На вершине холма рявкнул движок. Две невесомых трубы фарного света поднялись вверх, и сизые и лохматые космы тумана повисли на их огненных стенах. Через миг свет рухнул на дорогу. С гребня вниз покатилась машина. Она подпрыгивала на высоких буграх, она вздрагивала на асфальтовых трещинах, она проседала в залитые холодной водой промоины. Зудел на одной ноте радиаторный вентилятор, и от этого ход машины казался плавней, чем это было на самом деле.
Под горой передние колеса осторожно покинули асфальт. Слева направо качнулся корпус, едва слышно скрипнули пружинные амортизаторы. Еще несколько метров — и фары погасли. Движок стих.
Ничего кругом нет. Ничего. Сколько ни смотри в темноту, ничего не видно. Господи, страшно-то как слепым жить на белом свете…
— Зажги ближний свет, — сказал Добрый День. У него было такое ощущение, будто он произнес эти слова на ощупь. Обернулся к сидевшему рядом Лехе:
— Вылезай. Приехали.
На улице Леха скрестил руки. Потом провел ладонями по локтям. Казалось, там выступил иней: неприятный у него был сосед всю дорогу.
Пряди желтой травы под ногами. Островки потеснившей ее зелени. Трава не трава — так, мох. Дальше в луче фар Леха видел кресты. Ровные ряды деревянных крестов в шахматном порядке занимали все поле.
Леха поднял голову. Нечто бесформенное и черное нависло сверху. Оно только что приплыло и собиралось спуститься и растереть об землю ночных посетителей своим каменным животом. Опоясанные кольцами голодные хоботы спускались к земле все ниже. Все ближе они подбирались к лицу. Слепые, они выслеживали теплые облачка пара, что тянулись вверх от губ незваных гостей…
Леха почувствовал, что инстинктивно задерживает дыхание.
Добрый День тоже посмотрел вверх. Тьма и есть тьма. Чего туда глядеть? И вдруг увидел валькирию. Костлявая голая стерва с зелеными глазами проплыла над ним. От нее слабо пахло чесноком и «Obsession for men». Она обернулась, посмотрела Доброму Дню в лицо. И пропала во тьме.
Добрый День почесал затылок и задумался: к чему бы этот запах?
Коля в это время искал в багажнике лопату. Лампочка в багажнике давно перегорела, и он перебирал, громыхая, железки на ощупь. Потом обошел машину с другой стороны. Остановился перед капотом. Коля не верил ни в какую нечисть. Но подходить сейчас близко к Доброму Дню не решался: от него шел холод. Могильный сырой холод.
Вогнал лопату в землю. Выворотил ком. Распрямился, посмотрел на Леху. Сделал два длинных шага и снова копнул. Опять посмотрел на Леху. «Поместится», — сказал его взгляд. И начал рыть.
Мужик работал размеренно, каждый взмах лопаты не просто так; Коля копал со смыслом, оставляя на склонах небольшой скос наружу, чтобы земля не ссыпалась вниз. Он не понимал, зачем Добрый День затеял весь этот цирк, для чего клиент ехал не в багажнике, а на заднем сиденье.
Добрый День не смог бы ему на это ответить. Вернее, не захотел бы. Все дело в том, что Добрый День струсил. Вот заловит ОМОН на шоссе. Труп в багажнике — как ни крути, это труп. Это уголовное дело. И ни деньги, ни связи здесь ни при чем. Не отмажешься. А так — сидят два нетрезвых коммерсанта на заднем сиденье, и черт их разберет, кому из них верить. Они ведь все хороши. Своруют деньги, а потом милицейский широкий лоб вместо своего подставить норовят. Поди разбери, кто из них кому сколько должен… Вот поэтому-то и был жив до сих пор Леха.
Туман подползал ближе. Скоро башмаков не будет видно. Течет, как вода. Довезти клиента до кладбища — девяносто процентов дела. Добрый День посмотрел на Колю. Тот уже скинул куртку, было видно, как под тонкой водолазкой ходят мышцы. Вроде Коля не торопится, а куча мокрой глины растет быстро. Хорошо! Однако валькирия предвещала бой.
Валькирия предвещала бой…
— Коль, брось лопату. Отдохни, — сказал негромко Добрый День. Толкнул Леху. — Теперь ты копай.
— Не буду, — пробурчал Леха.
— Я тебя сейчас замочу. Надоело мне тебя сторожить. Потом помогу ему копать. Быстрее получится, да? Согласен? Но копать мне лень. И ему лень. Поэтому рыть землю будешь ты. Я тебе целый час жизни дарю.
Коля заржал. «Прикольщик, Добрый День. Ну, прикольщик! Одно слово, отморозок». Бросил лопату, вытер с лица пот. Взял с капота куртку, полез во внутренний карман за сигаретами. Похлопал по карманам — а зажигалки-то и нет. Где-то посеял. Подошел к машине, воткнул прикуриватель.
Леха снял пиджак, аккуратно свернул, положил на капот. Взял лопату. Вздохнул и осторожно наступил в вырытую яму.
Добрый День подошел ближе. Потом сел на корточки перед капотом, прислонился спиной к теплому радиатору. Прикрыл глаза.
Равномерно чавкала глина. Хорошо копает. Слышно, как зевнул Коля. Где-то высоко-высоко гудит самолет. И ночь кругом. Тьма. Кладбище. Сырость.
Сейчас он рубанет лопатой слева. Или пырнет? Нет, наверное, рубанет. Лопата — большая сила, когда в умелых руках. Добрый День вдруг спохватился: а если он левша? Да нет вроде. Не левша.
И тогда Добрый День примет обещанный валькирией бой. Можно ребром ладони в висок. Или под подбородок? Тоже неплохо. Добрый День не знал еще, как он поступит. Он только жмурился и сопел в ожидании нестерпимого и жгучего кайфа, что обещала ему летучая зеленоглазая тварь.
В луче фар поблескивали таблички с написанными именами и датами. Свежие даты. Таблички недолго простоят. Мастера, глотая вредную пыль, уже режут буквы на каменных плитах, подводят их золотом. А пока пусть будут таблички. Нельзя же человеку лежать совсем без ничего. Чавкает глина. С невидимого во тьме челнока сваливаются нити тумана; пока ветерок вдруг не спутал их все, не смешал в паклю. В сизое мочало, что цеплялось к крестам. А воздух-то какой! Нет, хорошо все-таки, что выбрались за город — хоть воздухом подышать.
…Краем глаза Добрый День угадал движение во тьме. На свет фар со стороны поля осторожно вышел дедок в кирзачах и телаге. Кепка красная с надписью «Coca-Cola». А глаза под ней — испуганные.
— Здорово. — Хриплый пропитой голос. Никто не ответил. Леха перестал копать и оперся о лопату. Добрый День встал с корточек.
— Чего безобразничаете? Тут нельзя безобразничать, — сурово начал дед. — Это кладбище.
— Вали отсюда, — посмотрев на него пристально, тихо сказал Добрый День.
— Это наше кладбище. Нечего вам тут делать, — очень серьезно ответил дед.
— Видишь яму? — кивнул Добрый День. — Отдохнуть не хочешь?
Коля шевельнулся — и дед пропал. Только на траве пятно сбитой росы. В темноте где-то чавкнула вода и невнятно кто-то выругался. Где — не понять.
— Копай, копай. — Добрый День снова сел. Что-то зашуршало вокруг. Оглянулся — а это дождь заморосил. Пре скверная погода, надо сказать, у нас в России бывает. Зато следов никаких не останется.
Убедившись, что дед убежал, Коля повеселел. Он боялся, что Добрый День пошлет его вдогонку, а поди найди этого ханыгу между крестов. Не видать ничего… Все ноги пообломаешь. Да и хуже нет, как мочить кого забесплатно. С этого-то обычно и начинаются всегда всякие неприятности…
Залез в машину, включил приемник. Нажал одну кнопку, потом другую…
«Well шу name is only number
on the piece of plastic film».
«Dynasty», — подумал Леха. — «У этого придурка хоть номер был. Человек в начале жизни получает в роддоме номерок на ногу, и в конце жизни, в морге, ему тоже привязывают номерок к большому пальцу. А у меня и такого не будет». И так Лехе стало себя жалко, аж слезы на глазах чуть не выступили.
— Копай, копай. — Снова ожил Добрый День.
А черная мгла становилась все гуще. Купол света вокруг машины неумолимо сжимался. Меньше и меньше пространства живым. Им нечего делать на кладбище. Здесь — дом мертвых.
Некоторые философы говорят, что в мире нет зла. Есть лишь дефицит добра. А зла нет. Его просто не существует. Это ложь. Ложь того, кто хочет, чтобы о нем забыли и упустили в расчетах. Того, кто хочет, чтобы перестали его опасаться. Когда его не ждут — вот тогда-то он и оборачивается к людям своей жуткой стороной.
Говорят, нет тьмы. Есть просто недостаток света. А тьмы нет. Есть лишь вакуум, в котором мало фотонов. И это ложь. Есть черный свет, пронизывающий насквозь. Черный свет, вечная смерть, вековечная тьма…
Ночью на кладбище стояла та самая тьма, которая не есть отсутствие света. Она сама по себе тьма. Она сама по себе смерть.
Можно сказать, что это оборотная сторона вещей. Человек легко делит причины и следствия на положительные и отрицательные, на хорошие и на плохие. Мессу он уравновесит Черной мессой, вещество — антивеществом. Но иногда, делая то, что остальные сочтут мудрым, он говорит вдруг о том, что нельзя делить мир на черное и на белое, что тот, кто не с нами, совсем не обязательно против нас, что не нужно воевать на уничтожение, чтобы победить, — человек признает, что в мире гораздо больше осей симметрии, чем одна. Не черное и не белое — это ведь вся радуга. Жить-то, конечно, от этого не легче. Но это смотря кому, думал Леха, лопатой откидывая землю наверх.
Однако сейчас кругом была тьма. Добрый День чувствовал, как она пока скользит лениво вдоль светлого пятна, отчего-то не имея ни нужды, ни желания приближаться к нему.
…Ноги у Лехи промокли совсем. Струйка воды стекала по откосу. Дождь завис в воздухе. Водяная пыль так до конца и не опустилась на землю. Не хотела превращаться в грязь. И такая чернота кругом — как будто ты уже помер.
Но почему-то казалось Лехе все время, что подует ветер и поднимет нижний край занавески, и там окажется день, а эта ночь — только обман. Свет совсем близко — протяни руку. Настоящий дневной свет. Нереальность происходящего была удивительна. Леха сам порой сомневался: а он ли это стоит здесь и копает землю? Или это снится ему?
Пора: могила уже по пояс. Леха взял со дна давно подобранный камень. Небольшой, как раз помещается в кулаке. Хорошо лежит. А лопату придется метнуть — что в ней проку, пусть хоть внимание отвлечет. А уж дальше — дальше как получится. Не поворачивая головы, краем глаза, Леха следил за задремавшим Добрым