решить личным обращением к британскому министру по делам колоний или премьер-министру, государственному секретарю или президенту США. Это иллюзорное представление о роли личности во властных отношениях, возможно, основывалось на опыте общения с меркантильными, полновластными диктаторами и абсолютными монархами арабского мира.
Оно также частично формировалось под влиянием опыта арабских самодержцев, которые считали госсекретаря США Джорджа Шульца (возглавлявшего компанию Bechtel, крупного подрядчика в районе Персидского залива), а позднее президента Джорджа Буша-старшего и его госсекретаря Джеймса Бейкера (техасцев, в прошлом имевших связи с нефтяной промышленностью) «проарабски настроенными». Как и большинство других американских политиков со времен Рузвельта, эти люди были действительно тесно связаны с арабскими нефтяными монархиями, однако эти связи не трансформировались в симпатии к арабам в целом или к палестинцам в частности либо в критическое отношение к Израилю.
Эти ошибочные представления были главной причиной неспособности ООП серьезно повлиять на общественное мнение США и добиться участия в мирных переговорах в конце 1980-х годов. Однако в 1988 году воодушевленная международным эффектом интифады организация удвоила свои усилия, кульминацией которых стала Палестинская декларация независимости, принятая на заседании Палестинского национального совета в Алжире 15 ноября. Документ, составленный в основном Махмудом Дарвишем при помощи Эдварда Саида и видного интеллектуала Шафика аль-Хута, официально отмежевался от притязаний ООП на всю территорию Палестины и принял принципы раздела, создания двух отдельных государств и урегулирования конфликта мирным путем. Сопроводительное политическое коммюнике определило резолюции СБ № 242 и № 338 в качестве базиса для организации мирной конференции.
Для ООП декларация стала крупным политическим сдвигом, конечной точкой движения в сторону признания Израиля и одобрения идеи создания палестинского государства рядом с Израилем, впервые высказанной в начале 1970-х годов, пусть даже эти изменения не получили признания в стане врага. Будущее принесло еще более значительный сдвиг. 14 декабря того же года Арафат принял условия, которыми США предваряли начало двустороннего диалога. В своем заявлении он недвусмысленно признал резолюции № 242 и 338, как и право Израиля на существование в условиях мира и безопасности, и отказался от терроризма352. Капитуляция перед американскими требованиями наконец-то принесла ООП долгожданный прогресс в отношениях с Вашингтоном, но так и не заставила израильтян пойти на сотрудничество с организацией и еще три года не приводила к началу мирных переговоров.
Причины были просты. Помимо других заблуждений ООП относительно Соединенных Штатов, ее лидеры не понимали, что американцы относятся к их интересам и целям с безразличием и даже пренебрежением (эту наивность трудно понять в свете коварного нарушения американцами своих обещаний о защите лагеря беженцев в Бейруте в 1982 году). Но важнее всего было то, что руководство ООП не смогло разглядеть, насколько тесно взаимосвязаны политика США и Израиля. Что касалось решения палестинского вопроса, секретные обязательства Киссинджера от 1975 года сковали американских политиков по рукам и ногам. ООП могла и не знать, что Израиль фактически обеспечил себе право накладывать вето на позицию США на любых мирных переговорах353, однако пресса и другие источники опубликовали достаточно много достоверных утечек об этих секретных соглашениях (особенно это характерно для израильтян, которые по понятным причинам стремились предать их огласке)354. Происходили также неуклюжие инциденты, когда, например, Эндрю Янг, американский посол в ООН, был вынужден уйти в отставку после встречи с представителем ООП.
Информированный наблюдатель не мог не знать о главных условиях обязательств США перед Израилем. Арафат и его коллеги такими наблюдателями определенно не были. Интифада преподнесла им бесценный подарок – огромный задел морального и политического капитала. Народное восстание выявило пределы военной оккупации, нанесло ущерб международному авторитету Израиля и улучшило имидж палестинцев. При всей эффективности ООП в первые десятилетия ее деятельности по возвращению Палестины на карту мира можно утверждать, что интифада оказала более позитивное влияние на мировое мнение, чем когда-либо оказывала, как правило, неэффективная вооруженная борьба ООП. Директор Моссада того времени Нахум Адмони подтвердил эту мысль, заявив: «Интифада нанесла нам гораздо больший политический ущерб и вред нашему имиджу, чем все то, что ООП удалось сделать за все время ее существования»