. Выжидает.
Я показала ему пляж. А сама пошла переодеваться. Купальник у меня самый что ни на есть закрытый. Если бы сейчас такие носили, я бы вообще напялила на себя панталоны до колена. Терпеть не могу свои колени. Поэтому почти никогда не ношу юбок, а если и надеваю – то не короче, чем до середины икры.
Павел ждал меня на берегу, он уже успел окунуться и теперь наблюдал, как я вздрагиваю, забредая в воду.
– Раньше было удобнее, там прямо с настила нырять можно было, – сообщила я.
Он молча кивнул в ответ. Я поплыла, он за мной. Многим людям кажется, что чем быстрее двигать руками, тем лучше будешь держаться на воде. Да все наоборот! Мельтешение ни к чему хорошему не приводит. Только быстрее устаешь и задыхаешься.
Наоборот, нужно делать широкие плавные гребки, в конце движения расслабляя мышцы, чтобы они отдыхали, и делать вид, что ты никуда не торопишься. Когда-то в деревне я легко обгоняла всех мальчишек.
Я уверенно плыла дальше, чувствуя, как меняется вокруг вода. Она все меньше пахла тиной, все больше – свежестью. Минут через пять я обернулась, ожидая увидеть Павла далеко позади, но, к моему удивлению, он даже чуть обогнал меня. Самого берега мы уже не видели, только кроны деревьев, значит, отплыли порядочно, но мой спутник совсем не выглядел утомленным.
– Чего же вы остановились? – спросил он.
– Да так просто, – как можно легкомысленнее ответила я. – Дальше поплывем?
И мы поплыли… Все дальше и дальше. Неизвестно, как далеко все это могло бы зайти, но пролетевший мимо водный мотоцикл обдал нас волной и брызгами. Вода попала в нос. Я закашлялась. Обернувшись, я едва могла разглядеть верхушки лиственниц.
– Поворачиваем, – скомандовал Павел.
И я послушалась. Даже и спорить не стала.
Когда мы выползли на берег, меня пошатывало, руки и ноги были как ватные.
– Устали? – спросил Павел.
– Да… нет, – не слишком уверенно ответила я. – Просто голова немного кружится.
Он усмехнулся и принялся одеваться. Я скромно отвернулась.
– Первый раз за это лето купаюсь, – сообщил он.
– Вы уже говорили. Так много работы?
Да, вид у него усталый. А вот следователь Бобрыкина совсем утомленной не выглядит. Она словно родилась в своем костюмчике. Такая, наверное, к речке и близко не подойдет. Вот хлорированный бассейн – это для нее.
– Хотите, я вас чаем напою? – предложила я. – После купания – хорошо.
Павел глянул на часы:
– Во сколько следующий автобус?
– Через сорок минут.
Мне раньше казалось, что тетя Нюра совсем и не смотрит, кто заходит ко мне в гости. Но тут она словно нарочно попалась нам на глаза и оглядела нас с Павлом таким взглядом, что можно было подумать, что я не работника органов правопорядка пригласила чайку попить, а привела себе на ночь женатого мужчину. Ну ничего, пусть не рассчитывает: посплетничать будет не о чем, Павел через полчаса уйдет.
– Чай у вас хороший, – похвалил он.
– С чабрецом… – Почему-то мне было очень приятно, что он это заметил. – Травка такая, неужели не знаете?
– Катя, – вдруг предложил Павел, – давайте перейдем на ты.
– О’кей, – согласилась я.
И следующие десять минут, остававшиеся до автобуса, мы были с ним на ты.
– Он не хочет! – почти выкрикнула Галка с порога.
– Кто не хочет? Чего? Андрей не хочет удочерять Веру?
– Нет, папа не возражает. Это Володя не хочет ехать со мной к ее отцу, – возмущалась Галя, – и что же мне теперь делать?
Смелая девочка была готова сокрушить любые стены, но при условии, что у нее будет достаточно войск. Сражаться в одиночку она не намеревалась.
– Найми адвоката, – посоветовала я, – и иди с адвокатом.
И тут же осеклась! Если она наймет адвоката, то наверняка того же самого, что защищает Надю. А уж он-то дров наломает!
– Я побыстрее хотела… – смутилась Галя. – Ладно, папу попрошу.
Я достала из холодильника бутылку чая с чабрецом, который Гале очень понравился.
– Рассказывай, что там у вас?
– Я говорила с папой. Он не против, чтобы мы удочерили девочку… Оказывается, его тоже вызывали в милицию. Но папу не подозревают: у него алиби.
– А какое алиби? – поинтересовалась я.
Галя укоризненно взглянула на меня:
– Папа сожалеет о своей несдержанности. Ну… то, что секретер порубил. А в ночь убийства Карины он был у друзей, которые живут совсем в другом месте, по другому шоссе, на другом берегу. – Она торжествующе взглянула на меня.
– Да… алиби что надо, – кивнула я. – И эти друзья все подтвердили?
– Конечно! – Она даже обиделась. – И друзья, и их соседи, и даже охранник. Никакого сговора нет.
– Ну и хорошо. Наверняка выяснится, что это все же бывший муж Карины.
Галка вздохнула и призналась, что боится к нему ехать.
Я задумалась и предложила для начала выяснить обстановку – в смысле разузнать все про отца Верочки.
Галя в ответ лишь пожала плечами, сказав, что почти ничего не знает.
– А Надежда?
– Наверное, знает больше. Понимаешь, я старалась с ним не общаться. Он мне противен, а Надя… Ну просто иногда вынуждена была…
– Тогда пошли! – скомандовала я Гале. – Давай-давай. Поднимайся.
Мы с Галкой вдвоем насели на Надежду, и ей пришлось рассказать все, что она знала о Каринином экссупруге: когда-то были компаньонами, создали фирму, потом дела пошли плохо, мужик запил, развелись три года назад.
– А вы что, правда к нему поедете, девочки? – испуганно спросила Надя.
– Ты хочешь Веру удочерить? – спросила я. – Значит, и ты поедешь.
Что бы там следовательша ни говорила насчет Надиного адвоката, но посоветоваться с ним все равно надо.
Мне сразу стало понятно, чем он так не понравился гражданину майору: вальяжный, тучный, к нему как нельзя лучше подходило определение «барин». Такие, как он, уверены, что все в этом мире покупается и продается. Но тут он ошибался: не все. Вот ему бы я ни за что не стала делать дракона, ни за какие деньги. Наверняка он еще и взятку стал Бобрыкиной предлагать. Не напрямую, конечно, а намеками. Представляю, как ее это взбесило.
Адвокат развалился в кресле, именно развалился, растекся всей своей жирной тушей, и принялся вещать менторским тоном:
– Усыновление (удочерение) допускается в отношении детей, родители которых: умерли; лишены родительских прав; признаны недееспособными, безвестно отсутствующими или умершими; дали согласие на усыновление в письменной форме; не проживают более года совместно с ребенком.
Мы с Надей и Галкой примостились напротив на диванчике. В присутствии этого барина так и тянуло сползти на краешек. Я силком заставила себя расположиться удобно и даже закинула ногу на ногу.
– Вы сказали: «Не живет с ребенком год»? Это может сработать! После смерти Карины он ни разу не появился! – воскликнула Надя. – Может, никуда не ходить? Просто выждать год?
– Все равно придется обращаться в попечительский орган, – пояснил адвокат, – они должны будут предупредить отца, а если тот не прореагирует… В общем, будет лучше, если он просто подпишет письменное согласие.
– А если он денег потребует? – спросила я.
– Андрей Сергеевич согласится выделить некоторую сумму. В пределах разумного. Только, сами понимаете, об этом не следует распространяться. – Адвокат сделал многозначительную гримасу.
Да уж, в пределах разумного! Если тот тип увидит нашего адвоката, представляю, какие у него аппетиты разыграются.
– А если я разведусь с мужем? – пролепетала Надя.
– По закону можно и одиноким.
Он окинул нас победоносным взглядом. Можно было подумать, в том, что ребенка позволяется усыновлять (удочерять) одиноким, его личная заслуга.
Надя мялась, явно не решаясь сказать что-то важное; что боится говорить с тем типом, она наконец призналась.
– Вам самой не обязательно. Можно оформить доверенность. – Адвокат посмотрел на меня: – Ну на кого хотите…
Та-ак! Я снова попалась!
Потом мы все вместе съездили к нотариусу, и Надежда подписала доверенность на… мое имя.
– Надя, – предупредила я ее, – эта доверенность, по сути, ничего не значит. Я поговорю с ним, но в любом случае документы надо будет оформлять тебе самой.
– Я понимаю. Ты не думай. Просто поговори с ним. – И несмело улыбнулась. – У тебя вид такой… представительный. А я выгляжу дурочкой. Меня все стараются развести.
Представительный вид! Ну нахалка! Так бы прямо и сказала: «С такой толстой коровой, как ты, связываться побоятся».
Есть такая детская игра: казаки-разбойники. Помнится, в деревне у бабушки играли. Вот и сейчас я чувствовала себя не наигравшимся в детстве ребенком. Только тогда, давно, мне не было страшно, ведь все было не всерьез, а теперь вполне возможно, что я имела дело с настоящим убийцей.
Надя рассказывала, что Карина с мужем после краха их фирмы вынуждены были продать свою квартиру и переехать в меньшую по площади. После развода и ее поделили. Теперь экс-супруг обитал в панельной девятиэтажке недалеко от МКАД. Несмотря на зелень, тут постоянно чувствовался слабый запах гари с Кольцевой дороги.
Я предварительно созвонилась с господином Шапиковым, но мне пришлось долго ждать, пока дверь наконец открылась. Хозяин, пошатываясь, стоял на пороге. На нем были грязные джинсы и майка. Как все-таки хорошо, что отошли в прошлое кальсоны или тренировочные штаны с вытянутыми коленками, в которых раньше мужчины любили щеголять дома!
Впрочем, джинсы, что были на хозяине квартиры, могли вполне соперничать по привлекательности с незабываемыми трениками. Не просто грязные, а как бы сальные и свисали безобразными мешками не только на коленях, но и на заднице.
По запаху стало ясно, что он в запое уже не первый день.
– Это… тебе чего? – спросил он.
– Я по поводу вашей дочери, я вам звонила.
Он смерил меня взглядом и что-то промычал. Мне легко было прочесть его мысли: толстая бабища, ноги короткие, одеваться не умеет – смотреть не на что. И очень хорошо, не хватало еще, чтобы начал ко мне приставать. Мужик хлипкий, справлюсь я с ним легко, но вряд ли после этого разговор состоится.