— Из-за какой-то там, может и не станет, — скептически хмыкает между тем Куликов. — Но изначально, если помнишь, Смоленский вообще отказался с нами работать после инцидента с секретаршей. Уж не знаю, когда ему наша Настёна успела так приглянуться, но факт остаётся фактом — договор с “Атласом” заключён как раз благодаря Настёне, так что… — явно не договаривает, вместо этого желчно ухмыляется.
Во мне будто вулкан пробуждается. Эмоции вскипают в одно мгновение.
Мало того, что отчим пользуется мной, “подарив” меня Смоленскому для своей выгоды, так теперь ещё и все подряд это обсуждать будут?!
Вот и…
— Добрый вечер, — выдаю сухо и громко задолго до того, как подхожу к троице.
Не рассчитываю на то, что они смутятся или же их посетит раскаяние за свою склонность к сплетням. Откуда в них столько совести? От того прямее моя осанка и увереннее, твёрже шаг.
Не позволю себя никому унижать. Ещё и в этом.
— Добрый, — отзывается Воронин с приторной улыбкой.
Он показательно оценивающе разглядывает мою персону с головы до ног, от чего меня ощутимо передёргивает. Остальные молчат. Явно думают о том, что я всё слышала, судя по их кислым физиономиям.
А в довершение ко всему дорогу освещает биксеноновый свет фар. Серебристый “Aston Martin” я видела прежде всего один раз в жизни, но не перепутаю эту машину ни с одной другой. Образец элитного автопрома выглядит идеально. Впрочем, если уж пикап отремонтирован, понятное дело, о своей тачке Смоленский точно позаботился.
— О, Тимур приехал, — комментирует происходящее всё тот же Воронин.
Его улыбка превращается в оскал гиены, почуявшей добычу. Все мои внутренности позорно сжимаются, пока тот, о ком упоминали, паркуется вдоль обочины напротив ворот. Он не один. Вместе с ним невысокая брюнетка в бледно-сером приталенном платье. Копна мелких кудряшек рассыпается по её обнажённым плечам, доставая до самой поясницы, а у меня в голове словно красная лампочка загорается, предупреждая: “Не смотри!”. Я и не смотрю. Решительно отворачиваюсь, как долбанную мантру повторяя про себя то, что меня не должно и не будет волновать абсолютно ничего, связанное с этим мужчиной. Однако по спине всё равно пробегает холодок, когда он проходит мимо, поочерёдно поздоровавшись со всеми… кроме меня.
Вместе с его уходом легче не становится. Воронин многозначительно переглядывается с замом Фролова. Я практически слышу написанное на его лице: “Я же говорил!”, посвящённое недавнему разговору обо мне и сделке отчима.
А пауза между тем затягивается.
— Толя уже здесь? — находится со словами Куликов.
С учётом, что заместитель отчима проводит с ним почти целый день и прекрасно знает, каким транспортом тот пользуется сегодня, то вопрос, как минимум не очень актуальный.
— Да, — удостаиваю его насмешливым взглядом, кивнув в сторону пикапа. — Вернулся. Там, со всеми, — указываю рукой себе за спину, в направлении другой стороны усадьбы. — И про вас уже спрашивал, кстати.
В последнем я слегка привираю. Ничего он о Куликове не спрашивал. Сегодня. Но мне же надо, чтоб они свалили и под ногами не путались, так что никаких угрызений совести за своё лицемерие я точно не испытываю. Наоборот, с нетерпением дожидаюсь, когда все трое свалят, делая вид, что занята изучением сообщений в своём гаджете.
Притворяться приходится долго. Вслед за владельцем “Атласа” подъезжает ещё несколько машин. Но в конечном итоге я всё же остаюсь одна. Ещё раз, на всякий случай оглянувшись по сторонам, чтоб точно не обзавестись свидетелями будущему подвигу, я быстрым шагом иду ближе к пикапу, открываю тот, вытаскиваю припрятанные под резинкой чулка документы (зря я всё-таки выбираю на этот вечер наряд без карманов!), запихиваю их в бардачок, после чего ставлю машину обратно на сигнализацию. И почти готова выдохнуть в облегчении, ведь с основной частью покончено, но на плечи ложатся чужие ладони, а над моим правым ухом раздаётся тихое и насмешливое:
— Попалась.
Чуть сердце не останавливается!
— Разве можно так пугать? — оборачиваюсь к тому, кто стоит за моей спиной.
На губах Наумова всё ещё сохраняется насмешка, она становится лишь шире, как только я задаю свой вопрос. Его пальцы на моих плечах чуть сжимаются.
— Не припоминаю, чтоб ты у нас была настолько пугливая, — оправдывает содеянное. — Что делаешь тут, одна? — прищуривается подозрительно, пытливо рассматривая меня.
— Ничего, — пожимаю плечами.
Реально ведь уже ничего не делаю. Так что правда. Но Костя считает иначе.
— А выглядишь так, будто тебя на месте преступления с поличным застукали, — хмыкает, продолжая меня препарировать своим взглядом.
Устало вздыхаю, закатывая глаза от такой прозорливости.
— Сам-то чего тут делаешь? — нагло перевожу тему.
Мужчина тоже вздыхает.
— Мать уже с десяток женихов для мелкой нашла и теперь решила помянуть старое — за сына снова взяться, — разворачивает меня лицом к усадьбе и аккуратно подталкивает в сторону дома. — Так что если не спасёшь меня от этой участи, я туда не вернусь.
Сжимаю ключ от пикапа в кулаке крепче и улыбаюсь Косте в ответ, шагая рядом, пока он продолжает приобнимать за плечи.
— Ладно, так и быть, я тебя спасу, — успокаиваю его. — Но будешь должен! — предупреждаю в шутливой манере.
Оперуполномоченный снова подозрительно прищуривается.
— От штрафов больше отмазывать не буду. Ни тебя, ни мелкую, — заявляет он встречно важным тоном, пряча за ним очередную насмешку. — Гоняете, как безголовые, расплачивайтесь за превышения, — дополняет поучительно. — Или ты так решила сравнять счёт за обещанный завтрак?
Его последний вопрос заставляет чувствовать себя некомфортно. Я ведь Наумова на этот завтрак сперва сама приглашаю, а после произошедшего в вечер вторника иду на попятную, оправдываясь тем, что мне надо готовиться к юбилею и ничего не успеваю, поэтому лучше бы перенести нашу встречу на другое время. На самом деле все эти дни мне просто-напросто слишком паршиво, я как на иголках жду возможного момента, когда отчим поймёт, что я натворила с документами к пикапу. Да и монотонность проведённой подготовки, честно говоря, оказывается спасительной от этого депрессивного настроя, вот я и ухожу в неё с головой, стараясь не думать больше ни о чём ином.
— Если уж на то пошло, тебе-то точно грех жаловаться, я тебя ужином накормила, — размышляю уже вслух.
Дом, как и остальные гости, мы обходим сбоку. На заднем дворе вовсю кипит веселье, музыка звучит громче.
— Ужин, да. Но я ждал и завтрак, — невозмутимо проговаривает Костя.
Вместо того, чтобы заново оправдываться, одариваю его осуждающим взглядом. Как говорится, лучшая защита — нападение.
— Не всегда всем нашим ожиданиям суждено сбыться, — произношу, сложив руки на груди, отходя от мужчины на полшага. — Жизнь — боль! — добавляю с пафосом.
Наумов качает головой с выражением вселенской тоски на лице.
— Но хотя бы в одном танце ты мне не откажешь, жестокая женщина? — подаёт руку в приглашающем жесте.
Мы будем не первой парочкой, которая кружит под музыку. Но я всё равно задумываюсь над тем, насколько это уместно. Брелок сигнализации от пикапа тоже продолжаю крепко сжимать. Мне ж его вернуть обратно надо, пока отчим не хватился. Но с осуществлением последнего приходится повременить. Пока я медлю, Костя сам хватает меня за руку, притягивая к себе, обнимает за талию и тянет в сторону, подстраиваясь под незатейливый ритм мелодии.
— Ты обещала меня спасти, — поясняет собственную выходку тихим шёпотом мне на ухо, скосившись в сторону своей матери.
Та в компании Валентины Николаевны как раз нацеливается на нас, обходя других танцующих. Лены с ним нет. Умудрилась сбежать, видимо.
Делаем вид, что мы их не замечаем. Несмотря на то, что женщины останавливаются в паре шагов. И если Вера Николаевна лишь поглядывает на нас, не собираясь мешать, то мать отчима излучает сплошь недовольство, то и дело кривя губы, нетерпеливо притопывая ногой. В какой-то момент лимит её выдержки и вовсе заканчивается. Она сокращает оставшуюся между нами дистанцию и открывает рот, явно собираясь что-то сообщить. Но в итоге у неё ничего не выходит. Встревает отец Кости. Уводит обеих от нас подальше, напоследок приободрительно улыбнувшись своему сыну.
— Медаль твоему отцу надо выдать за выдержку, — роняю вслед ушедшим.
Костя ничего не говорит. Лишь прижимает меня к себе ближе. Его ладонь, прежде покоящаяся на моей талии, соскальзывает к пояснице, а затем вдоль позвоночника, едва касаясь кончиками пальцев, ведя выше, к затылку, зарываясь в мои волосы. Сам он склоняется, позволяя ощущать на скуле его медленное равномерное дыхание.
— Не ему одному, — шепчет совсем тихо Наумов.
Не понимаю, к чему это сказано. Не отвечаю. Вовсе замираю. Но не отстраняюсь. Нет, не потому, что мне нравится или я жду того, что может быть дальше. Именно в этот момент, будто сам дьявол подталкивает посмотреть чуть правее, и я натыкаюсь на… встречный взор цвета хвои. Столь же мрачный, как и в большинстве своём. Такой же давящий, поглощающий, моментально смешивающий последние здравые мысли в моей бедовой голове.
Кажется, ещё немного, и он ментальную дырку мне во лбу просверлит, с такой лютой яростью смотрит, застыв со стаканом какого-то горячительного. При всём при этом вокруг него крутится та самая брюнетка. Она что-то торопливо щебечет ему, активно жестикулируя, изредка заглядывая в свой смартфон. Наверное, если б она была менее поглощена собственной болтовнёй и гаджетом, то заметила бы, что Тимур её давно не слушает. Но она не замечает. А он не перестаёт гипнотизировать меня, источая совсем не жизнерадостные эмоции. Словно я виновата во всех грехах смертных.
Хуже всего то, что примерно так я себя и ощущаю.
Что виновата…
В чём-то.
Впрочем, тот факт, что начинаю задумываться всё больше и больше о его спутнице — обстоятельство тоже весьма прискорбное.
Сама себя же убеждала совсем недавно, будто нет мне никакой разницы кто с ним рядом. Хоть эта, хоть та, которую я видела тогда, в его кабинете. Они, кстати, в чём-то похожи. И я даже на секунду не могу определиться, что во вс