355. Использование этого нового важного актива позволило руководству ООП официально отказаться от стратегии вооруженной борьбы, которая велась с баз за пределами Палестины и в любом случае становилась все более невозможной после 1982 года. Такая борьба не только никогда не имела больших шансов на успех, но скорее вредила делу палестинцев.
Многие в ООП еще до 1982 года понимали, что вооруженную борьбу пора прекращать. Еще до эвакуации из Ливана лидеры организации поручили выдающемуся пакистанскому интеллектуалу Экбалу Ахмаду, близкому другу Эдварда Саида и моему другу, подготовить анализ их военной стратегии. Ахмад сотрудничал с Фронтом национального освобождения Алжира в начале 1960-х годов, был знаком с Францем Фаноном и являлся известным мыслителем третьего мира и борцом против колониализма. После посещения баз ООП на юге Ливана он представил критический разбор, приведший заказчиков в замешательство. Будучи в принципе убежденным сторонником вооруженной борьбы против колониальных режимов, таких как алжирский, Ахмад подверг резкой критике неэффективные и зачастую контрпродуктивные методы, с помощью которых ООП осуществляла свою стратегию.
Руководствуясь скорее политическими, чем моральными или юридическими соображениями, он подверг сомнению ставку ООП на вооруженную борьбу против конкретного противника, Израиля. Ахмад утверждал, что с учетом особенностей еврейской истории, особенно в ХХ веке, применение силы лишь еще больше закрепляет уже сложившийся и распространенный среди израильтян менталитет жертв, объединяя израильское общество, усиливая наиболее воинственные тенденции сионизма и укрепляя поддержку со стороны внешних игроков356. В этом состояло отличие Палестины от Алжира, где применение ФНО насилия (в том числе использование женщинами корзин для переноски бомб, которые, по словам французского следователя в фильме Джилло Понтекорво 1966 года «Битва за Алжир», «унесли столько жизней невинных людей») в конечном итоге раскололо французское общество и подорвало поддержку колониального проекта. Проникновенная, разгромная критика Ахмада не встретила одобрения у лидеров ООП, они по-прежнему публично провозглашали приверженность вооруженной борьбе, хотя сами на практике уже отходили от нее. Помимо понимания глубокой связи между сионизмом и долгой историей преследования евреев в Европе, Ахмад в своем анализе проницательно уловил уникальную природу израильского колониального проекта357.
Преимущественно ненасильственная интифада в Палестине позволила Арафату, пусть с опозданием, принять во внимание мнение Ахмада и в то же время положительно отреагировать на главное условие начала диалога со стороны США – отказ от вооруженного сопротивления, которое Соединенные Штаты и Израиль считали терроризмом. Однако наивность ООП в отношении США вскоре стала очевидна. Признание со стороны США и место за столом переговоров сами по себе были достойными целями. Любое антиколониальное движение, будь то в Алжире, Вьетнаме или Южной Африке, желало, чтобы противники признали его легитимность и вступили с ним в переговоры о завершении конфликта на почетных условиях. Во всех этих случаях почетные условия означали прекращение оккупации и колонизации, а в идеале – достижение мирного урегулирования на основе справедливости. Именно это было главной целью переговоров, к которым стремились другие освободительные движения. Но вместо того, чтобы использовать успех интифады для организации переговоров с такими же освободительными целями, ООП позволила втянуть себя в процесс, явно разработанный Израилем при попустительстве Соединенных Штатов, предназначенный для продолжения оккупации и колонизации, а не их прекращения.
ООП отчаянно добивалась вступления в мирные переговоры, рамки которых с самого начала были ограничены резолюцией СБ № 242 крайне невыгодным для палестинцев образом. Резолюция № 242 не содержит никаких упоминаний ни о палестинском вопросе, ни об арабском государстве, упомянутом в резолюции ГА ООН № 181 в 1947 году, ни о возвращении беженцев, предусмотренном резолюцией ГА ООН № 194 от 1948 года. Благодаря тщательно продуманной формулировке о выводе войск с «территорий, оккупированных» в 1967 году (а не с «оккупированных территорий» вообще), резолюция № 242 позволила Израилю раздвинуть свои границы, существовавшие до 1967 года. Независимо от того, понимали это Арафат и его коллеги или нет, приняв резолюцию № 242 в качестве основы любых переговоров, они поставили перед собой невыполнимую задачу.
Они также не понимали необходимости продолжения давления на своих противников. С прекращением вооруженной борьбы и затуханием интифады в начале 1990-х годов для такого давления оставалось все меньше возможностей. Когда переговоры в конце концов были начаты в Мадриде осенью 1991 года, ООП попыталась остановить интифаду (она не прекратилась сразу, а лишь постепенно затухла через несколько лет), как если бы старт переговоров означал конец процесса, а не его начало. Помимо того, что Соединенные Штаты, учитывая взятые ими обязательства, никогда не являлись честным посредником, Израиль вдобавок выдвигал свои собственные независимые требования. Таким образом, любые уступки, сделанные ООП Соединенным Штатам, не обязательно связывали Израиль или побуждали его с большей готовностью идти на контакты с этой организацией. В действительности, когда США в конце правления Рейгана наконец вступили в диалог с ООП после принятия декларации 1988 года, Израиль стал еще более несговорчивым.
Кроме того, ООП, похоже, не понимала всей важности Кэмп-Дэвидского соглашения 1978 года и последующего египетско-израильского мирного договора 1979 года, в рамках которого Менахем Бегин заключил губительную для Палестины сделку с Анваром Садатом и Джимми Картером. Упадок СССР означал, что ООП потеряла периодическое, хотя и непоследовательное покровительство державы, оказывавшей военную и дипломатическую поддержку и выступавшей за включение ООП в переговоры на гораздо менее обременительных условиях, чем те, на которых настаивали США и Израиль358. В конце 1991 года СССР исчез, и Соединенные Штаты остались единственным международным гарантом и спонсором палестино-израильского процесса.
Еще одним серьезным ударом по авторитету ООП стал глубокий просчет, допущенный Ясиром Арафатом и большинством его коллег в отношении войны в Персидском заливе 1990–1991 годов. Почти сразу после вторжения Ирака в Кувейт и его оккупации в августе 1990 года страны Персидского залива, а также практически все другие крупные арабские державы, включая Египет и Сирию, присоединились к возглавляемой США международной коалиции, чтобы силой пресечь грубое нарушение Саддамом Хусейном суверенитета члена Лиги арабских государств. Это соответствовало последовательному стремлению постколониальных государств Азии, Африки и Ближнего Востока к сохранению колониальных границ и статус-кво, сложившегося в их пределах. Вместо того чтобы решительно поддержать Кувейт против Ирака, Арафат попытался выбрать «нейтральный» путь, предложив стать посредником между двумя сторонами. Его предложение было проигнорировано всеми заинтересованными сторонами. Такая же судьба постигла посреднические усилия более могущественных игроков, таких как СССР, направившего в Багдад с бесплодным визитом высокопоставленного посланника по Ближнему Востоку359.
Причин для странного решения ООП поддержать Ирак было много, однако этот шаг сделал организацию изгоем среди стран Персидского залива, от чьей финансовой поддержки она зависела, и нанес ей вред в других сферах. Первой среди этих причин была застарелая сильная антипатия Арафата к властному сирийскому режиму Хафеза аль-Асада (которая была в значительной степени взаимной) и подсознательный поиск противовеса. Один из фирменных лозунгов Арафата «аль-карар аль-филастини аль-мустакиль», «независимое палестинское решение», обычно выдвигался в ответ на исходящие от сирийцев попытки принуждения, сдерживания и подавления ООП. Если раньше противовесом давления, оказываемого режимом Асада, выступал Египет, то после заключения Садатом сепаратного мира с Израилем его страна больше не могла играть эту роль. Единственным реальным противовесом по умолчанию был соперник Сирии Ирак. После отступничества Садата ООП стала все больше зависеть от политической, военной и финансовой помощи Ирака, особенно после того, как сирийский режим попытался подорвать лидерство Арафата, организовав против него в 1982 году братоубийственный мятеж.
Эта зависимость вынуждала Арафата и ООП идти в фарватере иракской политики, которую задавали капризы Саддама Хусейна, невежественного, непостоянного и жестокого деспота-головореза. Чтобы держать ООП в узде, иракский режим нередко принимал против нее карательные меры. Для этой цели в распоряжении Багдада имелись многочисленные инструменты – различные формально палестинские группы отщепенцев, такие как террористическая сеть Абу Нидала, баасистский Арабский освободительный фронт и Палестинский фронт освобождения, возглавляемый Абу Аббасом. Все эти крошечные группировки не имели поддержки в народе и являлись по сути марионетками зловещих иракских спецслужб (хотя, как мы уже видели, наемные убийцы Абу Нидала иногда тайно использовались ливийским и сирийским режимами и были наводнены агентами спецслужб других стран). Любая из них могла взять на себя операцию, направленную на подрыв ООП или покушение на ее лидеров, чтобы заставить их вернуться в подчинение иракского режима. Одно время боевики Абу Нидала убивали почти столько же посланников и лидеров ООП в Европе, сколько Моссад. Эти марионетки арабских режимов также специализировались на зрелищных террористических актах против израильских и еврейских гражданских лиц, таких как бойня в аэропортах Рима и Вены, совершенная группой Абу Нидала в 1985 году, кровавое нападение на синагогу в Стамбуле в 1986 году или нападение ПФО на круизный лайнер «Акилле Лауро» в 1985 году.
Помимо зависимости от Ирака Арафат и другие сильно переоценили военный потенциал Ирака 1990–1991 годов. У них было завышенное мнение о способности Ирака противостоять удару коалиции во главе с США, который все предсказывали как ответ на иракское вторжения в Кувейт. Это заблуждение (Ирак не смог победить Иран за восемь лет войны) было широко распространено в различных частях арабского мира. За несколько месяцев до начала неизбежного контрнаступления под руководством США разумные, хорошо информированные люди в Палестине, Ливане и Иордании громко заявляли о своей уверенности в том, что войны не будет, а если она и начнется, то победит Ирак. Арафат в какой-то мере поддался этой всеобщей уверенности, поскольку эту фантазию разделяли значительные слои арабского общественного мнения. Многие поддерживали захват земель Саддамом Хусейном как удар националистов по «навязанным колонизаторами границам» (можно подумать, что большинство границ государств на арабском Востоке не были навязаны колонизаторами). Саддам представлялся сбитым с толку людям великим арабским героем, новым Саладином (первый Саладин был родом из Тикрита, родины Хусейна), несомненно способным победить США и их союзников.