скими, экономическими или религиозными сообществами. Приведем несколько примеров для иллюстрации этого типа стратегии.
В 1862 году Румыния получила независимость и сделала своей столицей Бухарест, расположенный на стыке двух княжеств – Валахии и Молдовы. В 1598 году в связи с возникновением Речи Посполитой, унии Польши и великого княжества Литовского, столица была перенесена из Кракова в Варшаву, которая была ближе к Литве и выступала символом единства двух частей республики (Тархов, 2008). В 1858 году столица Никарагуа перемещается из Леона в Манагуа, который стал компромиссом между двумя главными городами страны, либеральным Леоном и консервативной Гранадой.
Когда одна из частей является более сильной и интегрирует (или подчиняет себе) более слабую сторону, она может себе позволить компромисс в виде размещения столицы на территории подчиненного или более слабого участника. Так в период Иберийской унии (1580–1640) серьезно обсуждались предложения о переносе испанской королевской столицы из Мадрида в Лиссабон.
При этом в контексте интеграции стратегия сторон иногда приобретает характер обмена quid pro quo. В таких ситуациях именно столичный статус как важный элемент символического капитала нации часто выступал в качестве предмета обмена, переговоров и компромисса между участниками национального пакта. Как фактор престижа, этот столичный статус мог обмениваться на какие-то более экономически осязаемые блага.
В некоторых случаях богатая или более сильная часть страны отдает статус столицы более слабой (или более бедной) части в обмен на финансирование определенных проектов или принятие на себя конкретных экономических обязательств, как это произошло, например, в США с избранием Вашингтона столицей. В таких случаях испытывающая большую нужду в финансах часть страны как будто платит валютой столичного статуса за сиюминутные экономические преимущества: деньги меняются на престиж.
В некоторых случаях во время выборов президент может посулить статус столицы определенному региону страны, как правило, колеблющемуся или неустойчивому, в обмен на политическую поддержку. Именно такую ситуацию мы описали на примере Южной Кореи (Economist, 2010). Схемы подобных компромиссов чрезвычайно интересны и заслуживают того, чтобы стать предметом специального анализа.
Примеры компромиссов, которые заключают относительно равномощные стороны, дают многие современные страны, а также ряд древних и средневековых государств. Яркие примеры такого рода мы находим в современной политической жизни – в США, Канаде, Австралии, Центральной Америке.
Вашингтон находится на границе исторического Севера и Юга и представляет собой своего рода законсервированный компромисс. В Канаде Оттава стала компромиссом между англоязычным Торонто и франкофонами Монреаля, между провинциями Онтарио и Квебеком. Канберра – тоже своего рода пространственный компромисс между двумя крупнейшими городами – Мельбурном и Сиднеем. В 1865 году в Новой Зеландии столица была перенесена из Окленда, который продолжает оставаться главным экономическим центром, в Веллингтон, который находится примерно посередине страны – между Северным и Южным островами, главными территориями государства.
В Нигерии перенос столицы в Абуджу был попыткой найти политически нейтральный город, который бы стал компромиссом между мусульманским Севером и христианским Югом. Столица Евросоюза Брюссель расположена на границе галльского и германского миров, а внутри самой Бельгии – на границе франкофонов и фламандцев. По той же причине первоначальной столицей Священной Римской империи был избран Аахен, столица Карла Великого, на границе германского и галльского миров. Компромиссом между Нижним и Верхним Египтом стала древнеегипетская столица Мемфис.
2. Стратегия многополярной интеграции
В отличие от стратегии компромисса здесь нет явно выраженных двух сторон, которые могли бы договориться по поводу промежуточной точки, и сама геометрия размещения власти играет подчиненную роль. Как и в первом случае, целью государства является идентификация нейтрального места, который бы уравновесил всю систему государства, но эта нейтральность далеко не всегда может найти себе географическое выражение в виде геометрического центра и абсолютных значений расстояний.
Такая интеграция происходит или в гомогенных обществах, или в обществах, где существует большое множество различных этнических или религиозных групп и где трудно исчислить хотя бы приблизительную их точку равновесия и компромисса. Наиболее типичен этот тип интеграции для тех стран, где есть множество субъектов интеграции – этнических или субэтнических групп, штатов, земель.
В таких случаях государство ищет возможности утвердить федералистские принципы управления, пытаясь создать для этого подходящую среду, что иногда приводит к реформам и реконструкции страны. В этих странах требуется более сложная и многосторонняя балансировка интересов, которая выходит за пределы геометрических просчетов промежуточности. Таким местом часто служит нейтральная точка, вынесенная за пределы экономического центра. Примерами стран такого рода, опирающихся на концепцию многополярной интеграции, представляются Швейцария, а также Бразилия и Казахстан. Их столицы не находятся в геометрическом центре.
3. Стратегия исторической интеграции
Во многих случаях нации, недавно освободившиеся от колониального господства, долго оторванные от своей сугубо национальной почвы и истории или длительное время разделенные, пытаются воссоединиться со своим прошлым и возвращают столицу непременно в старое место. Эта стратегия относится к нациям с разорванной судьбой, проблемами хронических дислокаций и политического разделения, история которых оказалась расколотой или внешними завоевателями, или особенностями их собственной политической истории. Столица в контексте исторической интеграции становится своего рода скрепой или клеем, которая соединяет прошлое с будущим и подобно живой воде сбрызгивает тело больного героя. Предмет интеграции здесь не столько места, сколько отрезки времени.
В новой столице, организованной на старом месте, пространство как бы впадает в национальное время. Подобные переносы мыслятся национальными лидерами не столько как смены, но как восстановления подлинных столиц.
Примерами стран, где такой принцип размещения играл решающую роль, могут служить Греция, Израиль, Италия и Монголия. Эти страны возвратили или пытаются возвратить свои столицы в свои древние центры – Афины, Иерусалим, Рим и Каракорум.
На азиатском континенте примерами подобного рода в какой-то мере могут служить Шри-Ланка и Индия. Новая административная столица Шри-Ланки, как мы видели, расположилась в непосредственной близости от старой доколониальной королевской столицы. Переезд столицы из Калькутты в Дели приблизил новую столицу к созвездию из семи древних столиц Индии – Махраули, Сири, Джаханпаннаху, Туглакабаду, Фирозабаду, Пурана-Киле и Шахджаханабаду. И, конечно, к древней Индрапрастхе из Махабхараты.
Элементы подобной мотивации мы видим также в случае современной Германии: Берлин как бы восстанавливает связь времен и становится инструментом в том числе и исторической интеграции. Подобные мотивы есть и в других постколониальных странах, которые учитывают расположение старой королевской столицы или древних культурных центров, которые часто не сохранились, при основании нового города. Нечто подобное мы видели, например, в Нигерии. Эти старые новые столицы часто противопоставлены более крупным, индустриально развитым и современным городам в этих странах – Иерусалим сионистскому и модернистскому Тель-Авиву, Афины – более экономически важным Солоникам, Рим – промышленно-развитому и инновационному Милану, Каракорум – Улан-Батору.
Через тонкое ушко пространства древней столицы нация соединяется со своим воображаемым временем, разорванным историей, восстанавливает нарушенную связь времен, собирает вместе прошлое и будущее нации. Эти столицы врачуют историческую память, оживляют забытые национальные символы и возвращают прошлое, погребенное под пеплом веков или десятилетий подчиненного положения или прерванного полета истории своего сообщества.
4. Стратегия экономической интеграции
Выбор стратегии экономической интеграции наиболее характерен для этнически гомогенных стран, таких как Япония, Тайвань или Южная Корея. Главной причиной избрания такого рода стратегий является неравномерное распределение богатства и возможностей на территории стран. Целью таких переносов является как развитие территории, так и развитие населения, проживающего на этой территории.
Стратегия экономической интеграции и сбалансированного развития экономического пространства страны акцентировалась также в таких государствах, как Бразилия, Южная Корея, Россия, Казахстан, Танзания, Берег Слоновой Кости и многих других странах. Во всех этих случаях она предполагала развитие национальной экономики и подразумевала более высокие темпы интеграции и развития территорий и населения далекоотстоящих от исторического ядра страны.
5. Стратегия альтернативного позиционирования
Если в стратегиях, обсужденных выше, речь шла о внутренних интеграциях социума, то в стратегии альтернативного позиционирования страны акцентируется интеграция с внешними странами или цивилизациями. Попытка интеграции во внешние цивилизации и утверждение своей новой или обновленной культурной идентичности осуществляется в том числе и за счет переноса столицы страны. Страна своей столицей часто тянется туда, где ей кажется, что находится сейчас солнце, подобно комнатному растению, которое направляет свой стебель в сторону источника света.
В период нового времени одним из толчков или импульсов для переориентации или смены культурной идентичности страны могла быть модернизация. Перенос столицы служил в таком случае знаком модернизации государства. Такова была ситуация со столицами Российской империи в эпоху Петра Великого и Японии в эпоху Мейдзи. Движение к Токио началось уже сегуном Токугава Иэясу, который перенес центр военной власти в основанный им в 1603 году город Эдо, старое название Токио (поэтому эпоху Токугава называют еще эпохой Эдо). Тем не менее этот перенос по-настоящему состоялся только в эпоху Мейдзи, когда новая столица открыла Японию окружающему миру, прервав многолетнюю закрытость сегуната.