три или четыре дома. Остальную площадь плотно накрывала оплывающая клякса лавового потока, который подобно гною из лопнувшего чирья, выплеснулся на улицу из холмика, что за час с небольшим вырос посреди автостоянки у торгового центра. По счастливой случайности никто серьёзно не пострадал, ожоги средней степени тяжести не в счёт, да и те достались тем, кто вместо немедленной эвакуации решил запечатлеть редкое явление на камеру мобильного телефона и сделать селфи. Ну и прилетело, чего уж тут.
Глянув на развалины, Светлов старший развернул машину и направился в город. Две квартиры, доставшиеся от деда с бабкой, отец сдавал в наём. Переться в «двушку» не имело смысла, а вот квартиросъёмщикам четырёхкомнатной «сталинки» пришлось потесниться. Светлов не стал выгонять молодую семью на улицу, совесть не позволила. Мать попробовала что-то вякнуть, но наткнувшись на грозный взгляд мужа, предпочла оставить своё мнение при себе. Квартиранты сами съехали через десять дней. Куда, не сказали. Судя по намёкам, молодожёны получили работу по специальности в каком-то закрытом научном центре. А где расположено заведение они упорно молчали. Подключив связи, отец выяснил, что молодых перебросили в другой мир. В стране объявили военное положение, Университет закрыли до лучших времён, а Светлову Егору Дмитриеву вручили повестку…
Беспомощный взгляд отца, паника в глазах матери, недоумение в голосе сестры, затем военкомат, скомканное прощание и поезд, который под мерный стук колёс, уносит новобранцев к месту службы. Потом были учебка, рота разведки ДШБ. Багдад. Смерть всюду и рядом. Горячий и ледяной песок, потрескавшиеся без воды губы. Магия и колдуны. Ранение. Короткий отпуск после госпиталя на Диане. На побывку домой приехал совершенно другой человек. Наивный молодой мажор, привыкший всё получать на блюдечке с голубой каёмочкой, почил в муках, и был навечно похоронен в политых кровью песках Ирака. Война перековала парня, превратив его в боевого пса, смотрящего на людей через прорезь мушки и коллиматорный прицел. Ледяной холод смерти, прошедшей на волосок от Егора, навсегда отразились в глазах. Изменения не остались без внимания родителей. Мать ударилась в слёзы, а отец утянул сына на кухню и сам плеснул «по соточке». Выпили не чокаясь.
Неделя промчалась быстрее пули. Пожав руку отцу, расцеловав мать и повзрослевшую сестру, поступившую на медицинские курсы, Егор вернулся в часть, где получил предписание с направлением на краткосрочные офицерские курсы в учебном центре, расположенном на одном из миров с разницей времени «три к одному» с Землёй. Три земных месяца спустя взвод младшего лейтенанта Светлова, усиленный приданным десятком боевых магов, участвовал в освобождении Багдада от захватчиков. Операция прошла без сучка и задоринки, ни одного человека безвозвратных потерь. Семеро раненых, один из них «тяжёлый». После зачистки города полку дали несколько дней отдыха и перебросили в Египет, где военная коалиция нескольких стран безуспешно пыталась противостоять мерзким тварям с пёсьими головами — почти точной копией древнеегипетского бога Анубиса. Проклятые твари перли как лемминги на берег моря, их не смущал размен десяти и даже сотни бойцов на одного человека. Размен… В Египте Егор понял, что смерть не всегда является конечной точкой существования. Ожившие мертвецы и армии зомби, будто сошедшие с экранов голливудских фильмов ужасов, существенно расширили его границы восприятия. Специальные подразделения магов сжигали погибших и раненых, вокруг ран которых появлялась «черная хворь» — темная сыпь с многочисленными гнойничками. Заражённый человек был обречен, умирая через три дня от появления первого гнойника и перерождаясь в смертельно опасную тварь. Единственным лечением от проклятия собакоголовых тварей служило очищающее пламя или пуля, вышибающая мозги. Ежедневный утренний и вечерний осмотры оказались единственной профилактикой от насылаемой жрецами заразы. В самом начале боёв Егор стал свидетелем сброса на позиции «Сайерет шакед» — израильский армейский спецназ, прикрывавшего правый фланг полка Егора, нескольких плазменных «искорок». После бомб образовалось несколько спекшихся песчаных блинов, пышущих нестерпимым жаром на десятки метров вокруг. Заживо сгорело около сотни человек и семь магов, прозевавших атаку псанов, которые сумели незаметно подвести к позициям израильтян «пузыри» — магические конструкты, начинённые зачарованной дробью, стрелами или гранатами. Зачастую «пузыри» несли в себе несколько видов вооружения и действовали комплексно. В тот раз псаны изменили себе и начинили конструкты серым порошком. Послав в атаку несколько сотен рядовых бойцов и ударив по щитам, жрецы псанов отвлекли внимание магов и офицеров ЦАХАЛ. Корёжившие землю магические «тектоники» кого угодно заставят отвлечься на противодействие, а если к ним добавить плавящиеся от неизвестной волшбы закопанные в песок танки (пока там свои маги найдут противодействие и навешают на железо очередную рунную цепочку) несколько огненных смерчей, прущих в лоб, то мелочь вроде «пузырей», атаку которых вполне успешно отражают ротные стационарные «кольчуги» и личные щитовые артефакты солдат, становится никому не интересной. На чём израильские офицеры и прикомандированные к ним маги погорели. Бойцы, угодившие в серый дым из лопнувших «пузырей», за несколько секунд превращались в очень шустрых ходячих мертвецов, которые накидывались на бывших товарищей. Вскоре большая часть живых перешла в иной разряд или обзавелась черными гнойниками. Спасая положение, командир израильтян вызвал огонь на себя…
В Египте была не война. Нет, не война. Во фронтовой полосе бывшей курортной страны царил настоящий ад. Казалось, будто библейские демоны вырвались из преисподни наружу и испытывают людей на прочность. Убийственная, самая черная магия сошлась в поединке со смертельным оружием и не менее смертельной магией. Егор давно перестал считать, скольких псанов он лично отправил на суд их проклятых божков. Много. Очень много. Бывало, к вечеру пирокинетики и специальные команды огнемётчиков сжигали настоящие валы из мертвых тел псанов, а медики и менталисты, наскоро пробежавшись по позициям, обычно отправляли в тыл одного-двух (минимум) сошедших с ума. Несчастных обездвиживали магическими путами и погружали в сон. Глядя на смертельно уставших магов и утирающих пот менталистов, становилось ясно, что пока идут боевые действия с псанами, без работы последние не останутся. Человеческая психика не выдерживала ужасов ежедневной бойни. Как бы Егор не корил себя и не проклинал, но в душе он воспринимал очередное ранение, как чудо и манну небесную, которая избавила его от выматывающего душу ожидания смерти. Ранение оказалось банальным. Псаны сумели провести под землёй несколько големов-«скорпионов», хотя внезапной атаки у них не получилось. Прикрытие сработало оперативно, специальные «звезды» орков успели перебить каменных монстров, но совсем потерь избежать не удалось. Несколько бойцов, в том числе Егор, находившихся на переднем в тот момент крае обороны, получили многочисленные осколочные ранения и контузии от ударной волны взорвавшихся големов.
Сначала раненых вывезли в карантинный медсанбат, базировавшийся недалеко от Хургады. Пронаблюдав положенное время и не найдя причин для дальнейшего надзора, врачи дали добро на отправку подопечных в «специальный» госпиталь. Причём слово «специальный» последователи Эскулапа и Авиценны произносили с придыханием. Там, говорили они, вас, Егор Дмитриевич, поставят на ноги за три дня. В Таёжном обычный воздух лечит, не говоря про то, что магия мэллорнов сама по себе чудо, а о тантрийских колдомедиках уже легенды складывают! Повезло вам, Егор Дмитриевич! Будете как новенький, даже лучше нового. Вот увидите, помяните наше слово!
Действительно чудо. Неохватные двухсотметровые великаны никого не оставили равнодушным. Егор всякого за свою недолгую жизнь насмотрелся, но Лес — это что-то с чем-то. В него невозможно не влюбиться. Конечно, в медсанбате хватанули, сказав про три дня, но в госпитале необидно посмеялись, обещав уложиться в неделю. Каждый день, отмучавшись на процедурах, Егор шкандыбал к ближайшему мэллорну и подолгу сидел, прижавшись спиной к серебристой коре лесного великана. Благодарное дерево забирало у человека боль и тревоги, взамен даря покой и умиротворение.
— Я знаю, где построю дом после войны, — устроившись после вечерних процедур у облюбованного мэллорна, сказал Егор сержанту Шишкову, командиру отделения подчинённого Светлову взвода. — Здесь.
— О-о, командир! — пыхнул сигаретой и блеснул желтоватыми зубами Шишков. — Многие бы хотели тут остаться и домик сварганить, не один ты такой охочий. Я тут базарил с «мазутой» из соседней палаты. Танкисты в посёлок ходили и зуб дают, что Хозяйку видели. Прямо отпад, говорят. Чикса конкретная. Ради такой они сюда всем полком переедут. Прикинь, командир, настоящая эльфийка, типа из компьютерных побегушек или фэнтази. Во, во, — Шишков провел ладонями по телу описывая объёмы фигуры, — тока без бронелифчика.
— Ну, Шиша, — перейдя на позывной сержанта, Егор прикрыл глаза и упёрся затылком в пружинящую кору мэллорна, — такая красота бесхозной не бывает. Крутые тёлки всегда либо с «папиками», либо, ну, ты меня понимаешь. Не светит нам, Шиша.
— Да, ладно! Типа помечтать нельзя, — выпустил колечко сержант.
— Мечтать не вредно, — прошептал Егор, в мечтах которого кирпичик за кирпичиком строилось уютное семейное гнёздышко под кроной раскидистого мэллорна. — Помечтай, пока есть возможность. Завтра нас выписывают, там некогда будет хернёй маяться. Не сдохнуть бы.
— Эх, командир, зачем такой красывый мечта опошлил?!
На следующий день ворота госпиталя остались далеко за спиной. Пыхтя сизым солярным выхлопом, армейский «Урал» вывез выпущенный эскулапами народ на военную базу, где всему наличному контингенту до боли в мозговых извилинах накрутили хвоста инструкциями, всучили в лапы по автомату и направили на оцепление безымянного распадка. Таёжный почтил своим присутствием Президент и прочие высокопоставленные лица…