при получении доступа к органокомплексу. Также имеется желтоватое окрашивание кожи и слизистых оболочек из-за присутствия абсента в организме.
Даже меня, привычногоко всему, слегка замутило от вида и описания, что уж говорить про Клейгельса.
— Вижу. Давайте только изменения.
— Сейчас, я возьму протокол, чтобы ничего не пропустить. Обратила на себя внимание более жидкая консистенция крови. Воспаление слизистой желудка и тонкого кишечника. Множественные острые эрозии и кровоизлияния в слизистой оболочке. Печень также остро увеличена, бледная. Отек паренхимы почек. Микроскопию пока не проводили, но уверен, что там выявим признаки острого повреждения. Опять же, без микроскопии не могу говорить об изменениях в миокарде. В легких признаки отека, имеется аспирация содержимого желудка. И главное. В головном мозге признаки диффузного отека: набухание и множественные кровоизлияния, также обнаружено вклинение ствола мозга. Что и послужило причиной смерти молодого человека.
— Отёк мозга? И это точно из-за абсента?
— Других причин не вижу, — пожал плечами Ивановский.
— Благодарю за объяснения, — холодно сказал Клейгельс. — У меня вопросов больше нет.
И пошел на выход. У двери остановился, обернулся к нам, будто вспомнил что-то.
— Князь, вы не будете так любезны сопроводить меня?
Куда же я денусь с этой подводной лодки?
— Буду рад помочь, — буркнул я уже пустоте.
Наскоро попрощался с Николаем Петровичем, вышел на улицу.
— Вы на авто? — спросил Клейгельс. — Скажите своему человеку, пусть следует за нами, поедете в моей карете.
Подозвал Жигана, объяснил, что и как. Сели, поехали. Градоначальник молчал, сидел, сжимая в руке набалдашник трости. Будто никак не мог решиться. Потом вдруг постучал кучеру и скомандовал: «На Невский, куда с Аркадием ездил». Наверняка мы на Дворцовую площадь следовали, в минфин. Даже разворачиваться не пришлось. Остановились на Невском, и Клейгельс позвал меня, выходя из кареты:
— Не сочтите за труд, князь.
Знакомая лавка, однако. Как тесен мир. Я же здесь коньяк покупал совсем недавно, когда к Склифосовскому шел заливать «подарок» от великих князей. Приказчика не запомнил, может, и тот же.
— Чего изволите? — поклонился он.
— Абсент, — сказал, как выплюнул, мой спутник.
— У нас богатый выбор, господа. Однако-с, если вы позволите, я предложил бы…
— Весь неси, — прошипел Клейгельс.
— Но у нас в магазине несколько ящиков, это…
— Что тебе, прыщ, непонятно в слове «всё»?
Николай Васильевич сейчас был похож на государя Петра Алексеевича в поэме господина Пушкина «Полтава». Ну, то самое место, где «Выходит Петр, лик его ужасен, движенья быстры». Мне приказчика почти жалко стало. Он тут — лицо подневольное, чем сказали, тем и торгует. Небось, еще и материальную ответственность несет. Но попробуй поспорить с господином откровенно агрессивным и явно не из простых.
«Сейчас что-нибудь прольется», — пронеслась мысль, и я оказался прав. Только приказчик вынес первый ящик и проблеял «Вот „Перно“, ваше…», как Клейгельс начал лупить темные бутылки тростью. Блин, такая вместо бейсбольной биты пойдет, пожалуй, даже поудобнее будет. В лавке резко запахло спиртом и полынью. И в носу сразу защипало.
— Дальше! — взревел градоначальник. — И попробуй хоть бутылку утаить! Убью на месте!
Погром продолжался еще минут десять. Запах полыни стал так густ, что я кашлял каждые несколько секунд, так першило в горле. Даже платок, приложенный к лицу, не помогал. Осколки стекол густо усеяли пол. На шум прибыл городовой, который, естественно, своего самого большого начальника узнал, и после этого занимался тем, что не давал любопытствующим заглянуть внутрь лавки. Бледный приказчик притащил уже пятую коробку абсента. Если стоимость вычтут из его жалования, следующие полгода ему предстоит питаться большей частью воздухом и дождевой водой.
— Это все, конечно, замечательно, — произнес я, спасая последнюю бутылку «Зеленой феи» из рук разъяренного градоначальника. — Но, может быть, поговорим серьезно? Хватит уже погром учинять.
Клейгельс меня не слушал, поэтому пришлось даже прикрикнуть. Для Николая Васильевича это стало шоком. Он неверяще на меня посмотрел, а я, не выпуская бутылки из рук, потащил его за рукав наружу.
— У вас кровь, ваше превосходительство, — сказал городовой.
И точно, по щеке Клейгельса стекала красная дорожка.
— Не трога… — только и успел сказать я, но Николай Васильевич уже выдернул торчащий из кожи осколок, и лишенный преград поток хлынул наружу.
Вытащил из кармана носовой платок и прижал к ране. А распахало там знатно, парочку швов точно наложить придется.
— Не извольте беспокоиться, сейчас скорую вызову, — рявкнул полицейский, и выбежал наружу.
— Вот, извольте-с присесть, ваше превосходительство-с, — приказчик притащил стул и поставил у стены, а потом начал сгребать в кучу осколки стекла.
— Простите, Евгений Александрович, за эту безобразную сцену. Словно с цепи сорвался. Сам себя не узнаю. Ехали, а всё вспоминал эти слова про отек головного мозга, и всё остальное, — начал оправдываться градоначальник. Из-за прижатого к лицу платка голос его был глухим и тусклым.
— А вы скажите мне откровенно, как доктору, — я потряс бутылкой «Феи». — Тоже не чужды этому?
— Бывает, вечерком могу пропустить несколько рюмочек. После тяжелого дня, знаете ли.
— И ваш племянник видел это?
Градоначальник обреченно кивнул. А ларчик-то просто открывается! Там же целый ритуал — ложка, кусочек горящего сахара, пропитанного напитком… Чем не пример для подражания?
— В состав абсента входит вещество под названием туйон, — начал я свою лекцию, разглядывая этикетку. Нет, состав тут, конечно, не написан, чай, не двадцатый век. — Он попадает в напиток с горькой полынью.
— И что же? Этот туйон так вреден?
— Очень! Вызывает судороги, галлюцинации, головные боли вплоть до инсультов. Усиливает состояние опьянения.
— Так почему же эту дрянь продают свободно?! — Клейгельс опять покраснел. Как бы любителя принять на ночь зеленой гадости инсульт не хватил прямо сейчас!
— Николай Васильевич! Продажа спиртного — это прерогатива МВД и Минфина. У Минздрава нет полномочий запрещать.
— Так я их вам организую. Поеду на прием к Его величеству! Слышите? Прошу вас, дайте задание подготовить докладную записку с обоснованием.
— Это было бы весьма полезно — пожал плечами я — Нынешний абсент лучше вообще запретить указом по всей стране. И чем скорее, тем лучше.
Приехала скорая. Знакомый доктор, из первого набора. Может, организовали бригаду для вип-клиентов? А то смотрю, все наглаженные, аккуратно одетые, даже масочка есть. Впрочем, запах полыни благодаря своевременно открытым окнам быстро выветривался, иначе мы бы и десяти минут тут не выдержали — минимум запьянели.
Врач подошел, начали обработку раны. Мой прогноз подтвердился — шить точно придется. Ничего, шрамы украшают мужчину. Пока фельдшера возились с наложением повязки, отошли в сторону, и я наскоро объяснил причину погрома в винной лавке.
— Знаете, я только за, чтобы абсента не стало, — признался коллега. — Прямо поветрие какое-то, особенно у молодежи. Поверьте, эта жертва далеко не первая. Думаю, градоначальник по службе об этом слышал, и не раз.
Ну да, пока жареный петух не клюнет…
— Теперь-то они точно зашевелятся.
Помню, в моё время среди наркоманов стал популярен «крокодил» — дешевое дерьмо, которое все желающие могли получить из свободно продававшихся таблеток от кашля. Призывы запретить гадость долго оставались плохо расслышанными. Пока бабло текло рекой, никого не волновали ампутированные руки потребителей. А потом в одно прекрасное утро кодеин из аптек исчез, будто его и не было. Ходили слухи, что пострадал чей-то «высокопоставленный» ребенок. Ничего не меняется.
— Вот бы еще корсеты кто запретил… — мечтательно сказал коллега. — Ужасная ведь вещь! Иной раз девицу так затянут, что ей и дышать нечем… Сюда приехали с очередного обморока!
— Ну, в дамскую моду лезть… Сами понимаете, последствия непредсказуемы. Но если напишете статью, то обещаю поддержку. Где меня найти, вы знаете.
Встречать Агнесс на вокзале я поехал в компании Антонова. Будущая надежда всех диабетиков мира прибыла накануне. Я поселил его во флигель, рядом с Семашко. Слава долго ходил по дому в сопровождении дворецкого, цокал языком и тихо охал в восхищении. Вот кому есть с чем сравнивать. Да и мне тоже. Интересно, кто сейчас живет в той московской квартире, в которой я «стартовал» в этой реальности? Надо послать как-нибудь подарок Марии Сергеевне, хозяйке. Ничего, кроме хорошего, от нее не видел. Кузьма и она, считай, вдвоем подняли меня на ноги. Ну и Ли Хуан, конечно.
Потом сели в кабинете, отчет о проделанной работе сдавать-принимать. Как оказалось, вчерне инсулин к производству готов. Вот что отсутствие соблазнов с человеком делает! Когда голова глупостями не забита, остается одно: работать. Вот в новом и просторном лабораторном корпусе всё и сделали. Повторили старые опыты, провели новые, подвели теоретическую основу, и получили первый инсулин. Да, с очисткой пока беда, но это беда, она для всех лекарств — в том числе и для пенициллина. Стабильного штамма которого у нас так до сих пор и нет.
Так что дальше уже все в процессе — ввязались в бой и ура-ура. И пора Келеру брать патенты везде, где только можно, и выбрасывать препарат на рынок. Не надо запускать кучу промышленных шпионов, чтобы понять, откуда ноги растут. Потому что масштаб — тысячи желез. А лучше — десятки тысяч. Не скроешь.
Полистав лабораторные журналы, я понял, что показал Антонову только направление движения. Вслед за спиртовой экстракцией он очень быстро пришел к осаждению, а потом и повторной процедуре. Это было очевидно. Но вот про фракционную кристаллизацию и применение абсорбентов при всем желании ничего сказать не мог бы. Просто не знаю, что это такое. А Слава начал вещать об идее с полупроницаемыми мембранами из целлюлозы, которая может возвести очистку на более высокий уровень.