— Может? Или всё же помнишь? — хитро прищуривается брюнет.
Да с такой добродушностью, что я мигом начинаю подозревать неладное.
Иначе чего это он настолько сомнительно быстро добреет?
— Допустим, — отвечаю тихонько.
Скорость своего стратегического отступления также прибавляю. Совсем немного. Будто таким образом моё очередное бегство не особо заметно.
— И что? — дополняю неохотно.
Ведь самостоятельно просвещать меня Тимур не собирается. Правый рукав закатывает.
— А то, что, если помнишь, значит уже знаешь, что будет дальше, — улыбается мне мягко с самым беззаботным видом, опуская руки.
Если помню…
То уже знаю…
А значит…
— Ну, не-е-ет! — выдыхаю я возмущённо. — Опять?!
На пути попадается ещё одно кресло. Самым прискорбным образом спотыкаюсь об него, позорно позабыв об его существовании и не заметив. Ударяюсь коленом. Однако в скорости прибавляю! А всё потому, что…
— Я и к школе за тобой приехал, чтобы тебя с собой забрать. Но, добровольно же ты со мной всё равно никуда не поедешь, — сообщает Тимур, прежде чем растерять весь свой лениво-благодушный настрой.
Один его шаг — как два моих, поэтому неудивительно, что созданную мною дистанцию он сокращает очень быстро. Зато я моментально забываю про свой ушиб. Вылетаю из гостинной, как ошпаренная.
— Смоленский, ты псих! — выкрикиваю, преодолев первые ступени лестницы, ведущей на верхние этажи. — И маньяк!
— Это ты меня с ума сводишь, так что все претензии к тебе самой!
Его голос звучит издевательски. И очень близко. Но бежать ещё быстрее не получается. Едва не подскальзываюсь на повороте между пролётами ступеней. Спасает лишь то, что успеваю схватиться за перила. Жаль, из-за заминки, оставшееся между мной и ним расстояние окончательно потеряно. Сильные руки ловко перехватывают поперёк живота, властно дёргают назад, крепко прижимают к мужчине со спины.
— Попалась, — подводит нехитрый итог Тимур.
Уныло вздыхаю, чувствуя жар его ладоней, что просачивается к моей коже даже сквозь плотную ткань сарафана. А он… отпускает. Конечно же, не потому, что намерен позволить мне сбежать снова. Перехватывает иначе, поднимая на руки, и спускается по лестнице обратно на первый этаж.
— Спасибо, не как мешок картошки на плече, — ворчу едва слышно себе под нос, снова пребывая в чужих объятиях.
Но брюнет всё равно слышит.
— Подумал, так тебе будет комфортнее, — с пониманием ухмыляется он. — Пожалуйста, золотко, — добавляет снисходительно.
Можно подумать, я его реально поблагодарила, чтоб такое говорить!
— Ты точно псих, — обречённо вздыхаю, для удобства обнимая мужчину за шею, подумывая не придушить ли его заодно. — Смоленский, отпусти, а? По-хорошему! — предпринимаю новую попытку договориться.
А то сил на удушение всё равно не хватит. К тому же, мы спускаемся по последним ступенькам. До холла остаётся всего ничего, и оттуда доносится перестук каблуков нашей экономки. Всегда удивлялась этой её женской стойкости — носить исключительно туфли.
— Отпусти, кому говорю! — ёрзаю и цепляюсь за его плечи в очередной тщетной попытке избавления.
На мою первую просьбу он никак не реагирует. На требование — тоже никакого внимания не обращает. Разве что улыбается в полнейшем снисхождении. Да и то, когда замечает экономку. Та, как нас двоих видит, застывает посреди холла с приоткрытым ртом в полнейшей растерянности.
— Здравствуйте, Анна Викторовна, — невозмутимо здоровается с ней мой бесстыжий похититель.
Женщина средних лет по-прежнему в шоке. Хотя это нисколько не мешает ей выдать ответное:
— Здравствуйте, Тимур Андреевич.
“Какое ещё нафиг “Здравствуйте, Тимур Андреевич?! — проносится в моей голове отчаянное, на грани истерики, пока меня снова переполняет возмущение. — Полицию вызывать надо, а не здороваться не пойми с кем, и…”
Они что, знакомы?!
Должно быть последнее прекрасно отражается на моём лице, так как, едва мы оказываемся перед дверью на выход из дома…
— Я заезжал пару часов назад, к твоему отчиму, тогда и познакомились, — сообщает Смоленский.
— Примерно так и подумала, — бурчу с отчётливой злостью.
Просто через его плечо прекрасно вижу, как вся растерянность на лице экономки испаряется, и теперь она смущённо улыбается, провожая нас задумчивым взглядом, комкая жёлтую салфетку в своих руках.
А меня тут нагло похищают, между прочим!
Кстати, об этом…
— Смоленский, ты же понимаешь, что я тебе потом отомщу? — возвращаюсь к увещеванию своего похитителя, едва мы оказываемся на крыльце. — Да отпусти ты меня уже! Не то…
Затыкаюсь. Просто во дворе, помимо близнецов, ещё и наш разнорабочий оказывается. Дмитрий Сергеевич, в данный момент орудующий метлой — мужчина пожилой, у него сердце слабое, поэтому решаю, что дальнейшие свои угрозы я попридержу при себе до поры до времени. Лучше найду себе спасение где-нибудь ещё, попозже, когда это на его нервной и сердечно-сосудистой системе никак отражаться не будет.
Впрочем, необходимость в поисках этого самого спасения быстро отпадает…
Тимур сам открывает автомобильную дверцу с пассажирской стороны. Сам усаживает меня на сиденье. Ещё и заботливо ремень безопасности пристёгивает. А я уже почти мирюсь с мыслью о том, чтобы провести в его обществе какое-то дополнительное время, как, усевшись за руль, брюнет сдаёт назад и… Бах! Глухой хлопок снаружи смешивается со срывающимся с уст водителя ругательством. “McLaren” резко останавливается.
Владелец “Атласа” выбирается наружу быстрее меня. Обходит машину сзади. Мрачнеет заметней прежнего, разглядывая последствия “Баха”. И мне нет никакой необходимости подходить к нему ближе, чтобы понять, в чём дело. Задние колёса… хана им, в общем. Основательная такая. Бесповоротная. Уже ничем не помочь.
Но это ладно!
— Во-о-от, — комментирует случившееся вышедший за ворота Тимофей. — А если бы мы с тобой дружили, я бы тебе сразу сказал, чтобы ты в ту сторону не разворачивался.
Появившийся вслед за одним близнецом — другой на отпущенное братом замечание довольно улыбается, прислонившись плечом к распахнутой двери. Наслаждается, в общем.
Понятное дело, не экономка и разнорабочий с порчей колёс подсобили…
Невольно чувствую себя дилетантом, вспомнив как я садовые ножницы в переднюю шину этой же машины всадила, а особого ущерба не возникло. Но это всего на секунду. Уже в следующую — чувствую тяжёлый давящий взгляд Смоленского, от которого по позвоночнику липкий холодок проскальзывает. И ладно бы, если б на меня так жутко смотрел! Мне не привыкать. Да и за себя не так страшно. Мне терять особо нечего. Но ведь не на меня смотрит с такой тёмной яростью. На мальчишек. Очевидно, догадался уже тоже, кто тут самый провинившийся и зачинщик.
— Я всё возмещу! — бросаюсь наперез между шагнувшим навстречу Савелию мужчиной и самими близнецами. — Тимур, честно, я всё исправлю. Это не специально. Просто так получилось. Случайно, — выдаю на виновато чуть ли не скороговоркой. — Не злись, пожалуйста! Я сейчас позвоню в шиномонтажку, они тебе новые колёса привезут и всё быстренько переставят, — вместе с тем судорожно шарю по карманам в поисках своего айфона. — Тебе даже ехать никуда не придётся. Я всё сама сделаю, — заверяю поспешно. — Хорошо? Ты только не злись… — заканчиваю совсем уж жалобно.
Как назло, телефон не нахожу. А Смоленский на всю мою пламенную тираду совершенно не реагирует. Словно и не слышит меня. Да и не смотрит. Отодвигает в сторону, как какую-нибудь нелепую помеху. Идёт дальше. В моей голове в этот момент гремит второй “Бах”. Теперь, по-настоящему страшно. Но я не сдаюсь.
— Тимур! — сокращаю расстояние между нами, уцепившись за его за плечо.
Неважно, как я выгляжу в этот момент. Не имеет значения, что он подумает обо мне. На всё плевать. Лишь бы не…
— Что? — наконец, обращает на меня внимание мужчина, запустив руку в карман брюк, доставая оттуда бумажник.
Из него он извлекает… сто долларовую купюру. Её же вкладывает в руку Тимофею.
— В следующий раз, дружище, будь уж так добр — сразу скажи, — покровительственно хлопает ему по плечу.
Младший брат давно не улыбается. И, как и я сама, настороженно косится то на полученную наличку, то на самого Смоленского.
— Ага, — слабо кивает на его слова Тимофей.
— Вот и договорились, — на удивление мягко отзывается Тимур.
Я уже вот-вот готова выдохнуть с облегчением после миновавшей угрозы, но, как говорится, беда не приходит одна.
— И что я тут пропускаю? — доносится за моей спиной… от отчима.
Недовольное. Угрюмое. Явно не сулящее ничего хорошего. Всей нашей троице. Неспроста поочерёдно одаривает каждого из нас строгим взглядом, после чего показательно рассматривает спущенные колёса “McLaren”. Гулко сглатываю под его проницательным взглядом. И никак не соображу, с чего бы начать оправдываться. Внутренности сворачивает в тугой узел. А потуги собственного воображения не выдают ровным счётом ничего более-менее адекватного и хотя бы приблизительно существенного. Всё же наличие битого стекла, колючей проволоки и кучи саморезов, застрявших в шинах — явно не…
— Небольшое происшествие, ничего особенного, — нарушает затянувшуюся паузу Смоленский.
Физиономию Фролова-старшего моментально перекашивает в недоумении.
— И кто же устроил это “небольшое происшествие”? — переспрашивает он, вновь уставившись на меня.
А я что? Я молчу. Сказать-то до сих пор нечего!
Тем более, что во взгляде отчима читается столько обвинения, что совершенно чётко и ясно осознаю — даже самое виртуозное враньё меня не спасёт. Следствие по “делу” в его мозгах уже проведено, выводы сделаны, приговор тоже вынесен.
— В дом, — бескомпромиссным тоном указывает он.
Мальчишки сбегают первыми. Я тоже не задерживаюсь. А потом, осторожненько выглядывая из окна третьего этажа своей спальни, ещё долгое время нервно кусаю губы, наблюдая за тем, как отчим и Смоленский о чём-то напряжённо и далеко не беззаботно разговаривают между собой, пока ждут эвакуатор, который забирает “McLaren”. Сам владелец “Атласа” уезжает на другой машине. За ним приезжает тёмно-синий тонированный внедорожник. Появление в моей