[35]. Однако в наиболее общем случае приматным считается такой город, который играет непропорционально большую роль в жизни государства. При этом речь идет не обязательно о его абсолютных размерах, но о его размерах и роли по отношению к остальным городам в стране. Консенсус урбанологов состоит в том, что столичный статус является той переменной, которая во многих случаях определяет первенство (primacy) города.
Абсолютное большинство политических столиц мира являются приматными городами: только в 25 из 146 относительно крупных стран столица не находится в самом крупном городе (Datcher, 2000: 373–374). Это около 83 % всех государств. Однако многие экономисты считают феномен приматного города более характерным для экономически отсталых государств. В таких государствах приматные города часто отсасывают ресурсы из остальной страны и в связи с этим воспринимаются в качестве паразитических.
Важно отметить, что по определению у столиц нет специальной экономической функции. Но размер столицы и ее место и роль в стране, безусловно, оказывают серьезное влияние на развитие национальной экономики.
В целом ряде работ экономисты, политологи и географы поставили вопрос о причинах приматности и диспропорционального роста столичных городов.
Американские экономисты Альберто Эйде и Эдвард Глэзер приходят к выводу о том, что тенденция к совпадению приматности и столичности особенно четко проявляется в недемократических, нестабильных или коррумпированных государствах (Ades, Glaeser, 1995). В нестабильных государствах правительствам особенно важно создать привилегированный доступ к материальным благам для жителей приматных столичных городов в виде субсидий или более низких налогов, чтобы предотвратить или ослабить политические волнения в непосредственной близости от своего местопребывания. Кроме того, близость к центру принятия решений, согласно их мнению, увеличивает шансы на безнаказанную вовлеченность в нелегальные формы экономической деятельности (например, получение или дачу взяток). Чем менее демократической является страна, тем легче бывает воплотить в жизнь подобные стратегии (Ades, Glaeser, 1995). По подсчетам Эйде и Глэзера, в государствах, где не уважаются права человека, столицы в среднем на 45 % больше тех стран, где права человека соблюдаются[36].
Немецкий исследователь Рейхарт указывает и на другую причину, связанную с системой законодательства и информационными преимуществами (Reichart, 1993). Поскольку законы принимаются в столице, удаленность от политического центра создает преимущества – например, возможности лоббирования и быстрого реагирования на смену законов – для тех, кто находится ближе к центру. Этот фактор действует более явно в политически нестабильных государствах (Turner & Turner, 2011: 21).
В коррумпированных государствах возникает также особая рента от столичного положения, которая обеспечивает более высокий уровень жизни и доходов в столице. Она позволяет монополизировать ресурсы государства и создавать столичные очаги или рукава богатства. Коррумпированная бюрократия в таких странах, как правило, контролирует всю экономическую жизнь. Чем больше роль правительства и бюрократии, тем более критично пребывание в столице для бизнесов и лоббистов и тем стремительнее растет этот город и крупнее становится. Примерами таких стран могут служить Аргентина – здесь выдача лицензий на внешнюю торговлю сосредоточена в столице Буэнос-Айресе – и Россия, где торговля нефтью и газом, которые добываются в других регионах, сосредоточена в Москве.
Однако существуют и более универсальные законы, которые определяют первенство, диспропорционально высокие темпы роста и более высокие доходы для столичных городов (конечно, редко сопоставимые по своим масштабам и формам с коррумпированными странами).
Перераспределение доходов в пользу столичного города происходит в основном в результате четырех групп факторов, большинство из которых были описаны немецким урбанологом Циммерманом.
1. Наиболее непосредственным преимуществом столичного города является наличие большого количества рабочих мест в государственном секторе, что является прямым результатом пребывания в городе правительства. Правительство также обеспечивает такому городу и столичному региону в целом высокий уровень спроса на товары и услуги, которые он потребляет. Учитывая то, что во многих странах государство является самым крупным работодателем, экономические преимущества такого устройства для столичного региона могут быть чрезвычайно высоки и поддаются количественной оценке. По мнению немецкого исследователя Дашера, который сравнивал настоящие и бывшие региональные столицы Германии, прирост рабочих мест, непосредственно связанный со столичным статусом города, составляет примерно 7 % общего уровня занятости в столичном регионе (Dascher, 2002).
2. Второй тип преимуществ связан с тем, что столица привлекает частные группы и организации, которые непосредственно связаны с работой национального правительства (неправительственные фонды и организации, лоббистов, консультантов, политические партии, посольства, частные исследовательские институты и тому подобные организации). Например, в случае Германии вклад в экономику столицы такого рода организаций составляет примерно 4 % ВРП (валового регионального продукта).
3. Многие частные фирмы также оказываются в столице, являясь поставщиками, субконтракторами и консультантами организаций второй группы. Примером таких частных фирм могут служить компании, занимающиеся программным обеспечением и информационными технологиями.
4. Столицы приобретают также массу естественных экономических преимуществ в связи со своими символическими и инновационными функциями, а также личным потреблением и особенностями стиля жизни работников государственной администрации. Например, в результате переноса столицы Германии в Берлин город стал главным туристическим центром страны. Туризм приносит некоторым столичным городам до половины общей суммы их доходов (Zimmerman, 2010; Hall, 2002).
Столичным городам также удается финансировать сети культурных, просветительских и образовательных учреждений, которых нет в других городах страны. Кристоф Дашер говорит в этой связи о «локомотивном эффекте столичных благ» для экономики и стиля жизни города, которые определяют его привлекательность, его более высокие доходы и темпы роста (Dascher, 2000: 59). Эта группа факторов слабо поддается количественному учету.
Таким образом, жители столицы являются главными бенефициарами публичных благ, которые финансируются в равной степени всеми жителями страны. В этих обстоятельствах жители столицы получают наибольшие преимущества от столичных благ, а жители периферии – наименьшие, в результате чего нарушается принцип «фискальной эквивалентности». В экономических терминах эту ситуацию можно описать как отрицательную экстернальность или внешний эффект (externalities) столичности по отношению к благополучию других регионов страны.
Кристофер Дашер говорит в этой связи об эффекте «порчи» столичных или общественных благ (public goods), диспропорционально сконцентрированных в столицах, по мере увеличения расстояния населенного пункта от политического центра. Сидней и Ричард Тернеры показывают, что столичный статус также является причиной более высокого уровня доходов в столичном регионе (Turner & Turner, 2011).
В связи с этими экономическими преимуществами столиц Циммерман пишет о двух возможных типах социально-экономических задач или приоритетах для различных стран, которые могут ориентировать их или на равенство или на экономическую эффективность (Zimmerman, 2010: 764–765).
В том случае, когда приоритетом государства является достижение идеалов фискальной эквивалентности и социальной справедливости, столичные преимущества рассматриваются с точки зрения дистрибутивного механизма. Ими наделяются те регионы, которые удалены от крупных экономических центров страны и/ или лишены других естественных преимуществ, что особенно характерно для федераций. Напротив, в тех случаях, когда приоритетом является экономический рост, государства предпочитают руководствоваться аллокативным принципом, который учитывает агломерационные преимущества, естественным образом создающиеся столицами. Последние могут и должны быть использованы на благо национальной экономики в целом.
Подводя итог, можно сказать, что приматность столичного города может быть благом или злом в зависимости среди прочего и от тех целей, которым она служит. В случае небольших государств (например, стран Восточной Европы) экономически целесообразно сохранять столицу в приматном городе, поскольку в таком случае приматность будет оказывать положительное стимулирующее влияние на всю экономику страны (Ibid., 766). Поэтому приматность или моноцефальность – более радикальная характеристика или степень приматности – может быть вполне органична для небольших государств[37]. Напротив, в территориально крупных государствах излишняя приматность может оказывать чрезвычайно негативное влияние на экономику.
Существуют и другие удачные попытки экономического описания приматности и ее влияния на экономические успехи, которые апеллируют к несколько другим категориям.
Американский экономист Вернер Хендерсон выделяет два типа издержек, которые связаны с приматностью и доминированием столичного города. Первый род издержек он называет внутренними издержками городов большого размера, подразумевая под ними пробки, давки, проблемы окружающей среды, длительное время, необходимое для того, чтобы достичь места работы, общее падение качества жизни. Второй вид издержек, внешние издержки, подразумевает высокие и часто сразу незаметные расходы, связанные с инвестициями, специальной инфраструктурой и ее модернизацией, необходимые для поддержания жизни в таких сложных городах. Этот вид издержек покрывается за счет национального бюджета и становится тяжким бременем для всей страны. Фактически эти расходы осуществляются за счет других городов государства (Henderson, 2002: 95). Перефразируя эту мысль Хендерсона, можно сказать, что совокупные социальные издержки излишне больших городов превосходят сумму частных доходов, которые получаются из преимуществ экономик масштаба и агломерационных эффектов.