оятно, в квартире любовницы! — Кассандра раскраснелась. Тонкая пленочка пота? От удовольствия? — Так или иначе, — сказала она, — я эту книгу раздобыла, и начальница теперь ее читает!
Ксено читает литературу, удивленно подумал Мартин, роман! Ради карьеры она даже готова прочитать роман.
Фения Ксенопулу читала, сидя за письменным столом. То, что́ она читала, приводило ее в недоумение. Она умела читать очень быстро, научилась прямо-таки сканировать страницы, сразу рассортировывая информацию в голове по ячейкам, из которых при необходимости могла молниеносно ее извлечь. Но сейчас перед ней лежал роман. Для него сортирующего шаблона не было. О чем там шла речь? Какую полезную информацию можно оттуда извлечь, что, Господи Боже мой, взять на заметку? Книга рассказывала о жизни некоего мужчины, прекрасно, но ей-то что за дело до этого совершенно чужого человека? Вдобавок он и жил совсем в другое время, нынче так никто уже не думает и не поступает. И вообще: он вправду жил или все это просто выдумка? Гугл утверждает, что такой человек действительно существовал, в свое время якобы сыграл немаловажную роль и в итоге оказал влияние на политическое устройство континента и даже всего мира. Однако он все-таки вряд ли был очень значительной фигурой, иначе бы она слышала о нем в школе. Наверно, этот человек больше известен специалистам, да и у тех нет согласия в оценке роли, какую он сыграл.
Фения нетерпеливо полистала дальше, пропустила главу. Нет, уму непостижимо: речь шла — по крайней мере, до сих пор — вовсе не о политических решениях. А о любви. Все написано с точки зрения женщины, которая любила этого человека. Однако в Википедии, в статье про этого человека, имя ее не упоминалось. И вообще неясно, любила ли она его на самом деле, ну, пока что неясно. Так или иначе, она стремилась заслужить его внимание, влиять на него. Но если эта женщина — плод фантазии писательницы, то какой смысл читать, как она, фикция, пыталась добиться власти над мужчиной, который в историческое время действительно обладал властью? Если автор хотела показать, как женщина может подчинить своей власти могущественных мужчин, то почему не написала руководство? В книге встречались интриги и игривое лукавство, борьба с политическими соперниками, но в целом — Фения листала дальше, читала, все нетерпеливее, пробежала глазами одну страницу, пропустила еще десять — все сводилось к любви или, скорее, к тому, сколь незначительной становилась политическая власть перед властью любви. Можно так сказать? Это же бред. Романы — это бред!
Она откинулась на спинку кресла. И это любимая книга председателя? Председатель спятил! Сколько тут мыслей! Что думала она, что думал он — откуда автору об этом известно? Если такой человек вправду существовал, то в архивах наверняка есть источники, документы, договоры, акты, но мысли? Мысли ведь никогда в документах не фиксировались и не фиксируются. Здравомыслящий человек избегает всего, что позволит прочитать его мысли.
Фения закрыла глаза, неожиданно вспомнила вчерашний вечер с Фридшем, вчерашнюю ночь. Она вправду думала, что он… а он вправду думал, что она…
Она сидела неподвижно, но словно бы шаталась. Резко открыла глаза, взяла себя в руки — и в этот миг увидела на экране компьютера: новое сообщение от Кассандры Меркури. «Сегодня встреча с председателем, к сожалению, невозможна. Секретариат председателя выйдет с предложениями о дате в ближайшие дни».
Она захлопнула книгу, отодвинула ее подальше.
Кому: Б. Шмекалу («Межкультурный диалог»), М. Зусману («Мероприятия по культуре»), X. Атанасиадис («Валоризация»), К. Пиньейру да Силве («Языковое многообразие»), А. Кляйну («Связь со СМИ»).
…Фения помедлила и удалила Хелену Атанасиадис…
Тема: Jubilee Project.
Время встречи: 11 час., в комнате совещаний. Жду предложений.
Зазвонил телефон, Мартин Зусман взглянул на дисплей — номер местный, брюссельский, но незнакомый, — ответил и в тот же миг пожалел. Звонил его брат.
— Это я!
— Да. Привет, Флориан!
— Ты же знаешь про мой приезд.
— Да.
— Я уже который день пытаюсь до тебя дозвониться. Ты не берешь трубку.
Мартин промолчал.
— Вчера вечером я звонил минимум раз десять. Почему ты никогда не берешь трубку? И не перезваниваешь?
— Вчера вечером? Занимался одной проблемой.
— У тебя всегда проблемы. У меня тоже есть проблемы, вот почему…
— Я…
— Так или иначе, я приехал. Уже в отеле. В «Мариотте». Через минуту-другую у меня первая встреча. Поужинаем вместе? Ты до которого часа на работе?
— До семи, до полвосьмого.
— Хорошо. Заезжай за мной в полдевятого.
— В отель?
— Конечно, в отель. А потом покажешь мне ресторан, где можно курить.
— Курить везде нельзя.
— Так не бывает. Значит, в полдевятого. И не опаздывай, братишка!
Big Jubilee Project. Большой юбилейный проект. Вообще-то идея принадлежала миссис Аткинсон. Новому гендиректору гендиректората «Информация», службы связи Еврокомиссии, отвечающей и за корпоративный имидж последней, а он, как показал последний опрос Евробарометра, скатился ниже всякой критики. И сейчас ей было ясно: она должна руководить гендирекгоратом не так, как предшественники. Усердной работы с прессой, рутинной представительской деятельности и формальной координации заспанных информационных бюро в странах-участницах будет недостаточно. Сейчас налицо не просто самые низкие показатели с 1973 года, то бишь с начала регулярных опросов общественного мнения в странах ЕС, нынешние результаты опросов иначе как сверхнизкими не назовешь: еще полгода назад ровным счетом 49 процентов граждан ЕС оценивали работу Комиссии в основном положительно, и уже этот результат именовали «исторически низшим», никто и представить себе не мог, что показатель опустится еще ниже. Теперь — при использовании всех возможностей лакировки — он едва дотягивал до 40 процентов, величайшее падение в истории Евробарометра, куда больше, чем обвал рейтинга одобрения в 1999-м, когда из-за коррупционного скандала Комиссия в полном составе была вынуждена уйти в отставку. Тогда резкое снижение с 67 до 59 процентов восприняли как катастрофу — но в таком случае что́ теперь? И почему?
Миссис Аткинсон штудировала бумаги, таблицы, расчеты процентов, графики, статистику и спрашивала себя, как же этот институт дошел до такой опасной утраты доверия. Нового председателя Комиссии ведущие европейские СМИ заранее увенчали пышными лаврами, однако выиграла от этого не Комиссия, выиграл Европарламент, чей авторитет вырос почти на 5 процентов. Впервые в истории председатель сумел реализовать женскую квоту, причем не только среди членов Комиссии — теперь двенадцать из двадцати восьми еврокомиссаров были женщины, — но и на уровне руководства гендиректоратами, где доля женщин составляла теперь без малого 40 процентов. Она и сама получила от этого выгоду, что, как она говорила, могла признать, не ставя под вопрос свой престиж, — напротив, именно благодаря последовательной реализации означенной квоты миссис Аткинсон обошла совершенно некомпетентного карьериста Джорджа Морланда, эту скотину, которую сперва прочили на ее теперешний пост и которая теперь шныряет вокруг и изображает ее в карикатурном виде как типичный пример идиотизма квоты. До нее дошли слухи, что он твердит, будто она настолько холодна, что сама страдает из-за своих холодных рук и потому всегда сидит за столом с огромной муфтой — мол, что вы хотите, женщина!
Пожалуй, подобная выдумка говорит об этом интригане всё: ассоциируя ее с огромной муфтой, он однозначно демонстрирует типичный для мужской половины британского высшего общества страх перед вагиной.
Миссис Аткинсон изучала маркетинг и менеджмент в Европейской школе бизнеса в Лондоне и с блеском закончила ее, защитив работу «по контраиндуктивному маркетингу». И прикидывала, не стоит ли нейтрализовать интриги мистера Морланда, превратив эту басню в наступательное оружие и сделав муфту своим логотипом, огромную, гигантскую муфту, тем самым морландовская карикатура лишится остроты, а одновременно подкрепит логотип. По сейчас ее занимало совсем другое. Она спрашивала себя, почему и этот успех, женская квота, этот четкий сигнал насчет шансов женщин на континенте, не улучшил имидж Комиссии. Доля женщин в Европарламенте составляла лишь около 35 процентов, однако авторитет Парламента возрастал, в том числе у избирателей-женщин всех возрастов, что, в общем, нормально, тогда как авторитет Комиссии падал, и это загадка, проблема, так что ее задача теперь — остановить и перенаправить эту тенденцию. Каковы критические пункты, какова причина скверного имиджа Комиссии? Шаблоны. Предрассудки. Всегда одно и то же. Нехватка демократических полномочий, засилье бюрократии, одержимость урегулированием. По ее мнению, весьма характерно, что никто не критиковал собственно задачи Комиссии, вероятно, людям они были попросту неизвестны. «Вмешивается в вопросы, которые лучше регулировать на национальном уровне» — 59 процентов, но с тем, что Комиссия «плохо выполняет свои задачи» или «очень плохо», соглашались в целом лишь около 5 процентов. В этом противоречии необходимо разобраться. Она спросила себя, почему никто из ее предшественников не критиковал метод опросов Евробарометра и не добился изменений. Если людям предлагают пометить крестиком фразу «Вмешивается в вопросы, которые лучше регулировать на национальном уровне», то определенный процент именно так и сделает. Ох уж эти господа Совершенно-Верно, идиоты А-Я-Что-Говорю! Но если сформулировать иначе, записать, что Комиссия защищает граждан от несправедливостей, возникающих в силу различий национальных юридических систем, то результат сразу окажется совершенно другим.
Миссис Аткинсон поняла: ее задача определенно не в том, чтобы улучшать имидж ЕС, она должна целенаправленно заботиться об имидже Еврокомиссии. И придумала, как это осуществить, часом позже, подогретая шампанским «Шарлемаиь брют». Ведь в тот миг дверь кабинета распахнулась, и вошла Катрин, ее секретарь, с тортом, на котором горели бенгальские огни, а сквозь дым и звездочки искр миссис Аткинсон увидела — в самом деле! — за Катрин вошел председатель, а следом все новые и новые люди, ее комиссар, директора, референты, весь ее секретариат, распевая «Happy Birthday»