Мы почти ушли. На секунду мы были очень близки. Возможно, я смогу сделать это без волшебного сока… возможно!
— Джек? Что это?
— Мне уже лучше, — сказал он, изображая на лице улыбку. — Я чувствую себя лучше, вот и все.
Он обнаружил, что это действительно так.
— Ты и пахнешь лучше, — сказал Вулф. — Вулф! Вулф!
На следующий день ему стало еще лучше, но слабость все еще чувствовалась. Вулф нес его на спине, и они медленно продвигались на запад. Когда начали наступать сумерки, они стали подыскивать место, чтобы заночевать. Джек заметил деревянный сарай в маленьком грязном овраге. Он был спрятан за деревьями. Вулф согласился без лишних разговоров. Весь этот день он был молчалив и грустен.
Джек уснул почти сразу же и проснулся около одиннадцати, чтобы сходить по нужде. Он оглянулся и увидел, что место Вулфа пусто. Джек подумал, что Вулф, видимо, пошел поискать еще корешков, чтобы приготовить свой эквивалент аспирина. Джек поморщился, но решил, что если Вулф захочет, чтобы он опять выпил эту дрянь, он выпьет. Она действительно сильно помогла ему.
Он прошел к дальнему концу сарая: высокий, тощий, в длинной куртке, подраных кроссовках и с расстегнутой ширинкой. Он мочился очень долго, глядя при этом на небо. Это была одна из тех обманчивых ночей, которые иногда наступают во второй половине октября или начале ноября незадолго до наступления зимы с ее жестокими, стальными укусами.
Она была почти тропически теплой, с ласковым и нежным бризом.
Над его головой плыла белая, круглая и прекрасная луна. Она бросала чистые, но все же обманчивые блики, делая все одновременно таинственным и ясным. Джек глядел на луну почти зачаровано, забыв обо всем на свете.
«Мы никогда не приближаемся к стаду, когда меняемся. Великий Джейсон! Никогда! Я сейчас стадо, Вулф?»
На луне было какое-то изображение. Джек без удивления подумал, что это лицо Вулфа… только на нем не было обычного выражения широты, открытости, легкого удивления и простоты. Лицо было узким и темным: оно было темным от волос, но дело не только в этом. Оно было темным от жестоких намерений.
«Мы никогда не приближаемся к ним, мы бы съели их, мы бы съели их, Джек, когда мы меняемся…»
Лицо на луне, причудливо выбитое в камне, было лицом твари, оскалившейся в последний момент перед броском. Ее рот был открыт и полон огромных зубов.
«Мы едим, мы убиваем, убиваем, УБИВАЕМ, УБИВАЕМ!»
Рука коснулась плеча Джека и опустилась до талии.
Джек все еще стоял, зажав свой член в руке между большим и указательным пальцами, и глядел на луну. Он почувствовал, как новая, сильная струя мочи вылетела из него.
— Я испугал тебя? — раздался внезапно голос Вулфа. — Прости, Джек. Бог накажет меня.
Но на мгновение Джеку показалось, что Вулф не жалеет об этом, ему также показалось, что голос Вулфа похож на рычание.
И Джек внезапно понял, что его хотят съесть.
«Кирпичный домик? — подумал он вдруг без всякой связи. — У меня нет даже соломенного домика, куда бы я мог убежать».
Теперь страх вернулся. Горячий ужас пульсировал в венах, сильнее, чем при лихорадке.
«Кто боится большого, злого Волка, большого, злого Волка, большого, злого…»
— Джек?
«Я боюсь, я боюсь, о Боже, я боюсь большого Злого Волка…»
Он медленно повернулся.
Лицо Вулфа, которое, когда они ложились, было слегка щетинистым, теперь все заросло бородой, которая начиналась прямо на висках. Его глаза горели красно-оранжевым светом.
— Вулф, с тобой все в порядке? — спросил Джек хриплым шепотом. Громче говорить он не мог.
— Да, — ответил Вулф. — Я должен идти с луной. Это прекрасно… я бегу… я бегу… я бегу. Но со мной все в порядке, Джек.
Вулф улыбнулся, чтобы показать, насколько «все в порядке», и обнажил ряд гигантских отборных зубов. Джек застыл от ужаса. Это было как пасть у чудовища из фильма «Чужие».
Вулф заметил его реакцию, и вся его потолстевшая, огрубевшая фигура выразила сожаление. Но под сожалением, и не очень глубоко, было еще что-то. Что-то, что будет терзать жертву, пока кровь не польется из ее ноздрей от страха, пока она не застонет и не попросит пощады. Что-то, что будет смеяться, когда раздерет кричащую и все еще пульсирующую в агонии жертву.
Оно будет смеяться, если даже он будет жертвой. Особенно, если он будет жертвой.
— Прости, Джек, — сказал он. — Время… оно приближается. Мы должны сделать кое-что. Мы… завтра. Мы будем должны… — Он взглянул вверх, его лицо застыло в гипнотическом трансе.
Вулф запрокинул голову и завыл.
И Джеку показалось, что он услышал очень тихо, как Волк на луне завыл в ответ.
Ужас мгновенно и полностью сковал его. Больше в эту ночь Джек уснуть не смог.
На следующий день Вулфу стало лучше. Впрочем, ненамного лучше, он весь дрожал от напряжения. Он пытался сказать Джеку, что нужно сделать, впрочем, не очень понятно. Над их головами пролетел аэроплан. Вулф вскочил на ноги, задрал голову и завыл на него, сотрясая кулаками. Его волосатые ноги снова были босы. Они раздались в ширину и разорвали дешевые мокасины.
Он пытался рассказать Джеку, что нужно сделать, но мог только пересказывать старые сказки и басни. Он знал, что представляет собой Изменение в старом мире, но чувствовал, что здесь, на земле Чужаков, может быть гораздо хуже, более мощным и более опасным. И он чувствовал это. Он чувствовал, что сквозь него сочится энергия. И накануне ночью, когда он глядел на луну, он чувствовал, что она почти забирает его с собой.
Снова и снова он повторял, что не хочет причинить вред Джеку, что он скорее убьет себя, чем причинит вред Джеку.
Дейлвилл был ближайшим городком. Джек добрался до него вскоре после того, как часы на здании суда пробили полдень, и зашел в магазин «Хозяйственного Оборудования». Одной рукой он ощупывал в кармане тонкий сверток долларов.
— Тебе помочь, сынок?
— Да, сэр, — ответил Джек. — Я хочу купить замок.
— Хорошо, проходи, посмотри. У нас есть самые разные замки: большие и маленькие. Какой замок тебе нужен?
— Большой, — ответил Джек, глядя на клерка.
У него было осунувшееся, но убедительное в своей странной красоте лицо.
— Большой, — хмыкнул клерк. — А для чего он тебе, могу я спросить?
— Собака, — с готовностью выпалил Джек.
Версия. Всегда им нужна Версия. Он готовил ее по дороге от сарая, в котором они провели две предыдущие ночи.
— Мне нужен замок для собаки. Мне нужно запереть ее, она кусается.
Замок, который он выбрал, стоил десять долларов, и у Джека после этого оставалось еще около десяти долларов. Ему больно было тратить так много, и он уже почти собрался взять более дешевый… и тут вспомнил, как выглядел Вулф прошлой ночью, воя на луну и сверкая оранжевыми глазами.
Он немедленно заплатил десять долларов.
Возвращаясь, он поднимал большой палец перед каждой проезжавшей машиной, но, конечно же, никто не остановился. Возможно, он был слишком возбужден, слишком дико озирался вокруг. Он чувствовал себя возбужденным и немного сумасшедшим. Газета, в которую клерк завернул ему замок, обещала заход солнца в шесть вечера. Время восхода луны указано не было, но Джек решил, что она взойдет примерно часов в семь. Был час дня, и он совершенно не представлял себе, куда сможет спрятать Вулфа на ночь.
— Ты должен запереть меня, Джек, — говорил Вулф. — Должен крепко запереть меня, потому что, если я выберусь, я нападу на кого угодно, кого встречу и смогу поймать. Даже на тебя, Джек, даже на тебя. Так что ты должен запереть меня, что бы я ни говорил, и что бы я ни делал. Три дня, Джек, пока луна опять не станет уменьшаться. Три дня, даже четыре, если я не буду абсолютно уверен.
Да, но где? Это должно быть вдали от людей, чтобы никто не услышал Вулфа, если точнее, когда он начнет выть. И это должно быть значительно более прочное место, чем тот сарай, в котором они остановились. Если Джек повесит этот отличный десятидолларовый замок на дверь в этом сарае, Вулф просто вышибет заднюю стенку.
Где?
Он не знал. Он знал только, что осталось меньше шести часов, чтобы найти это место… а может, и того меньше.
Джек прибавил шагу.
По дороге они проходили иногда мимо небольших пустых домов и как-то раз заночевали в одном из них, и всю дорогу из Дайлвилла Джек оглядывался, ища что-нибудь подобное: пустое окно с вывеской «ПРОДАЕТСЯ», слишком высокую траву, чувство запущенности, характерное для нежилых домов. Он не надеялся, что сможет запереть Вулфа на три дня Изменений в спальне какого-нибудь фермера. Вулф запросто вышибет дверь сарая, а не то, что спальни. Но на ферме всегда есть погреб; это может подойти.
Толстая дубовая дверь в покрытом травой холме, как в волшебной сказке, и за ней — комната без стен и потолка, подземная комната, пещера, из которой ни одно живое существо не прокопает ход наружу меньше, чем за месяц. Такой подвал удержит Вулфа, а земляной пол и стены не позволят ему ранить себя.
Но эта ферма и погреб остались в милях в тридцати или сорока позади. Они ни за что не доберутся туда до восхода луны. Да и захочет ли Вулф бежать сорок миль только для того, чтобы его заперли в подвале, когда время Изменений так близко?
А если это время слишком близко, если Вулф уже подошел к этой грани, и ему ненавистна сама мысль о заточении? Что, если эта скрытая, жестокая внутренняя сущность его естества возьмет в нем верх, и он начнет рыскать в этом мире, ища спрятавшуюся еду? Тогда большой замок, оттягивающий карман куртки Джека, окажется бесполезным.
«Я могу повернуть, — вдруг понял Джек. — Я могу повернуть в Дейлвилл и уйти. За день или два я буду возле Пейпела или Сисеро и, возможно, смогу поработать день в закусочной или поденщиком на ферме и заработать несколько долларов или обед. А затем за пару дней добраться до