72. Арабские страны, находившиеся под мандатами или другими формами прямого или косвенного европейского правления, были озабочены своими собственными проблемами, поэтому все больше палестинцев понимали, что им не на кого рассчитывать, кроме самих себя. Панарабизм, ощущение принадлежности к большому арабскому миру, никогда не терял силу, однако палестинское самосознание постепенно укреплялось именно из-за ангажированного отношения Великобритании к бурно развивающемуся сионистскому проекту.
На охваченном постоянной нестабильностью регионе сказывались изменения и в других частях Ближнего Востока. После ожесточенных столкновений с оккупационными войсками союзников в Анатолии на обломках Османской империи сложилось ядро будущей Турецкой республики. В то же время Великобритания не смогла навязать Ирану односторонний договор и в 1921 году вывела оттуда свои оккупационные войска. Франция, разгромив государство эмира Фейсала, утвердилась в Сирии и Ливане. Восстание египтян против британского владычества в 1919 году было с большим трудом подавлено колониальной державой, в итоге вынужденной предоставить Египту в 1922 году формальную независимость. Нечто подобное произошло и в Ираке, где широкомасштабное вооруженное восстание в 1920 году вынудило англичан предоставить самоуправление арабской монархии во главе со все тем же эмиром Фейсалом, но на этот раз взявшем себе титул короля. В течение чуть более десяти лет после окончания Первой мировой войны турки, иранцы, сирийцы, египтяне и иракцы добились определенной степени независимости, пусть даже нередко скованной существенными ограничениями. В Палестине англичане действовали по другому сценарию.
В 1922 году новая Лига Наций издала Палестинский мандат, который официально закрепил управление страной за Великобританией. Мандат преподнес щедрый подарок сионистскому движению, не только дословно вобрав в себя текст декларации Бальфура, но и существенно усилив декларационные обязательства. Документ начинается со ссылки на статью 22 Устава Лиги Наций, гласящей, что «некоторые области <…> достигли такой степени развития, что их существование в качестве независимых наций может быть временно признано». Далее в документе содержится международное обязательство соблюдать положения декларации Бальфура. Из этого ясно следует, что только один народ Палестины признавался как имеющий национальные права – еврейский. Это отличало Палестину от всех других подмандатных территорий Ближнего Востока, где статья 22 Устава распространялась на все население, что в итоге означало признание в той или иной форме независимости этих стран.
В третьем параграфе преамбулы мандата еврейский народ и только еврейский народ назван имеющим историческую связь с Палестиной. По мнению составителей документа, вся застроенная за две тысячи лет территория страны с ее деревнями, храмами, замками, мечетями, церквями и памятниками, связанная с османским и мамлюкским периодами, правлением династии Айюбидов, походами крестоносцев, Аббасидским и Омейядским халифатами, Византией и более ранними периодами, вообще не принадлежала никакому народу или принадлежала неким неназванным религиозным группам. Люди там, безусловно, жили, но у них якобы не было ни истории, ни коллективного бытия, а потому их можно было не принимать в расчет. Корни того, что израильский социолог Барух Киммерлинг назвал «политическим геноцидом» палестинского народа, в полной мере проявили себя в преамбуле мандата. Самый верный способ ликвидировать право народа на свою землю – это отрицание его исторической связи с ней.
В последующих двадцати восьми статьях мандата нет ни единого упоминания о палестинцах как о народе, обладающем национальными или политическими правами. Более того, как и в декларации Бальфура, в мандате даже не встречаются такие слова, как «араб» и «палестинец». Единственные меры защиты, предусмотренные для подавляющего большинства населения Палестины, касались личных и религиозных прав и сохранения неизменного статуса священных мест. С другой стороны, мандат предоставил ключевые инструменты для создания и расширения национального дома еврейского народа, который, по словам его авторов, сионистское движение вовсе не создавало заново, а «восстанавливало».
Семь из двадцати восьми статей мандата посвящены привилегиям и льготам, предоставляемым сионистскому движению для реализации политики национального дома (остальные статьи касаются административных и дипломатических вопросов, а самая длинная посвящена вопросу о древностях). Сионистское движение, которое в Палестине олицетворяло Еврейское агентство, было недвусмысленно назначено официальным представителем еврейского населения страны, хотя до массовой иммиграции убежденных европейских сионистов еврейская община состояла в основном из религиозных евреев, или евреев-мизрахи, в большинстве своем не являвшихся сионистами и даже выступавших против сионизма. Разумеется, для безымянного арабского большинства аналогичного официального представителя назначено не было.
Статья 2 мандата предусматривала создание институтов самоуправления. Однако из контекста ясно, что это относилось только к ишуву, еврейскому населению Палестины, в то время как палестинскому большинству было напрочь отказано в доступе к таким институтам. (Любые последующие уступки в вопросах представительства, такие как британское предложение о создании Арабского агентства, были обусловлены равным представительством крошечного меньшинства и крупного большинства, а также согласием палестинцев с условиями мандата, которые явно сводили их существование к нулю. И это был лишь первый капкан, в который попали палестинцы.) Представительные институты для всей страны, избираемые на демократической основе и наделенные реальной властью, никогда не стояли на повестке дня (как и обещал Ллойд Джордж в частной беседе с Вейцманом), поскольку палестинское большинство, естественно, проголосовало бы за отмену привилегий сионистскому движению в своей стране.
Одним из ключевых положений мандата была статья 4, наделявшая Еврейское агентство почти государственным статусом «публичного органа» с широкими полномочиями в экономической и социальной сферах и возможностью «помогать и участвовать в деле развития страны».
Помимо того, что Еврейское агентство становилось партнером мандатной администрации, это положение позволило ему получить международный дипломатический статус и тем самым официально представлять интересы сионистов в Лиге Наций и других организациях. Такое представительство обычно считалось атрибутом государственного суверенитета, и сионистское движение в полной мере воспользовалось им, чтобы укрепить свой международный авторитет и действовать в качестве квазигосударства. Несмотря на неоднократные требования, палестинскому большинству за все тридцать лет действия мандата не было предоставлено ни одного из подобных полномочий.
Статья 6 предписывала мандатной администрации содействовать еврейской иммиграции и поощрять «сплошное поселение евреев на земле». Как показала последующая столетняя борьба между сионизмом и палестинцами, это было важнейшее положение с точки зрения демографии и землевладения. Оно заложило основу для значительного роста еврейского населения и приобретения земель в стратегически важных точках, которые позволяли контролировать территориальный «хребет» страны вдоль побережья, в Восточной Галилее и в соединяющей их плодородной долине Мардж ибн Амер.
Статья 7 предусматривала введение закона о гражданстве, облегчающего получение евреями палестинского гражданства. Этот же закон использовался для отказа в гражданстве палестинцам, эмигрировавшим в Америку в период Османской империи и желающим вернуться на родину73. Таким образом, еврейские иммигранты, независимо от их происхождения, могли получить палестинское гражданство, в то время как коренным арабам-палестинцам, оказавшимся на момент прихода англичан за границей, было в нем отказано. Наконец, другие статьи разрешали Еврейскому агентству производить общественные работы и брать на себя управление ими, позволяли каждой общине содержать школы с обучением на своем языке, что означало контроль Еврейского агентства над большей частью школьной системы ишува, и объявляли иврит одним из официальных языков страны.
Мандат, по сути, открывал путь для создания сионистской администрации, параллельной британской мандатной администрации, с целью оказания последней поддержки и содействия. Этот параллельный орган был призван осуществлять многие функции суверенного государства, включая демократическое представительство и контроль над образованием, здравоохранением, общественными работами и международной дипломатией, но только для одной части населения. Чтобы пользоваться всеми атрибутами государственного суверенитета, этому образованию не хватало лишь собственных вооруженных сил. Со временем появятся и они.
Чтобы в полной мере оценить особую разрушительную силу мандата для палестинцев, стоит вернуться к статье 22 Устава Лиги Наций и ознакомиться с конфиденциальным меморандумом, составленным лордом Бальфуром в сентябре 1919 года. Что касалось территорий, ранее входивших в состав Османской империи, статья 22 (временно) признавала их «существование в качестве независимых наций». Предыстория этой статьи применительно к Ближнему Востоку связана с неоднократными британскими посулами независимости всем арабам, населявшим османские владения во время Первой мировой войны, в обмен на их поддержку в борьбе с османами, а также с правом на самоопределение, провозглашенным Вудро Вильсоном. Все другие подмандатные территории на Ближнем Востоке действительно в итоге получили независимость (хотя обе державы-мандатории, Великобритания и Франция, исказили правила, чтобы как можно дольше сохранять максимальный контроль).
И только палестинцы были лишены этих преимуществ, несмотря на то что еврейское население Палестины получило уникальные выгоды от статьи 22 Устава в виде представительных институтов и подвижек на пути к самоуправлению. На протяжении десятилетий британские чиновники неискренне, но настойчиво утверждали, будто обещания независимости, выданные арабам во время войны, к Палестине не относятся. Однако когда соответствующие выдержки из переписки Хусейна и Макмагона были впервые обнародованы в 1938 году, британское правительство было вынуждено признать, что формулировки были по меньшей мере двусмысленными