Нельзя также исключить шанс, хотя и слабый, что Рабин пошел бы на более выгодные для палестинцев условия. Привели бы такие гипотетические условия к созданию действительно суверенного палестинского государства, сказать невозможно. Однако, как и ООП, Рабин чувствовал необходимость добиться соглашения, особенно после того, как прогресс на сирийском направлении застопорился. По словам Итамара Рабиновича, к августу 1993 года Рабин «ощущал давление», побуждавшее его сделать решительный шаг ввиду неудачного исхода годичных переговоров с Сирией и палестинцами и неустойчивого положения коалиционного правительства, которое он возглавлял388. Такой шаг мог быть сделан в виде заключения сделки, более благоприятной для палестинцев.
Однако подобный исход кажется маловероятным ввиду того, что Рабин оказался рабом своей недалекости и предубеждений. Для него были характерны укоренившаяся озабоченность безопасностью, в израильском толковании равнозначная абсолютному господству и контролю над противником, и глубокое презрение к палестинскому национализму и ООП, с которыми он боролся на протяжении почти всей своей карьеры. Это презрение было заметно на лице Рабина, когда он пожимал руку Арафату в Вашингтоне в сентябре 1993 года. Ему также приходилось учитывать лютое противодействие любому реальному соглашению с палестинцами со стороны оголтелых религиозно-националистических приверженцев Великой Земли Израиля. Он был прав, опасаясь этой мощной группировки. В 1995 году один из ее членов, Игаль Амир, убил Рабина. С тех пор эти силы доминируют в израильской политике.
Ясир Арафат вернулся в Палестину в июле 1994 года, и вскоре после этого я посетил его в новой штаб-квартире с видом на море в Газе. Он был в восторге от того, что вернулся на родину спустя почти тридцать лет и вырвался из позолоченной клетки, которая была его уделом в Тунисе. Похоже, он так и не понял, что всего лишь сменил одну клетку на другую. Я приехал, чтобы выразить глубокую озабоченность ухудшением ситуации в арабском Восточном Иерусалиме, где я жил. Израиль закрыл город для палестинцев, проживавших на остальных оккупированных территориях, и начал возводить ряд стен и массивных укрепленных пограничных постов, чтобы регулировать их въезд.
Поступало много тревожных признаков, говорящих, что ситуация для палестинского населения Иерусалима становится все хуже и хуже: драконовские ограничения на въезд жителей Западного берега и Газы подрывали экономику арабской части города, ускорились захват земель, снос домов и изгнание тех иерусалимцев, кого Израиль произвольно объявлял утратившими вид на жительство. Арафат отмахнулся от моих опасений. Я быстро понял, что мой визит был пустой тратой времени. Арафат все еще плыл на волне эйфории, принимая почести от льстивых гонцов со всех концов Палестины. Он был не в настроении выслушивать плохие новости и даже легкомысленно заметил, что все проблемы скоро будут решены. Я встретил аналогичный прием позже в тот же день, когда выразил эти же опасения Абу Мазину, тоже недавно перебравшемуся в Газу.
Мне было ясно, что Арафат и Абу Мазин оптимистично рассчитывали выторговать у Израиля на последующих переговорах то, чего их посланники не смогли добиться для палестинцев в Осло. Арафат, вероятно, полагался на свое легендарное умение лавировать между огней, помогавшее ему десятилетиями вести дела с арабскими режимами, в конце концов истощившее терпение многих монархов и диктаторов. Но израильтяне совершенно не поддавались на уловки, которыми славился Арафат. Они упорно стояли на своем, и все последующие соглашения оказались такими же односторонними, как и «Осло I».
Временное соглашение по Западному берегу и сектору Газа, или «Осло II», как его еще называют, было согласовано двумя сторонами в 1995 году и довершило разрушительную работу, проделанную «Осло I». Оно поделило оба региона на печально известные зоны A, B и C, причем зона C, занимавшая более 60 % территории, находилась под полным, прямым и ничем не ограниченным контролем Израиля. Палестинская администрация получила административный контроль и контроль над силами безопасности на 18 % территории, относящейся к зоне А, и административный контроль на 22 % территории, входящей в зону В, в то время как за безопасность в последней отвечал Израиль. Вместе взятые, зоны А и В составляли 40 % территории, но в них проживало около 87 % палестинского населения. В зону С входили все, кроме одного, еврейские поселения. Израиль также сохранил полный контроль над въездом и выездом во всех частях Палестины и обладал исключительным правом управлять учетом населения (то есть сам решал, кому предоставить вид на жительство и кто где имел право жить). Строительство поселений продолжалось быстрыми темпами, Иерусалим был еще больше отделен от Западного берега, а палестинцам с оккупированных территорий все чаще запрещали въезд в Израиль. В итоге десятки военных контрольно-пропускных пунктов и сотни миль стен и электрифицированных ограждений, обезобразив ландшафт, превратили Западный берег в изолированный архипелаг.
Вскоре стало невозможно делать то, что я и многие палестинцы делали раньше регулярно и без проблем, – доехать из Иерусалима до Рамаллы менее чем за полчаса или быстро добраться до Газы с Западного берега. Я никогда не забуду одинокого израильского солдата, откинувшегося на спинку стула, с оружием на коленях, лениво пропустившего нас через ветхий контрольно-пропускной пункт, обозначавший въезд в сектор Газа, когда мы въезжали туда во время моего первого визита после подписания соглашений «Осло». Появление новых блокпостов и стен, необходимость получения труднодоступных израильских пропусков для проезда через них, блокирование Израилем свободы передвижения между Западным берегом, Газой и Восточным Иерусалимом, запреты на проезд по некоторым дорогам постепенно все больше ограничивали жизнь палестинцев, особенно жителей Газы. Арафат и его коллеги из руководства ООП, проезжавшие через КПП по своим VIP-пропускам, похоже, не заботились о прогрессирующем ограничении прав простых палестинцев.
Большинство сотрудников ООП вскоре переехали из Туниса и других мест на оккупированные территории, где они заняли, как правило, высшие должности в силах безопасности и в учреждениях Палестинской администрации. Предполагалось, что она была создана как временный орган самоуправления на оккупированных территориях, который через несколько лет, после завершения переговоров об окончательном статусе, должен быть заменен постоянной формой управления, но этого так и не произошло. ООП поспешила осуществить массовый переезд, как если бы освобождение уже состоялось, вместо того чтобы держать часть аппарата ООП, причем наибольшую, за пределами Палестины до тех пор, пока не станет ясен окончательный результат соглашений «Осло». В Тунисе или в других странах остались только политический департамент – министерство иностранных дел – и несколько других отделов. С человеческой точки зрения можно легко понять желание вернуться домой после длительного изгнания, а также стремление покинуть недружелюбные арабские столицы, в которых ООП находилась с 1982 года. Кроме того, для сотрудников организации, после того как они были отрезаны от большинства палестинских общин, имело смысл жить среди своей политической базы в той части своего народа, что находился внутри Палестины.
Но в переводе большей части ООП на все еще оккупированные территории также имелся скрытый риск. Арафат и его коллеги фактически загнали себя в тупик, предав себя в руки военного режима, который никуда не исчезал и в целом не изменился. Зловещим предзнаменованием стала попытка Израиля запретить некоторым сотрудникам ООП жить или работать в Иерусалиме. Худшее было впереди. В 2002 году, на пике насилия Второй интифады, израильские войска ворвались в офисы ПА в Рамалле и других частях зоны А. Они также закрыли «Дом Востока», который долгое время служил центром палестинской политической активности в Иерусалиме и штаб-квартирой групп, ведущих переговоры с Израилем. Здание закрыто по сей день389. Израиль также ввел ограничения или запреты на любую деятельность, поездки или встречи палестинцев и широко использовал эти полномочия против лидеров ПА. По сути, ООП угодила в пасть льва, и прошло совсем немного времени, прежде чем челюсти сомкнулись. В сентябре 2002 года израильская армия осадила «Мукатаа», штаб-квартиру Арафата в Рамалле, фактически превратив его в заложника на следующие два года, предшествовавшие его смерти.
За четверть века, прошедшие с момента подписания соглашений «Осло», ситуацию в Палестине и Израиле часто ложно описывают как столкновение двух почти равных государств – Израиля и квазигосударства Палестинская автономия. Такое представление скрывает неравенство и неизменную колониальную действительность. У ПА нет ни суверенитета, ни юрисдикции, ни полномочий, кроме тех, что предоставляет ей Израиль, который в виде таможенных пошлин и некоторых налогов контролирует большую часть ее доходов. Основная функция ПА, на которую уходит большая часть ее бюджета, заключается в обеспечении безопасности. Но не своего народа: под диктатом США и Израиля она обязана обеспечивать защиту израильских поселенцев и оккупационных органов власти от действий палестинских сил сопротивления – как насильственных, так и прочих их видов. С 1967 года на всей территории подмандатной Палестины существует только одна государственная власть – Израиля. Создание ПА ничего не изменило в этой реальности, кроме перестановки мебели на палестинском «Титанике» и прикрытия израильской колонизации и оккупации палестинским щитом. Колоссу, которым является израильское государство, противостоит колонизированный народ, лишенный юридического равенства и возможности реализации своего права на национальное самоопределение, и это состояние не менялось с тех пор, как идея самоопределения утвердилась после Первой мировой войны на всем земном шаре.
Интифада подвела Рабина и израильский истеблишмент к пониманию того, что оккупация, при которой израильские войска патрулируют кипящие от гнева густонаселенные палестинские центры, нуждается в модификации. Результат этого осознания, соглашение «Осло», был призван сохранить те элементы оккупации, которые были выгодны Израилю, – привилегии и полномочия, которыми пользовались государство и поселенцы, – но при этом снять с себя обременительные обязанности, одновременно не допустив подлинного палестинского самоопределения, государственности и суверенитета. «Осло I» стало первой такой модификацией, в последующие годы к ней добавились другие, но все они были направлены на сохранение неравенства, независимо от того, кто был премьер-министром Израиля.