5 апреля 1356 г. Герцог Нормандский принимает друзей. Придворные вот-вот усядутся за стол. Здесь Наваррец, три брата д'Аркур, множество баронов, несколько бюргеров. Присутствует и мэр Руана. Пока что слушают сира Жана де Бивиля, в сотый раз рассказывающего о своем легендарном подвиге — как он однажды разрубил турка надвое. Обстановка очень шумная. То, что происходит за пределами зала, сейчас никого не интересует.
Жоффруа д'Аркура здесь нет. Мятежник против короля и герцога, вызванный на суд парламента, он понимает, чем рискует. Он предусмотрительно поселился вне города, на левом берегу Сены.
К середине дня он узнает о внезапном отъезде короля. Иоанн Добрый провел ночь в Менневиле и теперь галопом скачет в Руан. Это не выезд двора и не охота: короля сопровождают сто вооруженных всадников. Это полицейская операция. Жоффруа д'Аркур, видя опасность, срочно шлет в город оруженосца: пусть его племянник Жан покинет замок, пока не поздно.
Жану д'Аркуру не нужно повторять дважды. Безо всяких объяснений он велит седлать коня. Он надевает плащ. Другие садятся за стол. Аркур уже выходит, когда Робер де Лоррис окликает его:
Монсеньор герцог ждет за столом только вас.
За столом осталось одно пустое место, притом за почетным столом. Как можно скрыться в такой ситуации? Жан д'Аркур снимает плащ, отсылает оруженосца обратно и садится за стол герцога Нормандского. К пиру приступили в хорошем настроении, и, по сути, никто не считал, что они здесь плетут заговор.
Никто настолько не ожидал ничего дурного, что герцог даже не подумал выставить охрану для замка. Кто посмеет напасть прямо в городе Руане на старшего сына французского короля? На главных городских воротах есть стража. В небольшой потайной ход, ведущий прямо за город, потому что замок стоит вплотную к городской стене, даже не поставили дозорного. Чего ради?
Все эти заговорщики на отдыхе, все эти бароны, настроенные более или менее фрондерски, но пока занятые едой и питьем, внезапно столбенеют. Вслед за сержантом, потрясающим булавой, в зал входит король Франции.
Для вящей внезапности Иоанн Добрый даже не поехал через город. Он обогнул его с севера и вошел потайным ходом. Он спешно взбежал по лестнице вместе с первым сержантом. Это был не королевский выход, а захват замка.
Чтобы понять, что король одет не для дружеского визита, герцогу Нормандскому и его гостям незачем долго вглядываться. Иоанн Добрый в шлеме, лишь забрало поднято. Никто и никогда не надевал шлем в дорогу. Гости это знают слишком хорошо, чтобы сразу же не сообразить: король вооружился, чтобы войти к сыну.
Впрочем, какие тут могут быть иллюзии. Сержант громко бьет булавой о дверь, чтобы наступило молчание. Слышится крик: «Никому не двигаться, если он хочет жить». Это крикнул сержант? Или скорей маршал Одрегем, стоящий с обнаженным мечом возле короля?
Теперь рядом с Иоанном Добрым появляются его брат Филипп Орлеанский, второй сын Людовик Анжуйский — он будет править Францией в детские годы Карла VI и умрет королем Неаполя — и их кузены Артуа, Жан и Карл. Здесь же и заклятый враг Аркуров, их наследственный противник — Жан де Танкарвиль. Сцена, разыгравшаяся 5 апреля 1356 г. в Руанском замке, была в то же время одним из эпизодов истории старинного соперничества знатных нормандских баронов. Полвека спустя она стала прямым продолжением ужасного поединка, которого, как считается, не допустил Филипп Красивый[52].
За почетным столом никто не проявляет излишней гордости. Безопасность гостей должен гарантировать хозяин — Карл Нормандский. Но король Франции как будто не помнит, что он в доме у сына. Он идет прямо к зятю, королю Наваррскому, и хватает его за воротник.
Встань, предатель! Ты не достоин сидеть рядом с моим сыном!
Колен Дублель, оруженосец короля Наваррского, в то время выполнял обязанности «стольника», то есть резал мясо для своего господина. Увидев того изрядно потрясенным, он поднимает нож на французского короля. Очень некстати. Люди короля тут же хватают его.
Другие уже уводят короля Наваррского. Напрасно Карл Злой напоминает, что сейчас мир. Ведь организаторы убийства Карла Испанского получили грамоты о помиловании… Ведь Валонский договор составлен и заверен по всей форме… И напрасно дофин Карл умоляет отца:
Вы меня бесчестите. Я пригласил на обед короля Наваррского и этих баронов, а вы с ними так обходитесь. Что обо мне скажут и подумают? Скажут, что я их предал.
Это в самом деле скажут, и многие подумают, что пир герцога Нормандского был ловушкой. Даже мэра Руана обвинят, что он намеренно снял охрану с подземного хода.
Король Иоанн слишком взбешен, чтобы выслушивать жалобы сына. Они даже разжигают его ярость. Оттолкнув принца — как скажут, пнув ногой, — он хватает булаву у сержанта.
Жан д'Аркур может только пожалеть, что сел за стол вопреки совету дяди. Король Франции оскорбляет его, наносит такой удар булавой по спине, что белый корсет[53] лопается от воротника до пояса. И вот его тоже арестуют вместе с двумя-тремя другими баронами, известными преданностью партии короля Наваррского.
Король непрестанно кричит, угрожает: мол, он не сможет ни есть, ни жить до тех пор, пока виновных не покарают. Эти слова напоминают о кануне казни коннетабля Бриенна. Иоанн Добрый в гневе был скор на расправу.
Если вдуматься, поспешность, возможно, была и кстати. Король, конечно, не мог рассчитывать, что в Нормандии его любят больше, чем местных знатных нормандцев, таких, как Аркур. У него не было уверенности, что неприятие налога не выльется в ненависть к короне. Короче говоря, в интересах Иоанна II было в Руане не мешкать. Он вызвал «короля гуляк» (roi des ribauds) — чиновника, играющего при дворе трудно определимую роль исполнителя любых приказов.
О процессе не было и речи. Как и в случае с Бриенном. Король был верховным судьей королевства, и все очень хорошо знали его права: верховный суд, иначе говоря, парламент, судил только именем короля. Если король лично вершит суд вместо того, чтобы поручать это судьям, которые не более чем его представители, кто мог бы найти возражения? За нарушение ленного права, за вероломство вассала, поднявшего мятеж против сеньора, последний мог судить только в окружении двора, то есть других вассалов. Но за преступление судил король, потому что он обладал правом высокого суда[54]. Обычному суду в данном случае делать было нечего. Заговор против короны — это тебе не нарушение договорного ленного права.
Конечно, в Руанском замке право высокого суда принадлежало герцогу Нормандскому, а не его сеньору, королю Франции. В пределах юрисдикции вассала сюзерен не имел иного права, кроме как на апелляционный суд. Но кого в тот суматошный день, 5 апреля, волновала юрисдикция герцога Карла? Арестованные бароны узнают о своем приговоре, только когда их поведут на казнь. Однако с появлением короля они уже ждали худшего для себя.
Еще не наступила ночь, когда три телеги отвезли Жана д'Аркура и троих из его спутников на ярмарочное поле к северу от города, на Нефшательской дороге. За несколько минут все было кончено. Тщетно Аркур пытался оттянуть казнь, обещая сделать некие разоблачения. Прием был слишком избитым. Дофин и маршал Одрегем убеждали не спешить и выслушать его. Король Иоанн остался непоколебим.
Велите избавить этих предателей!
Он повторил эту фразу дважды, с раздражением. Избавить (delivrer) не означало освободить. Случайный палач сделал свое дело; это был убийца, приговоренный к смерти, который тем самым заработал помилование. Аркур умер первым, без исповеди. Он изменил королю; он заслуживал не только смерти, но и ада.
Чтобы поскорей покончить с делом, плаху поставили прямо перед графом, силой поставили его перед ней на колени, нагнув ему голову, обнажив шею и завязав глаза.
И палач ударил по шее топором. Понадобилось шесть ударов, чтобы голова упала на землю.
Священника предоставили Колену Дублелю. Он был виновен в том, что поднял оружие на короля, но он это сделал из верности господину, а не как сознательный изменник.
В окружении дофина воцарился страх. Четверо жертв акта насилия погибли, толком не зная, в чем их обвиняют. Короля Наваррского, сидевшего в заключении, считали невинной жертвой наветов, и простой народ сочинит песни, оплакивающие его участь. Филипп Наваррский попытается вступить в осторожные переговоры о судьбе брата, а потом, в конце мая, направит вызывающее письмо, представляющее собой верх дерзости:
Я вижу и знаю, что разум и справедливость Вам неведомы.
Многие нормандские сеньоры в то же время сообщили Иоанну Доброму, что берут назад оммаж. И, совершенно естественно, переходят к другому возможному сюзерену — Эдуарду III. Старый Жоффруа д'Аркур даже начал переговоры с Плантагенетом о передаче ему всего наследства. В представлении Наваррцев и их вассалов это была не измена королю Франции, а непризнание Валуа как узурпатора короны. Какая важность, сколько воды утекло, прежде чем они отвергли выбор, сделанный в 1328 г. баронами, несколько похожими на них…
Иоанн II совершил немало оплошностей и диких выходок. Но он очень дорого платил за вынужденное политическое решение, на которое пошли преемники Людовика X, чтобы сохранить свой свежеприобретенный трон: за лишение дома Эврё его главного наследия — Шампани. Карл Злой в тюрьме остро ощущал, что обокрали его мать, что обокрали его самого, что его сделали посмешищем — отдав Ангулем Карлу Испанскому — и что в конечном счете с ним обходятся как со злодеем.
Пока Иоанн Добрый, весь двор и его пленники ехали на север по Сене, чтобы незадолго до Пасхи достичь Парижа, недовольство расползалось. По столице ходили слухи. Карла Злого поместили под стражу в Лувре, потом в Шатле и в конце концов решили, что Париж ненадежен: один из вассалов Наваррца, Жан де Фрикан, только что бежал. Поэтому пленника перевели в лучше изолированные крепости — сначала в Кревкёр и наконец в Арлё, близ Дуэ.