каналу эмоциональной связи и ощутил трепет ветра в каждом лепесточке и веточке, игру солнечных зайчиков на… коре и ток воды в капиллярах корней. По открытому каналу к нему потек медовый ручеек силы, моментально заполнивший резерв и подаривший краткое блаженство. У Вадима возникло приятное чувство, будто на грудь к нему взобралась пушистая кошка, которая свернулась уютным клубочком и мурлычет громче трактора. Сразу стало хорошо и спокойно, словно в ласковых объятиях бабушки.
— Вадим, очнись! — Испуганный женский голос вонзился в нирвану подобно керну буровой установки и разрушил радужный внутренний мир вселенского блаженства и спокойствия. Хлесткая пощечина разнесла его на мелкие осколки…
Белов с трудом отодрал веки друг от друга и поразился анимешным ошарашенным глазам Натальи, благо зрение после минутного отдыха вернулось и перестало устраивать безумные пляски цветных клякс. В эмоциональном компоте, который бил из добровольной сиделки, без поллитры или двух разобраться было невозможно.
— И что это было? — гневно спросил пострадавший от рукоприкладства.
— Это я тебя спрашиваю: что это было?! — старательно пряча испуг и беспокойство за вуалью напускного безразличия и гипертрофированного возмущения, рявкнула Наталья.
— Так, стоп, тайм-аут. — Приложив пальцы правой руки к раскрытой ладони левой, Вадим настороженно посмотрел на женщину. — Наташа, без рукоприкладства, пожалуйста. С тактом, с чувством, с расстановкой… повторяю, меня не бить, — рассказываешь причины, из-за которых ты решила изменить геометрию моего лица.
— Еще раз вздумаешь сдохнуть, я твою «геометрию» в девять на двенадцать отформатирую! Понял? — распалялась женщина, от стресса перейдя на язык дворовых разборок.
— Э-э-э… — Вадим принял сидячее положение, теперь его глаза могли служить наглядным пособием для художников-аниматоров из Страны восходящего солнца. — Все-все, видишь, живой я, как Ленин в мавзолее. Живой, успокойся, можешь даже потрогать: теплый я. С чего ты решила, что я помереть собрался?
— С чего решила, с чего решила… — прошипела Наталья. — Предупреждай заранее, когда вдругорядь вздумаешь посереть, побледнеть и перестать дышать. К тому же твоя аура совсем померкла. Навязался, родственничек, на мою голову. Хуже моих спиногрызов. От них-то я знаю чего ожидать, а терпеть твои фортели — увольте. Никаких нервов на тебя не хватит. То мрет он, то оживает. Век бы тебя не видела, оглоеда. Я тут с тобой поседею к вечеру… Хотела по щекам настучать, так изнутри так полыхнул, словно тебе прожектор в зад засунули. Засветился, как новогодняя елка, вот-вот живым пламенем возьмешься. Думала — все, отбегалась, сгорим сейчас к чертям собачьим.
— Поня-ятно… и давно ты, ми́ла моя, ауры видишь? — зацепился за многозначительную оговорку Вадим.
— Со вчерашнего дня, милок, — последовал язвительный ответ.
Наталья демонстративно отвернулась и принялась переплетать косу.
— Цыц, женщина!
— А ремнем?
— Сдаюсь, маленьких бить нельзя.
— То-то, смотри у меня…
Вадим улыбнулся. Короткая пикировка, словно лаялись старшая сестра и младший брат, сняла физически ощущаемое напряжение, повисшее в доме. Был еще один положительный эффект — шутливая перепалка позволила Наталье взять под контроль страхи и переживания, терзавшие ее.
— А серьезно?
— И серьезно и несерьезно, — всплеснула руками женщина.
— Все чудесатее и чудесатее… — Вадим потер глаза, присмотрелся к собеседнице. Потер еще раз: ничего не изменилось. Насыщенная аура, свойственная магам с доброй примесью эльфийской крови, продолжала укутывать женщину. — Иди ты ж, ёкэлэмэнэ, каруш то хар[21], забодай меня комар… пряздрявляю…
— Без тебя «пряздрявили».
— Ага, и кто? — моментально насторожился Вадим, уловив неслучайность оговорки. — Я его знаю?
— ЕЁ — да, знаешь, — с акцентом на «её» прозвучало в ответ.
— Дайте подумать… — Скинув с ног одеяло, Вадим соскочил с дивана. Удивительно, слабость прошла, будто и не бывало:
— Белобрысая эльфийка! — Указующий перст, словно в обвинительном жесте, завис над переносицей собеседницы. — Я хочу знать подробности! — безапелляционно заявил Белов.
— Присядь, — тяжело вздохнула женщина, перебирая пальцами поясок домашнего платья. — Не маячь перед глазами.
Вадим покорно приземлился на диван. Затянув на кончике косы широкую полосатую резиночку и картинно, словно девочка-поветочка, разгладив складки на платье, Наталья начала рассказ. Парень слушал не перебивая, отмечая про себя возникающие в повествовании лакуны, неувязки, логические нестыковки и изменения тона. Отличным подспорьем оказалось проснувшееся умение считывать эмоции. Таким образом, изучая эмоциональное отношение рассказчицы к прошлым событиям, слушатель обретал возможность получить полную картину. Раз Наталья, не без его неосознанной помощи, стала обладателем магического дара, то первые впечатления женщины были достаточно верными и правдивыми. Пресловутая женская интуиция оказалась не настолько пресловутой, о чем оркский шаман был прекрасно осведомлен. Чувства, пропущенные через призму магического восприятия, частенько отражали реальную картину.
— Все? — спросил Вадим, разглядывая одному ему видимую точку на противоположной от дивана стене.
— Все, — ответила рассказчица, исчерпавшая весь запас красноречия.
Затаив дыхание, Наталья краем глаза наблюдала за сменой выражений на лице Белова. По ходу рассказа Вадим постепенно проваливался в себя, исчезли веселые искры из глаз, чело пробороздили вертикальные морщинки сдвинутых бровей, от крыльев носа к губам пролегли хищные складки. Мальчишеская округлость щек сменилась взрослой прямотой линий и напряженностью мышц, шрамы на руках и обнаженном торсе побелели, сложившись в причудливую, завораживающую вязь тонких кружев. Юноша уходил, отдавая место рано повзрослевшему мужчине, привыкшему принимать решения и брать ответственность на себя. Обычный парень на глазах перевоплощался в воина, убийцу, чей взор замораживал холодом ледяной бездны, поселившейся в нем. Перед Натальей сидел сильный и опасный колдун с давящей аурой, накрывшей хозяина сверкающим коконом с кружащимися на поверхности изумрудными и черными полосами.
— Минут тридцать не беспокой меня, — приказал Вадим, вставая с дивана, — мне надо подумать.
Не смея возразить, Наталья покорно склонила голову, наблюдая из-под упавшей на глаза челки за высокой широкоплечей фигурой, скрывшейся в сумраке сеней. На нее снизошло понимание, что Белов — главный, главнее отца и деда, только сейчас слова о родственной связи обрели окончательный и глубокий смысл. Через несколько секунд тот, кого язык больше не поворачивался назвать недорослем, мальчишкой или парнем, даже его имя требовало вспоминать об отчестве, хлопнул входной дверью. Белов мелькнул за окном, стремительной походкой направляясь по дорожке из белого брусита к могилкам у корней могучего мэллорна. Потеряв из виду мужской силуэт, женщина принялась блуждать взглядом по предметам обстановки гостиной. Все мысли покинули голову, ставшую удивительно легкой. Наталья потеряла счет времени и сидела, застыв, словно бездумный истукан, и лишь прыгающий туда-сюда взор говорил, что она жива. Неожиданно ее глаза остановились на темном брусочке мобильника, который сиротливо лежал на комоде. Вспомнив о данном некогда обещании, женщина потянулась к телефону.
Медленно выщипывая выросшую вокруг памятников травку, Вадим размышлял.
Интуиция и логика не оставляли сомнений в том, что эльфийка не врала. Возможно, она не говорила всей правды, в чем ее достаточно трудно уличить, но лгать оперативница, как пить дать, не рискнула. Спецслужбы и так подорвали доверие к себе, поэтому засланная блондинка приняла мудрое решение раскрыть карты. В устроенном ералаше, по мнению спецслужб, просматривался след крылатых владык неба. Возможно… Не стоит сбрасывать со счетов правдоподобную версию. Между тем грубая работа менталистов никаким боком не вязалась с драконами. Прожженные интриганы просто не могли допустить настолько топорной ошибки и промахнуться с исполнителем. Или могли? Вряд ли, мастера фигурных «планов внутри планов» наверняка предусмотрели все возможные варианты событий и произвели необходимую корректировку. Жаль, пока невозможно докопаться до их истинных целей и приподнять завесу над скрытыми планами, что само по себе напрягает. Ожидание смерти хуже самой смерти.
Коснувшись кончиками пальцев портрета деда, Вадим задумался над собственными перспективами. В покое его не оставят, определенно. Сейчас его тревожило одно — какую линию поведения выбрать в общении с генералом Саниным и его людьми…
«Какого черта!» — подумал Вадим, присаживаясь на бархатное корневище и вытягивая ноги. Не будет он отныне кланяться. Хватит! Пусть эльфийка говорила правду, но это их правда, не его. Если госбезопасность и военные желают видеть его в своих рядах, то они грубо просчитались. Не на того напали.
Белов нежно вытер пыль с застывшего в камне изображения бабушки. Гладкая поверхность неприятно холодила кожу могильным холодом, и тем тоскливее и одновременно совестнее было смотреть в глаза бабы Поли, в которых застыл вечный укор внуку, бросившему дом на чужих людей.
Довольно с него предательств, он ничем не заслужил такого отношения к себе. Ничем… Вадим облокотился на памятник, словно пытаясь обнять призраки любимых стариков. В душе было пусто, мертвые отказывались разговаривать, тревожить же их покой не хотел сам доморощенный шаман — кощунство это. Вырос ты, Вадимка, пора жить своим умом. Дома работ-забот невпроворот. Забор вот покосился, крышу на летней кухне надо поправить, печь переложить… да много чего требует хозяйского внимания и мужской руки. Никто за него хлопотать по хозяйству не собирается. У него есть дом, ненаглядная зазноба в городе чахнет, вот их и надо защищать, не жалея живота своего, а не класть жизнь на алтарь чужих интересов, какие бы благие цели ни ставились. Постепенно Вадим примирился сам с собой. Неожиданно ему помстилось, будто на плечо опустилась широкая, мозолистая ладонь деда. Мол, в правильном русле мыслишь, отроче неразумный. С иллюзорной дланью пришли покой и чувство поддержки, источаемые гигантским древом. Благодарно погладив серебристую кору неохватного ствола, Вадим легко вскочил на ноги. Пусть у Санина голова болит, как выстраивать отношения с оркским шаманом. Тот свои шаги навстречу сделал несколько дней назад, когда приглашал парламентеров на чай. Не его вина, что чаепитие не состоялось. Стоит подождать ответного жеста, а пока суд да дело… Хватит рассиживаться, работать надо.