Говорят, лучший способ выучить иностранный – вступить в длительную половую связь с носителем языка. У меня взаимоисключающие оценки этого утверждения. Мой немецкий почти не улучшился, я всё еще строю предложения неправильно и выдаю изумительный московский прононс. Зато жена моя сейчас говорит получше некоторых коренных русаков и практически совсем без акцента. Подозреваю, что в ее арсенале имеются даже аргументы для грузчиков и извозчиков. Не проверял, но не удивлюсь, если так. Возможно, даже для сапожников словцо найдется. Спорить становится с каждым разом всё труднее.
– Так я не сам же… Про выставочные полеты думал, – пошел я на попятный. – Подождем, когда можно будет хотя бы из Бреслау в Вюрцбург долететь, тогда и начну осваивать.
И тут Агнесс сразу успокоилась, подумав, наверное, что это время наступит еще не скоро. Да уж, думаю, пару лет подождать придется. Если есть удачный планер и двигатель, то улучшателей найдется много.
Я сидел на диване и собирался с силами, чтобы обуть левую туфлю. Мешали этому мысли, что скоро придется печатать специальный тираж визиток с лупой, если я, по примеру отдельных честолюбивых персон, буду указывать все титулы и звания. В дверь постучали, и Жиган, увидев разрешающий кивок, открыл ее. На пороге появился Вяхирев.
– Ваше сиятельство! Евгений Александрович! Я обо всем договорился! – радостно воскликнул он.
К счастью, интернациональный жест, призывающий к молчанию, он увидел и прекратил словесные излияния.
– Спасибо, Максим. Я сейчас обуюсь, и мы сможем обсудить наше дело в вестибюле.
Вроде получилось ответить максимально равнодушно. Но поспешим, а то молодой человек может ненароком выдать нашу задумку.
– Я догово… – начал он в лобби.
– Тише, прошу вас. Не хватало еще, чтобы моя жена узнала об этом.
– Извините, не подумал. Мы обо всем условились с полковником Дюпоном, секундантом графа. Завтра, в Булонском лесу. Там получилась такая история…
– Говорите скорее, Максим, ее сиятельство вот-вот должна выйти!
– Вызывающая сторона предложила использовать дуэльный набор графа, но я взял на себя смелость отказаться.
– Правильно сделали, я им не доверяю ни на секунду.
– Да, они сразу согласились, мы поехали в оружейную лавку и взяли там набор напрокат. Оплатила опять же вызывающая сторона, в соответствии с правилами.
– Хорошо. Врач?
– Это тоже за графом.
– Вот вам за хлопоты, возьмите, – я вытащил из кармана портмоне и достал оттуда три коричневых стофранковых купюры.
– Вы что, ваше сиятельство?! Такую сумму! – попытался отказаться Вяхирев.
– Послушайте, берите, – я сунул деньги Максиму прямо в руки. – Будем считать это разовой стипендией кандидату медицины от почетного профессора.
– С-спасибо, – пробормотал мой секундант.
– Время? – быстро спросил я, услышав на лестнице голос Агнесс.
– Шесть.
– Только ради бога, остановите экипаж не под окнами гостиницы. До завтра!
Ну вот, глаза горят, руки трясутся. Побежал, весь в предвкушении. Будет о чем рассказать, когда вернется домой. Если вернется. Европа она такая… засасывает. Французы про охоту на мозги просекли давно, и всех более-менее талантливых выпускников пытаются оставить на месте. И никакой дискриминации! Вон, на фуршете познакомился с Бабинским. Как-то в Варшаву его не тянет, заведует клиникой Сальпетриер, хорошие деньги получает. Потом будут писать, что французский невролог, никаких упоминаний о Польше.
– Зачем приходил этот молодой человек? – как бы между прочим спросила Агнесс.
– Максим? Да договаривался перевести мою статью для публикации в университетском сборнике.
И ведь почти не соврал! Статья про аспирин практически готова, испытания в Питере закончены, пора запускать.
Утром мне удалось незаметно ускользнуть. Агнесс только спросила:
– Ты куда?
– На разминку, – ответил я, поцеловав её в лоб. Она что-то сонно пробормотала и повернулась на другой бок.
Вяхирев не подвел, ждал за три дома до входа в отель. Можно было и на более раннее время договариваться, солнце уже давно взошло. Взобрался в экипаж, и поехали. Никаких волнений ни вчера, ни сегодня я не испытывал. Не знаю даже, мне казалось с самого начала, что это низкопробный фарс и он не может закончиться плохо. Да и что толку от переживаний? Максим тоже молчал. Да и сколько тут ехать до того Булонского леса? Особенно если утренние улицы свободны от транспорта.
С Монтебелло на место поединка мы приехали почти одновременно. Они высаживались из своего экипажа, когда наш выехал на полянку.
Да уж, вид тут не самый презентабельный. Трава примята, тут и там валяются бумажные обертки и мусор. Ожидать идеального состояния территории, конечно, было наивно, но меня немного удивило, что граф выбрал такое неухоженное место. Исторические традиции?
Подошли, раскланялись. Сначала друг с другом, потом с врачом, молодым приземистым шатеном с широким лицом, на котором очень неорганично, будто плохо приклеенные, торчали рыжеватые усы. Доктор поклонился в ответ, и молча встал в сторонке. Секунданты пошли к экипажу Монтебелло. Через минуту вернулись, принесли футляр с пистолетами. Дюпон открыл его и показал.
– Господа, я предлагаю вам примирение, – дрогнувшим голосом сказал Вяхирев.
Дюпон повторил это на французском, но все было и так понятно. Мы с графом практически одновременно сказали «Non».
Что-то бывший посланник еще хуже выглядит, чем вчера. Глаза красные, бледный, шляпа явно побывала на полу и никто не удосужился почистить ее толком. Да и сюртук в каких-то пятнах. Вроде не из бедных, а одет, будто алкаш какой-то. Попроси кто-то примерно так же выглядящий на опохмел у ресторана, ничуть не удивился бы.
– Прошу подойти и выбрать пистолеты, – Вяхирев обратился ко мне. – Князь, так как вас вызвали, вам первому и решать, каким оружием будете пользоваться. Все проверено накануне в оружейном магазине, снаряжено при нас боеприпасом оттуда же. Мастер сам все сделал и гарантировал исправность пистолетов и надежность пороха и пуль.
Взял дальний от меня. Хотя выглядели они совершенно одинаковыми. И тут же, я не успел свой до конца вытащить, второй схватил граф. Что ж ему так неймется? Жажда закрыть гештальт? Ради каких-то глупостей люди рушат судьбы себе и близким.
Заговорил Дюпон. Потом его слова перевел Вяхирев:
– Стреляетесь на двадцати шагах. У вас будет по одному выстрелу. Начинайте одновременно по команде. Сейчас вы встанете спиной друг к другу, и когда я скажу, начнете расходиться. Через десять шагов поворачиваетесь и ждете. Команда «Тирэ» даст вам разрешение. Всё понятно?
Я кивнул.
– Ну, с богом! – сказал Максим, и перекрестил меня.
– Турнэ э марши! – рявкнул Дюпон.
И я пошел. На третьем шагу я произнес свое боевое заклинание «Чок!», и мир вокруг меня замедлился. Специально не спешил, чтобы темп ходьбы оставался прежним. Птицы начали щебетать очень неспешно, ветер тоже еле-еле дул. Дошел до десятого шага и развернулся. Монтебелло медленно, как в киселе, поворачивался лицом ко мне. Показалось, будто я вижу, как капелька пота скатывается по лбу и пропадает в левый глаз.
Правая рука графа, держащая пистолет, дернулась, будто он собрался поднять оружие до команды, но сразу же опустилась. Потом он встал вполоборота и приготовился. Я поворачиваться не стал. Даже если каким-то чудом он выстрелит в нужную сторону, я успею уклониться.
– Атенсьон! – протяжным басом протянул Дюпон, и, дождавшись, когда мы поднимем пистолеты вертикально, продолжил: – Тирэ!
Я неспешно протянул руку и приготовился. Сейчас пальну посланнику в плечо, желательно, чтобы в кость не попало. Он дурак, мне его почти жалко.
Граф выстрелил первым. Щелкнул курок, загорелся порох. БААМ! Но я успел увидеть, что пуля пошла в воздух города Парижа. Примерно на метр выше моей головы. Нажал свой спусковой крючок. В последнее мгновение, когда прошипел порох и до расставания кусочка свинца со стволом осталось совсем немного, этот нехороший человек вдруг начал клониться в сторону. Прямо под пулю. Боже, с какими идиотами приходится работать!
Я снова выдохнул «Чок!», и мир вернул свою обычную скорость. Два выстрела сильно ударили по ушам, а граф начал падать назад, отбросив пистолет в сторону.
Все бросились к упавшему на спину Монтебелло. Дышит, уже хорошо. Бледный, одышка, но живой. Сейчас посмотрим, что там стряслось. Доктор как-то слишком медленно расстегивал сюртук. Явно парень не привык к подобным ситуациям. Такая вальяжность хороша на приеме у богатой пациентки, но не здесь. Меня же попытались оттеснить секунданты:
– Ваше сиятельство! Позвольте доктору…
– Режьте уже! – рявкнул я, не давая себя оттеснить.
Не знаю, понимает ли он русский, но вытащил из саквояжа ножницы, разрезал жилет и рубашку. Ну наконец-то. Проникающее в грудь слева, третье ребро примерно, между среднеключичной и передней подмышечной линиями. Уже припухло вокруг раны. Подкожная эмфизема? Доктор нажал пальцами на опухоль, раздался характерный звук снежного хруста. Она и есть. Пневмоторакс у нас. С учетом характера ранения – гемопневмоторакс, кровь там точно в плевральной полости будет.
– Максим, скажите этому коновалу, пусть шевелится быстрее! Дренаж надо ставить!
При словах про эту манипуляцию у коллеги появились странные взгляды. Я бы расценил их как панические, но кто знает, может, он просто осматривает окрестности в поисках чего-то? Блин, как студент на экзамене, когда ответ не знает. Но лучше бы руками работал. А то ситуация требует не то чтобы молниеносного реагирования – граф-то уже синеет. Если ничего не делать, то Монтебелло может и того. А не хотелось бы.
Молчание затягивалось вместе с бездействием. Появилось желание быстренько отодвинуть местного эскулапа и заняться делом самому, но я вдруг вспомнил обстоятельства знакомства с графом Шуваловым. Сейчас то же самое, только в зеркальном отражении.