Надо помнить, что каждый годъ въ нижнюю палату представляютъ проэктъ, по которому женщины могутъ быть избранными въ палату и занимать мѣста судей и администраторовъ. Довольно того, что находится извѣстное число депутатовъ — членовъ парламента, мужчинъ, готовыхъ стоять за такой законъ. И число ихъ растетъ. Эта капля продолбитъ камень. Нигдѣ, въ сколько-нибудь образованныхъ слояхъ лондонскаго общества вы уже не наталкиваетесь на что-либо, принципиально враждебное идеѣ расширенія правъ женщины. Для этого англійская женщина, начиная съ шестнадцати лѣтъ, слишкомъ свободна и самостоятельна, не такъ еще, какъ американка, но больше француженки и нѣмки. Если она умна и наблюдательна, она ничего не боится, и разъ извѣстная идея западетъ ей въ голову, она будетъ преслѣдовать ее неустанно.
Въ донцѣ 60-хъ годовъ еще почти не существовалъ въ Лондонѣ и въ университетскихъ городахъ — въ Оксфордѣ и Кембриджѣ—типъ студентки, а теперь существуетъ. Молодыя дѣвушки слушаютъ и общіе, и спеціальные курсы. Въ университетскихъ городахъ образовались коллегіи для женщинъ, правда, по образцу мужскихъ. Изучать медицину не считается уже вовсе чѣмъ-нибудь безнравственнымъ или даже страннымъ. Въ послѣдніе годы множество образованныхъ женщинъ — замужнихъ и дѣвушекъ — отдаются изученію разныхъ общественныхъ золъ и недуговъ и, прежде всего, угнетенному и безпомощному положенію женщины въ трудовой народной массѣ. И всѣ эти англичанки, способныя самоотверженно отдаваться дорогимъ для нихъ задачамъ, очень хорошо знаютъ, что безъ извѣстныхъ коренныхъ реформъ законодательнаго характера женщинѣ невозможно будетъ дѣйствительно «эмансипировать» себя. И въ Англіи до сихъ поръ мужчина слишкомъ преобладаетъ во всѣхъ смыслахъ и направленіяхъ вдобавокъ, въ мелко-буржуазной и рабочей массѣ онъ часто грубъ, подверженъ пьянству, становится тираномъ семьи, склоненъ къ побоямъ и ко всякаго рода оскорбительнымъ выходкамъ. Чтобы бороться противъ этого, недостаточно прибѣаать къ правосудію, а надо пріобрѣсти права.
И этотъ лозунгъ сдѣлался уже общимъ и для свѣтскихъ, самыхъ фешенебельныхъ франтихъ Лондона, и для трудовыхъ серьезныхъ женщинъ и дѣвушекъ средняго общества. И нагляднымъ признакомъ такого движенія явились въ тѣ-же годы женскіе клубы.
Я слышалъ объ нихъ толки и до послѣдней моей поѣздки въ Лондонъ. Разумѣется, англичане старшего покроя, разсказывая вамъ объ этихъ клубахъ держались шутливаго и пренебрежительнаго тона, забывая, что, рано или поздно, женщины, да еще въ такомъ городѣ, какъ Лондонъ, должны были придти къ тому заключенію, что онѣ имѣютъ полнѣйшее право заботиться о предоставленіи себѣ средствъ пріятно проводить время, имѣть и внѣ дома и умственный, и матеріальный комфортъ. Такъ онѣ и стали поступать, и Лондонъ, къ концу столѣтія, уже насчитывалъ много женскихъ клубовъ, и очень роскошныхъ, и средней руки, и совсѣмъ скромныхъ. Въ нѣкоторыхъ — женщины, по примѣру мужчинъ, совершенно обособили себя, не допускаютъ такъ называемаго «сильнаго» пола, ни въ дѣйствительные члены, ни даже въ качествѣ гостей. Но такъ вѣдь поступаютъ всѣ почти безъ исключенія лондонскіе мужскіе клубы. Они ревниво ограждаютъ свои статуты, они хотятъ быть у себя въ полномъ смыслѣ, т.-е. не стѣсняться присутствіемъ прекраснаго пола, сидѣть въ какихъ-угодно позахъ, или лежать, играть на билліардѣ безъ сюртуковъ, чувствовать себя даже свободѣе, чѣмъ дома. To же пожелали имѣть и женщины. Но не всѣ лондонскіе женскіе клубы держатся такихъ строгихъ правилъ. Они поступаютъ разумно и послѣдовательно. Членамъ ихъ прежде всего хочется доставлять себѣ серьезныя развлеченія; для этого они устраиваютъ у себя лекціи и бесѣды; а до сихъ поръ все-таки же мужчины, по этой части, подготовленнѣе и бойчѣе женщинъ, и ихъ приглашаютъ, какъ лекторовъ. Допускаются они въ извѣстные дни, во многихъ лондонскихъ женскихъ клубахъ, въ качествѣ гостей и на вечера, и на лекціи, и на дообѣденный чай.
На одинъ такой five о’clock былъ приглашенъ и я въ клубъ, помѣщавшійся около перекрестка Риджентъ-стритъ и Оксфордъ-стритъ. Ввела меня туда немолодая уже особа, писательница, интересующаяся философіей; я съ ней и познако-мился черезъ профессора философіи. Это одинъ изъ самыхъ старыхъ женскихъ клубовъ Лондона. Помѣщался онъ не роскошно — въ двухъ-трехъ комнатахъ. Меня пригласили къ пяти часамъ и я нашелъ въ красиво декорированномъ небольшомъ салонѣ кружокъ въ десять-двѣнадцать дамъ и дѣвицъ, изъ которыхъ нѣкоторыя были совсѣмъ молоденькія. Сервированъ былъ чай съ сандвичами, и хозяйки весьма мило угощали мужчинъ — одного профессора, одного журналиста и одного китайца, секретаря или атташе посольства, довольно бойко, но съ забавнымъ акцентомъ говорившаго по-англійски.
Судя no этому клубу, въ лондонскихъ женскихъ кружкахъ, желающихъ помогать расширенію правъ женщины — вы не находите ничего рѣзко тенденціознаго. Вы попадаете въ гостиную хорошаго тона, безъ претензій, безъ чопорности и безъ какихъ бы то ни было выходокъ женской эмансипаціи дурного тона.
Я не буду произносить никакихъ приговоровъ о судьбахъ женскаго вопроса въ Парижѣ и въ Лондонѣ. Но лично мнѣ сдается, что вопросъ этотъ пойдетъ въ Англіи серьезнѣе и толковѣе, чѣмъ во Франціи, потому что, давнымъ давно, въ англійской жизни женщина иначе сознаетъ себя, привыкла, даже и въ обезпеченномъ, богатомъ классѣ, серьезно относиться къ своимъ правамъ и обязанностямъ. Вся мораль англичанъ сводится къ внутренней свободѣ и къ независимости личности. Такъ воспитываются и мальчики, и дѣвочки. Все, что несправедливо — возмущаетъ ихъ и въ юности, и въ старости. Но съ теченіемъ вѣковъ накопилось много неправды въ государственной и общественной жизни, которая выдавалась за правду, и женщины, подчиняясь во всемъ мужскому авторитету, мирились и съ своей долей, и со многимъ, что обездоливаетъ до сихъ поръ всѣхъ, кто не имѣетъ привилегированнаго положенія. Но разъ голова ихъ заработала въ другомъ направленіи— онѣ не остановятся на полпути.
Съ такимъ чувствомъ покинулъ я Англію и Лондонъ въ началѣ іюля 1895 г. Можетъ быть, по сю сторону Канала, броженіе разрушительныхъ идей въ Парижѣ и скорѣе отразится на судьбахъ женскаго вопроса; но въ Лондонѣ, какъ центрѣ британской жизни, дѣло будетъ поставлено прочнѣе, потому что оно скорѣе найдетъ себѣ поддержку въ нравахъ. Въ Парижѣ идеалъ — разрушеніе; а не созиданіе. Въ Лондонѣ какъ разъ напротивъ; тамъ подкапываются подъ старое запѣмъ, чтобы замѣнить его чѣмъ-нибудь болѣе устойчивымъ.
Судьбѣ угодно было, чтобы въ Лондонѣ, а не въ Парижѣ жилъ, работалъ и умеръ тотъ нѣмецкій еврей, который придалъ соціализму научно-философское обоснованіе и повліялъ всего больше на умы и воззрѣнія теперешнихъ вожаковъ соціализма и во Франціи, и въ Германіи, и въ другихъ странахъ.
Съ Марксомъ я не имѣлъ случая познакомиться въ сезонъ 1868 года. Тогда о немъ и въ Лондонѣ говорили — даже въ радикальныхъ кружкахъ — не особенно часто.
О немъ, какъ личности, о его семействѣ, домашней обстановкѣ, привычкахъ, вкусахъ, діалектикѣ, выходкахъ темперамента — я много слыхалъ отъ одного изъ нашихъ ученыхъ соціологовъ, который подолгу живалъ въ Англіи въ 70-хъ и 80-хъ годахъ.
Отъ него узналъ я, еще до смерти Маркса, что онъ успѣшно занимался русскимъ языкомъ, слышалъ и то — какъ мой знакомый засталъ его разъ съ русскимъ романомъ въ рукахъ. Отъ русскаго пріятеля получилъ я и письма къ старику Энгельсу, надолго пережившему своего друга и руководителя, Маркса. Энгельсъ считался всегда какъ-бы alter ego знаменитаго соціалиста, его лейтенантомъ и знаменоносцемъ.
Энгельса я нашелъ въ самомъ Лондонѣ, въ отдаленномъ тихомъ кварталѣ, въ небольшомъ трехъэтажномъ домѣ. Онъ жилъ, какъ человѣкъ съ хорошимъ достаткомъ, да и никогда не зналъ, кажется, нужды и заброшенности эмигранта.
Это былъ въ іюлѣ 1895 г. — старикъ хорошаго роста, державшійся довольно прямо, не очень сѣдой, съ головой крупныхъ размѣровъ, неправильными, но скорѣе симпатичными чертами лица и добродушно-игривой усмѣшкой безцвѣтныхъ глазъ. Въ Герыаніи вы встрѣчаете такихъ отставныхъ профессоровъ.
Хотя я отрекомендовался ему по немецки, но разговоръ почему-то пошелъ на французскомъ языкѣ. Энгельсъ говорилъ на немъ свободно и съ довольно пріятнымъ акцентомъ. Сидѣли мы въ его обширномъ, свѣтломъ кабинетѣ—библіотекѣ, вмѣщавшей не одну тысячу томовъ… Поговорили мы сначала о нашемъ пріятелѣ—и вообще, о Россіи; Энгельсъ много зналъ о русскихъ дѣлахъ и разныя слова, вродѣ „земство" „и община" — произносилъ старательно и чисто. Старикъ разговорился и приказалъ подать бутылку краснаго вина.
Разумѣется, рѣчь зашла объ ученіи Маркса… Тутъ сейчасъ-же зазвучала у Энгельса непоколебимая вѣра въ безусловную истину того, что его учитель установилъ, какъ роковой всемірный законъ общественнаго развитія. Все держится на экономическихъ устояхъ. И нѣтъ въ мірѣ никакихъ явленій, вплоть до творчества и изящнаго искусства, которыя не были бы прямыми продуктами матеріальныхъ экономическихъ причинъ.
He желая вступать въ принципіальный споръ, я усомнился, чтобы одни только бытовыя хозяйственныя условія — заработокъ и кусокъ хлѣба — сдѣлали, напр., то, что изъ нѣмцевъ создалась первая музыкальная нація. Другія націи — французы и англичане, не пріобрѣли такихъ же способностей — и въ сходныхъ экономическихъ условияхъ.
Энгельсъ пришелъ въ волненіе.
— Такого вопроса не разрѣшишь въ полчаса! вскричалъ онъ.
"Конечно, подумалъ я, но надо марксистамъ быть всегда приготовленными къ подобнымъ возраженіямъ".
На прощанье Энгельсъ подарилъ мнѣ свою нѣмецкую брошюру. И, когда я прощался съ нимъ я — глядя на этого, еще очень бодраго и стойкаго старика — никакъ не ожидалъ, что къ осени того же года онъ уже будетъ лежать подъ землею.
И теперь, кажется, нѣтъ въ живыхъ уже ни одного такого alter ego Маркса, какимъ былъ Энгельсъ.
XI
Служилые классы во Франціи. — Военные до и послѣ Франко-Прусской войны. — Чиновничество. — Суды. — Католическое духовенство. — Войско въ Англіи. — Земское представительство. — Англійскіе «Boards». — Духовенство. — Судъ и судебные нравы по ту сторону Канала. — Полиція въ Парижѣ и Лондонѣ.— Ея отношеніе къ публикѣ