Кроме того, важным фактором в таком развитии событий было то, что в этих государствах за редким исключением не сложилось портовых колониальных столиц (даже Рига и Таллин с большим трудом поддаются описанию в этих терминах). Главные города этих государств были важными торговыми центрами или были вписаны в систему общеевропейских феодальных отношений. Следует добавить, что нацистская политика в значительной степени преуспела в этнической «чистке» Европы, которая коснулась в наибольшей степени именно столиц восточноевропейских государств. Уничтожение еврейского населения в Варшаве, Будапеште, Праге, Киеве, Минске и Вильнюсе, а также изгнание немцев из Праги, Мемеля и других городов сделали эти столицы и города гораздо более этнически гомогенными. Это стало очевидным в период приобретения или возрождения ими своей государственности. Вероятно, в результате всех этих причин поиски национальной идентичности не вылились здесь в поиски альтернативных, более национальных, урбанистических центров.
В качестве мер по освобождению от колониального господства в Восточной Европе были избраны символические масштабные реконструкции столиц в соответствии с новыми видениями национальной идентичности (Therborn, 2006).
В обзоре 17 столиц Восточной Европы шведский социальный теоретик Горан Терборн обращает внимание на последовательную смену архитектуры и символизма этих столичных городов и их постепенную архитектурно-символическую национализацию (Terborn, 2006). Как и в других европейских странах, центральными элементами противостояния и национального строительства в этих странах стали королевские династии и аристократия, а не европейская культура в целом и конфигурация системы экономического обмена, как это было в некоторых других колониальных контекстах. Согласно Терборну, архитектурный облик этих столиц претерпел три последовательных периода трансформации – национальный подъем, связанный с освобождением от имперской зависимости, коммунистическую трансформацию (коммунизацию) и впоследствии декоммунизацию после падения Берлинской стены. В восточноевропейских странах менялись не месторасположения столицы, а архитектурные стили, герои, названия улиц, памятники и сама историческая память столичных городов (Therborn, 2006: 223–224).
Постколониальное строительство наций в Африке
Из всех постколониальных континентов Африка оказалась наиболее склонна к смене столиц. Из африканских стран перенос произошел в Малави, Нигерии, Береге Слоновой Кости, Ботсване, Танзании, Гвинее-Бисау, Руанде и Ливии. Это восемь из пятидесяти четырех африканских государств или около 15 % всех этих стран. В конце XIX века также произошли переносы нескольких африканских столиц (в Того, в Намибии и в Гане), но они были связаны исключительно с удобствами колониальной администрации, германской и британской. Кроме того в настоящее время серьезные дискуссии о переносе столицы на самом высоком политическом уровне ведутся в Либерии, Зимбабве, Кении, Сомали, Южном Судане, Гане, Уганде, Экваториальной Гвинее и некоторых других африканских странах. Попытки освобождения от груза колониального прошлого обнаруживаются и в распространенности переименований столиц и целых стран на африканском континенте. Тремя из многих, но ярких примеров такого рода являются переименования столицы Конго (Леопольдвиля), первоначально названного так в честь печально известного своей жестокостью короля Бельгии, в Киншасу, переименование Солсбери, столицы Зимбабве, в Хараре, а также недавнее переименование Претории, столицы ЮАР, в Цване.
Следует отметить, что страны Магриба, исторически более коммерчески развитые и политически интегрированные в европейские и ближневосточные зоны, значительно отличались от стран черной Африки (sub-Saharan Africa) по структуре своих урбанистических сетей и были гораздо ближе в этом отношении к ближневосточным городским сетям. Здесь сложилась более полицентрическая урбанистическая структура: в этих государствах сформировалось несколько различных центров власти, которые располагались не только в прибрежно-приморской полосе, но и в центрах этих стран. В отличие от стран черной Африки месторасположение столиц здесь было гораздо более стабильным и преемственным с эпохой колониального господства. Например, Рабат, куда французская администрация перенесла столицу из Феса в 1912 году, остался столицей Марокко после освобождения от колониальной зависимости. Одной из причин сохранения столицы в Рабате могла быть уже существующая диверсификация городов и наличие четырех старых столичных городов (Рабат, Марракеш, Фес, Мекнес). Эти города служили политическими центрами в различные исторические периоды и до сих пор сохраняют некоторые столичные функции.
Из числа типичных африканских урбанистических иерархий выпадает и полицентричная и многостоличная Южная Африка, политические и урбанистические традиции которой смыкаются с традициями англосаксонских стран.
Исследователь проблемы африканских столиц Хамдан назвал черную Африку континентом эксцентричных столиц (Hamdan, 1964: 245). В большинстве случаев здесь происходит перемещение столиц из портовых городов в более центрально расположенные географические точки. Хамдан также называет «африканские столицы наиболее очевидным отпечатком пальцев Европы на теле африканской жизни» (Hamdan: 239), имея в виду не только расположение, ориентированное на внешние рынки, но и сам характер этих поселений и их структуру.
Малави, Берег Слоновой Кости, Гвинея-Бисау и Зимбабве
Наиболее общей чертой перемен в урбанистическом устройстве в этих государствах было продвижение новых столиц вглубь страны, а также стратегии патронажа, связанные с решением проблем межплеменного взаимодействия. Хотя большинство африканских президентов апеллировали к темам сбалансированного экономического развития страны и создания стимулов для национальной экономики, в реальности речь часто шла о создании новых очагов лояльности и патерналистского укрепления существующих политических режимов.
Так, в 1975 году президент Малави Хастингс Банда (1963–1994) перенес столицу в регион, близкий к месту своего рождения, где доминировала этническая группа чава, к которой он принадлежал (Potts, 1985).
Президент Берега Слоновой Кости Хафет Багни (или Уфуэ-Буаньи, как иногда транскрибируется его имя), который правил страной с 1960 по 1993 год, также перенес столицу из Абиджана в Ямусукро, в глубину страны и место своего рождения. Этот перенос был приурочен к пятому переизбранию этого президента, которое он отметил самим актом переноса. В Ямусукро был построен самый большой христианский собор в мире. До этого столица Берега Слоновой Кости переносилась еще три раза.
В Гвинее-Бисау столица была перенесена из островной Баламы в Бисау, опять же ближе к центру страны, в 1974 году (Тархов, 2008).
В ноябре 2012 года диктатор и черный расист Роберт Мугабе выступил с планом переноса столицы Зимбабве из Хараре в небольшое поселение Хампден (Mount Hamptden), в район Звимба, место его рождения. Хараре на протяжении многих лет занимал первое или одно из первых мест среди наименее пригодных для жизни столиц мира, и предложение было представлено как попытка разгрузить город. Некоторые члены правительства выступили резко против этих планов, указывая на разрушающуюся инфраструктуру других городов страны, скудный бюджет и на мотивации такого переноса, связанные с привилегиями для малочисленной богатой элиты страны. Ранее в Зимбабве было уже одобрено предложение о строительстве парламента в Хампдене.
Ботсвана
Прямо противоположной была логика движения политического центра в Ботсване, где столица была перенесена в 1969 году из Мафикенга, традиционной базы одного из наиболее влиятельных племен страны (баролонг), в Габороне, который традиционно служил местом встречи и совещаний племенных вождей. Тем не менее и здесь цель переноса состояла в укреплении государственной власти за счет компромисса с наименее лояльными группами населения, которые составляли шесть из основных восьми племенных групп страны и которые до переноса столицы были источником опасности для центральной власти. Компромисс состоял как раз в приближении власти к центру их зоны влияния (Best, 1970; Hamdan, 1964; Clarke, 1971).
Нигерия
В Нигерии, освободившейся от колониального контроля Великобритании, столица переместилась из Лагоса, самого крупного города страны, в Абуджу. Вдохновителем этой идеи был генерал Муртала Мухаммед (1938—1.976), который пришел к власти в результате государственного переворота и вскоре был ранен повстанцами. Президент Шеху Шагар и продолжил его дело и перевел ряд министерств в Абуджу, но более решительные и решающие шаги в этом направлении были предприняты генералом Бабангидой в 1985 году.
Характеризуя степень катастрофичности ситуации со старой нигерийской столицей, африканский географ Мобогунжи метафорически назвал ее «районом бедствия, принявшим форму города». По всеобщему признанию, Лагос после приобретения страной независимости превратился в город с чрезвычайно низкими стандартами качества жизни и с трудом поддающийся управлению. Начиная с 1960-х годов нигерийская столица росла на 11–15 % в год, что создавало невероятные проблемы с транспортом и жильем и, конечно, никак не предполагавшуюся генеральными планами города нагрузку на его урбанистическую инфраструктуру (Falulu, 2003).
Но более фундаментальной политической задачей перемещения столицы здесь было объявлено укрепление центральной власти и усиление центральности столицы.
Во-первых, перенос позволил сместить столичный город ближе к геометрическому центру страны, между историческими Севером и Югом. Этот центр, казалось, создавал лучшие условия для администрирования территорий и замирения тех племен, которые в течение многих лет были непричастны к управлению или находились слишком далеко от политического и коммерческого центра государства. Важно отметить, что в Лагосе традиционно доминировали африканцы племени йоруба, что вызывало законное недовольство других этнических групп. Этнические и географические конфликты имели и религиозный аспект – противостояние по преимуществу мусульманского Севера христианскому Югу, где исторически находился центр политической власти. Смена столицы сулила, таким образом, преодоление или ослабление религиозных и этнических трений.