Сердце обливалось кровью, когда я смотрел на эти развалины. Я помнил, как, воя от горя, откапывал свою Маринку, еще не зная, что она покинула дом перед толчком. Лучше бы она погибла тогда под прессом многотонных глыб…
– Дальше не пойду, – мрачно сообщил Виктор. – На площадь не суйтесь, обойдите слева, прижмитесь к гостинице. А уж на Вокзальной магистрали… понятия не имею, с чем столкнетесь. Простите, – он как-то стушевался. – Ей-богу, не могу идти дальше. Словно не пускает что-то, держит на привязи. Ну, знаете, как животные, привязанные к ареалу своего обитания… Или как ведьмы, не переходящие черту нарисованного мелом круга…
– Как же вы возвращаться будете? – поежилась Ольга. – Там крысы…
– О себе думайте, девушка, – посоветовал Виктор. – Ваши проблемы по сравнению с моими… что-то вроде парашюта с пожизненной гарантией.
– Может, что-нибудь посоветуете? – спросил я.
– Посоветую, – не смутился Виктор, озираясь через плечо. – Я, конечно, не специалист по выживанию в этом мире… Чуть почуете запах газа – бегите. Ни в коем случае не нюхайте. Этот газ не веселящий – убивает на третьем вдохе. Колодцы обходите стороной – не суйтесь в канализацию. По крайней мере в центре. Мистика там какая-то. Сойдете с ума, потом не выберетесь.
– Но мы уже были в колодце, – вздрогнула Ольга. – На улице Нарымской…
– Я не говорю про улицу Нарымскую, – поморщился Виктор. – Я говорю про подземелья Центрального района. К тому же готов поспорить на бутылку водки, что глубоко в колодец вы не спускались. Это не считается. Просто примите на вооружение. Вороны и голуби – падальщики, но с голодухи могут напасть и на живого человека. Не подпускайте их близко. Без нужды не стреляйте. Опасайтесь крыс – они тут отдельная грустная тема. Люди говорят, что этими тварями перегружены подземелья ЦУМа, «Флагмана» и «Бонанзы» – они до сих пор находят там еду и радостно размножаются. Влезете во что-то непонятное, особенно в ночное время – просто уходите, тихо, без паники. Шуметь ни в коем случае нельзя.
– Мы поняли, спасибо, – я неуверенно помялся. – Скажите, Виктор, вот вы вроде неглупый человек… Надеюсь, вы вникли вчера в нашу историю. Скажите, зачем эти люди похитили мальчишку?
– Думал уже, – соорудил неопределенную мину Виктор. – Завиральные версии об усыновлении или индийскую мелодраму с объявившимся отцом рассматривать, вы правы, не стоит… Вы прекрасно понимаете, что в этом мире фактически не осталось детей. Вот отсюда и пляшите.
– А куда плясать-то? – не поняла Ольга.
– Да куда хотите, – серую личину проводника исказила усмешка. – В голову приходят только фантастические версии. Детей приносят в жертву какому-нибудь сверхъестественному божеству, надеясь, что ударит молния, разлетятся по небу тучи и пепел, выглянет солнышко, и снова на земле воцарятся гармония и рай… Или, скажем, именно ребенок укажет невежественным взрослым дорогу в Шамбалу – страну сияющего света… Помните залипуху про Шамбалу? Мистическая страна, часть классического индуизма, связанная с местом рождения будущей аватары Вишну? Якобы царство в Средней Азии, сделавшееся невидимым для человеческих глаз. Где ее только не искали – эту Шамбалу: и на Алтае, и в Саянах, и даже на Крайнем Севере. Несколько веков уже ищут. Праведное общество, прекрасный климат. Стоит найти эту страну – и будет людям счастье. Мудрость одолеет невежество, духовность – косность, самоотверженность – эгоизм. Сгинет нечисть, уйдут природные катаклизмы, воцарятся мир и гармония. А если учесть, что только чистые сердцем могут найти к ней дорогу, то данная версия имеет под собой резонные основания, согласитесь? У кого еще в нашем мире остались чистые души и сердца, как не у детей?
– Вы, случайно, лектором в обществе «Знание» не работали? – поежилась Ольга.
– Нет, мадам, я дворником работал, – печально отозвался абориген. – И выпивал очень плотно, что, собственно, и продолжаю. Ну, будьте здоровы, – распрощался он, пожав нам руки. – До новых встреч, как говорится. Будете мимо в наших краях – не проходите, нальем, обещаем приятную компанию, ударное похмелье, все такое… Прощайте, в общем.
Он, пригибаясь, засеменил прочь, но встал, пройдя несколько шагов, посмотрел на нас с каким-то сожалением.
– А собачку точно не оставите?
Мы двигались ускоренным маршем, практически не делая остановок. Боеприпасов вполне бы хватило, чтобы сдержать напор маленькой армии. Мы боялись лишь, что нас застанут врасплох. Помогали спасительные сумерки. Мы перебирались через развалины, перебегали открытые участки. Парковка перед гостиницей «Новосибирск» оставалась чистой – практически вся коробка падала в другую сторону. Здесь все еще стояли машины – словно их владельцы ненадолго отлучились по делам в гостиницу или в окрестные магазины. Возникла смелая мысль: а почему не завести какой-нибудь «Лексус» или «Ленд-Крузер»? Бензину ничего не сделалось, колеса можно подкачать, замкнуть проводки. Вдруг заведется? Попытка не пытка. К тому же Вокзальная магистраль, которую нам следовало освоить от начала до конца, не казалась такой уж захламленной. Но пришлось отказаться от привлекательной идеи. Машина не заведется. Тринадцать лет она находится под губительным воздействием окружающей среды, двигатели, салоны, выхлопные трубы забились пылью и пеплом. Единственное, что она может сделать при попытке ее завести – это с треском взорваться…
Мы перебегали, озираясь по сторонам. На открытых участках приходилось ползти. Ольга возилась, путаясь в одеждах, а я не мог понять, зачем она столько на себя натянула. Жара, июль!
– Зачем тебе две фуфайки? – раздраженно шипел я, отдирая ее от крюка арматуры. – В одну уже не влезаешь?
Мы выходили на Вокзальную магистраль – широкую артерию, упирающуюся в центральную площадь. Арка на улицу Сибирскую – вернее, бывшая арка – в пустоту под арочным перекрытием провалились сразу три этажа. Очередная «кишка» вплоть до ЦУМа – раньше была прямая, а сейчас превратилась в ломаную змейку, а от девяти этажей уцелели четыре… Комплексы зданий переменной этажности на правой стороне магистрали – такое впечатление, что их расстреливали неделю из орудий крупного калибра… Поваленные светофоры, фонарные столбы, дорожные знаки, опоры электропередачи и громоздкие рекламные конструкции… Одна из последних, восхваляющая преимущества нового сотового оператора перед старыми, перегородила дорогу почти целиком, раздавив несколько легковушек. Мы крались по тротуару, прячась за глыбами земли и асфальта. Деревьев на аллее уже не осталось – в первые же годы лихолетья выжившие пустили их на дрова. Обратная сторона дороги рябила в сгустках дыма. Этот дым создавал не только «слепые» зоны, но и «глухие». Но чувство опасности работало. Мы рухнули за вздыбленный бордюр, когда по курсу отметилось движение – причем одновременно кинулись за одну и ту же глыбу, отбив себе плечи.
– Неуклюжий… – стонала Ольга. – Какой же ты неуклюжий…
– Да, у нас с тобой много общего, – ворчал я, подтаскивая автомат. – Мы могли бы подружиться… Молчун, замри… – зашипел я на отставшего пса, и тот без разговоров улегся в пыль.
Зыбкие тени блуждали по магистрали между остановкой общественного транспорта и некогда стильным магазином «Флагман», рассыпавшимся в прах буквально по кирпичику. Из завихрений вырисовывались согбенные, раскоряченные фигуры. Они бродили как сомнамбулы, перетекая с места на место, совершая хаотичные, лишенные логики движения. Их было не меньше двадцати, они никуда не перемещались, фактически топтались посреди дороги, пребывая в заторможенном состоянии. Ничего двусмысленного: очередная стая зараженных, промышляющая в поисках пищи. Лохмотья, сбитая обувь, изъеденные гноем деформированные лица. Временами они погружались в сомнамбулическое состояние, в этом тоже не было ничего странного. Замедлялись процессы в разлагающихся организмах. Это обусловливалось временем суток, отсутствием возбуждающих факторов, чувством сытости. Но просыпались и возбуждались эти твари практически одновременно – словно стая голубей, в которую бросишь камешек…
– Дворами надо было идти, – испуганно прошептала Ольга.
– Не надо, – отозвался я. – Дворы, знаешь ли, немного не очищены. Эта «кишка» осыпалась внутрь, можно представить, что там творится…
Голова лихорадочно трудилась. Мы могли бы действительно попытать счастья дворами. Могли бы набраться терпения, дождаться, пока эта стая мигрирует в другие края. Могли бы встать и на цыпочках отправиться дальше, имея слабый шанс, что они не очнутся, когда мы будем прокрадываться мимо них…
– А давай их перебьем? – предложила Ольга. – Несколько гранат и немного постреляем. В городе станет чище.
Идея не выдерживала критики. Чище не станет – на звуки боя слетятся не только двуногие обитатели городских руин…
Я уже склонялся к мысли, что стоит набраться терпения, когда пространство огласил истошный человеческий крик! Не все «мертвяки» находились в ступоре, кто-то орудовал в дальних развалинах. Мы мгновенно насторожились. Очнулись зараженные, стали дергать, вертеть своими изувеченными головами. А в руинах напротив остановки за «Флагманом» назревала драма. Женский крик сменился мужским, из развалин выбежали двое. Их лица в дымке не читались. Их кто-то преследовал. Оказавшись на улице и обнаружив перед собой развеселую компанию, они одновременно закричали от страха. Из развалин за ними гнались – катились камни, трещали оконные переплеты. Взревела толпа, пробудившаяся от спячки. Люди бросились вдоль тротуара – в сторону вокзала. Хлопнул выстрел – мужчина был вооружен – и вырвавшийся вперед «голодающий» покатился по дороге. Но толпа уже летела – страшная в своем монолитном единстве. Беглецов затоптали, окружили, навалились всей массой. Образовался клубок мельтешащих конечностей. Мы подавленно наблюдали за происходящим, испытывая все, что угодно, только не гордость за родную страну. Мы не могли помочь несчастным – слишком быстро все случилось. Учинять стрельбу – только привлекать к себе внимание.
– Пошли, – спохватился я, хватая Ольгу за рукав. – Проскочим, им пока не до нас. Молчун, вперед…