Пора делать Вацлава главврачом, а то я с ума сойду с этими бумажками. Хватит, у меня впереди Питер. А так — буду осуществлять общее руководство путем периодической раздачи звездюлей. Отец-основатель я, или так, погулять вышел? Пора уже по конгрессам поездить, умным лицом с трибуны торговать, в кулуарах молодых ассистенток за ягодицы щипать. Или последнее только в будущем разрешат светилам?
Нет, надо сходить поесть. А то у меня, наверное, уровень глюкозы после поездки понизился, в голову дичь всякая лезет. Но тут примчался Моровский после операции. Не устает человек, только что почти пять часов у операционного стола простоял, а энергия так и брызжет.
— Здравствуйте, Евгений Александрович! С приездом! А мы тут! Представляете, студентик от несчастной любви решил покончить с собой по способу японских воинов — вспорол себе брюхо. Взял для этого дедовскую саблю, так еще попутно и пальцы себе ампутировал. Повредил сигму, тонкий кишечник, до поперечной ободочной дошел! Ну и сальник, куда без этого! Но жив! Представляете? Уж сколько тонкого кишечника в таз отправилось, не знаю, но сам итог!
— Рад за пациента. Хотя жизнь его, конечно, будет трудной. Пальцев нет, из еды только протертый супчик и кашка-размазня, всё мелкими порциями. Кстати, вы обедали? Пойдемте ко мне, я как раз собирался. Там и расскажете, что тут без меня творилось.
— Так я после операции…
Ну да, граф — не я, за него протоколы писать никто не будет, штраф за это я назначил нешуточный.
— Оформляйте бумаги, и подходите. Я как раз успею ванную принять.
Обедали без алкоголя, как выразился поляк, «на сухую» — доктору еще работать, да и мне тоже. Совсем Моровский обрусел, даже вник в отечественные поговорки и присказки про спиртное.
— Приняли на работу сестру милосердия. Молоденькая, только после курсов. Отличница, все процедуры знает, — рассказывал Моровский за салатами. — Послали ее в первый день ставить очистительную клизму. Пациент вредный, майор Столяров. Только завела его в клизменную, через минуту вылетает, кричит: «Кишечник пробила». Оказалось, старик решил над ней пошутить, набрал в рот воды, и только она начала со своей стороны вливать, он струйку изо рта и пустил. Девица чуть в обморок не упала.
— В следующую субботу этой шутке двести лет исполняется. Неужели есть еще столь наивные медики, которые о ней не слышали? — спросил я, переходя к бифштексу.
За обедом — только байки. О серьезных делах после поговорим. Так что развлекаем друг друга. Я в ответ скормил заместителю историю про ремонт пятигорского Провала. Моровский вежливо посмеялся, но было видно, что его что-то гнетет.
Выпили по чашке кофе, и спустились в кабинет.
— У нас серьезное происшествие, — начал Вацлав.
Не удивительно. У него всё, что выходит за рамки правил, либо чрезвычайно, либо серьезно.
— Только одно? — удивился я. — Уже хорошо. Но излагайте. Как зовут виновника катастрофы?
— Урхо Пеккала, — вздохнул Моровский. — Запил вчера на смене.
Я пожал плечами. Не такая уж и трагедия — обычное дело для подстанций. Работа тяжелая, смерти каждый день — многие по синьке ударяют. Но и смеяться тут не над чем.
— Дело и вправду серьезное. Смог объяснить?
— Сам он не в состоянии, но сказали, что получил письмо из дома. Может, случилось что. Впрочем, у него есть смягчающее обстоятельство.
— Это как? Пока пил, прославлял первую станцию скорой помощи? Пел «Боже, царя храни»?
Моровский слегка поморщился от моей фронды.
— Нет. Малышев доложил, что фельдшер работать не в состоянии, а его на вызов сразу послали. Там гипертонический криз, — подхалимски ввернул термин моего авторства граф. — Решили колоть раствор магнезии внутривенно. А попасть не могут. Родственники уже по стенам бегают, но в больницу не соглашаются, кровопускание отвергают. Доктор и говорит — есть специалист, уколет, только он немного выпивший. Те уже в крик — давайте хоть кого. Послали свою же карету, притащили Пеккалу…
— Уколол? — спросил я, не сомневаясь в ответе.
Урхо — гениальный внутривенный укольщик. С первого раза в любую вену. Наверное, если придется, и на бегу произведет манипуляцию. Такого специалиста с работы гнать нельзя. Моровский это знает, вот поэтому и спрашивает совета. Правда, сложным образом.
— Говорят, подвели, усадили на стул. Он только спросил, кого колоть и сколько по времени вводить. Малышев сказал, что пять минут. Чухонец за столько и ввел, а потом упал на пол и захрапел.
— Давление снизили?
— Да, потом телеграфировали, благодарили.
Вдруг в кабинет без предупреждения забежал Малышев.
— Евгений Александрович, не выгоняйте Урхо! У него сестра от дифтерии умерла!
— Здравствуйте, Андрей Германович. Рад, что вы принимаете мой кабинет за проходной двор. Не подскажете, сколько у нас штраф за нарушение дисциплины?
— Три рубля. Я заплачу, не жалко… — пробормотал доктор. — Случайно услышал. Я за сотрудника… Он же там…
— Вацлав Адамович, штраф за пьянку десять рублей?
— Именно так, — жизнерадостно воскликнул старший врач. Понял, гад, что ответственность за решение спихнуть получилось.
— С Пеккалы пять. Половину спишем за помощь на вызове. Довольны, Андрей Германович?
Только вышли от меня Моровский с Малышевым, сразу Чириков зашел. Вот он дисциплину не нарушает, всегда аккуратно стучит, хотя я и предоставил ему право входить без доклада в любое время.
— Здравствуйте, Евгений Александрович. Рад видеть вас в добром здравии.
— Здравствуйте, Федор Ильич. Проходите. Что у вас?
— Текущие вопросы, ничего срочного. Я только хотел узнать, а что делать с квартирой, которую занимала Виктория Августовна? Вы оставите ее за собой или мы будем сдавать ее?
Глава 11
Газета «Новое Время». Юморъ.
Врачебные совѣты.
1. Не слѣдуетъ спать на лѣвомъ боку: это стѣсняетъ сердце.
2. Нельзя спать на правомъ боку: это тяжело для печени.
3. Вредно спать на животѣ: это сдавливаетъ грудную клетку и мѣшаетъ правильному дыханiю легкихъ.
4. Слѣдуетъ избѣгать спать на спинѣ: это дурно отзывается на почкахъ и на центральной нервной системѣ.
5. Спать сидя — большая неосторожность: неестественное положенiе тѣла не даетъ настоящаго отдыха, часто даже утомляетъ.
Соблюдая эти пять совѣтовъ относительно сна, вы всегда будете здоровы тѣломъ и бодры духомъ.
Стоило мне услышать о том, что Вика бросила — тут то меня и накрыло. Перед глазами упало красное забрало, я скрежетнул зубами. Руки сами зашарили по столу, натолкнулись на утренние газеты. Что за бред там пишут!
— А… Виктория, получается, съехала никого не предупредив? — спросил я, чуть не дав петуха, но вовремя закашлялся.
Директор на меня удивленно посмотрел:
— А вы и не знали?
— Не знал!
Чириков наклонился ко мне, сочувствующим голосом произнес:
— На третий день после вашего отъезда. Вещи вывезла, но частично. Живет-с невенчанная с фотографом, — директор вытащил из кармана платок, вытер лоб. — Да, да, тем самым, что ее учил. По слухам… на Арбате квартиру снимают.
Ну да… Откуда все начинается, туда все и возвращается. Я даже не удивлюсь, если в доме у Марьи Сергеевны. Вот будет хохма.
— Что же вы так побледнели, Евгений Александрович? — директор дотянулся до графина, налил мне стакан воды. — Скандала со вдовой опасаетесь?
— И опасаюсь! Вы забыли, сколько Елена Константиновна нам крови попила?
— Госпожа Талль и в правление «Русского медика» входит, — Чириков тяжело вздохнул. — Так что будем делать с жилплощадью? У нас уже очередь молодых врачей заселиться.
— Ни-че-го! — по слогам, жестко ответил я. — Сначала мне надо переговорить с Викторией Августовной.
— Позвать ее?
— А она на работе?
— Пока да, — неопределенно ответил директор. — Но был уже разговор…
— Какой?
— Виктория Августовна хочет открыть свое фотоателье.
— Ах вот как… Зовите ее.
Чириков вроде как облегченно вздохнул. Ожидал более бурной реакции? Или переживал, что принес худую весть.
А как к этому относиться? С одной стороны, Вика в последнее время слишком часто смотрела на безымянный палец правой кисти, всё ей там чего-то не хватало. И черты характера любезной матушки нет-нет, да и просматривались. А с другой стороны — мне войны среди акционеров «Русского медика» не нужны. Пусть девица Талль устраивает личную жизнь, как ей хочется, я ей только добра пожелаю. Хотя с этим вольным художником… Сдается мне, он будет с нее деньги тянуть на высокое искусство без устали.
Разговор с Викой сложился трудно. Девушка сама пошла в атаку, начала упрекать меня в небрежении к ней.
— Я не собираюсь оставаться старой девой!
— Когда свадьба? Я что-то не вижу приглашения, — сделал вид, что ищу на столе в документах.
— Ах ты… негодяй!
Вика резко развернулась, схватилась за ручку двери. Пришлось вскакивать, прыжками бросаться к ней, не давая выйти. С трудом, но оторвал руку от ручки, вернул за стол. Викторию всю колотило — я налил ей воды, прямо как Чириков четверть часа назад мне — начал успокаивать. Тихим, гипнотическим голосом просил не принимать больше скоропалительных решений. Что сделано, то сделано, но бросать медицину? При явном таланте к ней?
— Совершенно невозможно с тобой будет сталкиваться в коридоре, на обходе, — обреченно отвечала мне девушка, плача и стуча зубами по стакану с водой.
Опять порция «гипноза». Рассказал про свои планы насчет Питера, про назначение Моровского главврачом всей московской «богадельни». Вроде убедил.
И сразу после девушки вызвал к себе Жигана. Вот кто-кто, а хитрованец выглядел довольным жизнью. Костюм-тройка, лаковые штиблеты, подстриженная борода… Даже одеколоном приятным пахнет.
— Вызывали, Евгений Александрович? Доброго вам здоровьица.