Оставив ле Шаррона маяться у стены, Пьер заговорил с мажордомом.
– Будьте любезны, – произнес он спокойным, уверенным тоном, не допускавшим и намека на возражение, – передайте его величеству, что я доставил послание от герцога Анри де Гиза.
Король не разговаривал с герцогом и не посылал за ним с самого неудавшегося покушения на Колиньи. Пьер готов был поспорить на что угодно, что Карлу захочется узнать, какие оправдания для себя отыскал молодой де Гиз.
Ожидание затянулось, но в конце концов Пьеру позволили пройти.
Ле Шаррону он велел ждать в гардеробной, пока не позовут, а затем вошел в залу для приемов.
Король Карл и королева-мать Екатерина сидели за столом и ужинали. Пьер огорчился присутствию Екатерины. Карла бы он одурачил легко, но вот королева-мать куда умнее – и куда подозрительнее.
– Мой благородный господин герцог де Гиз смиренно просит прощения у вашего величества за то, что не смог явиться ко двору лично.
Карл снисходительно кивнул, прощая герцогу эту дерзость, но Екатерина, сидевшая напротив сына, пожелала узнать больше.
– И по какой же причине? – осведомилась она язвительно. – Муки совести затерзали?
Пьер ожидал подобного вопроса и заранее приготовил ответ.
– Герцог опасается за свою жизнь, ваше величество. У ворот его особняка собралась толпа вооруженных гугенотов, стерегут выход днем и ночью. Если он попробует покинуть особняк, ему грозит смерть. Гугеноты жаждут отомстить. В городе и в предместьях их тысячи, вооруженных и кровожадных…
– Вы ошибаетесь, – перебила королева-мать. – Его величество король сумел развеять их страхи. Он распорядился провести расследование этого прискорбного происшествия со стрельбой и пообещал справедливо покарать виновников. Даже навестил раненого адмирала. Возможно, у вас на улице Вьей-дю-Тампль и вправду обосновались какие-то горячие головы, но вожаки протестантов удовлетворены, уж поверьте.
– Именно так я и сказал герцогу Анри, ваше величество. Но он все равно думает, что гугеноты вот-вот восстанут, и полагает, что единственный способ избежать этого – нанести удар первым и лишить их возможности ему угрожать.
– Передайте ему, – изрек король, – что я, Карл Девятый, обещаю ему полную безопасность.
– Благодарю, ваше величество. Я непременно передам его светлости ваши слова. – В действительности, насколько Пьер понимал, эти слова мало что значили. По-настоящему сильный государь, внушающий страх вельможам и баронам, мог бы и вправду защитить Колиньи и де Гиза, но Карл был слаб, физически и душевно. Екатерина наверняка это понимала, сколь бы ее сын ни тешил себя фантазиями об обратном, и потому Пьер намеренно задал следующий вопрос, рассчитывая, что королева-мать правильно воспримет его дерзость. – Но герцог де Гиз просил уточнить, не соблаговолит ли его величество выслушать некое предложение.
Пьер затаил дыхание. Это было чрезвычайной наглостью с его стороны – король мог прислушаться к советам сановников, но не к предложению, переданному через низкородного посланца.
Наступила тишина. Пьер испугался, что вот сейчас его попросту выкинут из залы.
Екатерина с прищуром смотрела на него. Она догадывалась, должно быть, что упомянутое предложение – истинная причина появления Пьера в Лувре. Однако не стала его бранить, и это само по себе свидетельствовало о том, сколь велико беспокойство монарших особ и сколь близок город к беспорядкам.
Наконец король справился:
– Что вам нужно?
– Герцог просит принять меры предосторожности от насилия с обеих сторон.
– Например? – с подозрением спросила Екатерина.
– Запереть городские ворота, чтобы никто не мог проникнуть в город извне, – ни гугеноты из предместий, ни подкрепления католиков.
Пьер умолк. Пресловутые подкрепления он только что выдумал. Отличный повод удержать гугенотов в предместьях. Клюнет ли Екатерина?
– Неплохая мысль, – одобрительно произнес король.
Екатерина промолчала.
Пьер продолжил, как бы допустив, что получил соизволение:
– Еще следовало бы вытащить на берег лодки и натянуть железные цепи поперек реки, дабы враждебные корабли не смогли приблизиться. Таким образом по воде неприятности в Париж не поникнут.
А треклятые гугеноты не смогут удрать.
– И это разумно, – согласился король.
Чувствуя, что добивается своего, Пьер поспешил закрепить достигнутое:
– Также стоило бы велеть городскому старшине вооружить ополчение и поставить стражу на каждом крупном перекрестке – с приказом разгонять любые многочисленные компании, какой бы веры те ни придерживались.
Екатерина сразу поняла, что здесь все не так просто.
– В ополчении сплошные католики.
– Разумеется, ваше величество. – Пьер учтиво поклонился. – Однако это единственная сила в городе, способная обеспечить порядок.
Пожалуй, достаточно. Не нужно затевать спор о том, кому на пользу то или иное предложение. Он-то знал, на чью именно, но для королевы-матери порядок в городе намного важнее всего прочего.
Карл сказал матери:
– Не вижу ничего предосудительного в этих мерах.
– Возможно. – Екатерина издавна недолюбливала де Гизов, но не могла не признать, что предложения, озвученные Пьером, диктуются здравым смыслом.
– Герцог хотел бы посоветовать кое-что еще. – Сам герцог Анри даже не подозревал о якобы своих советах, однако правила хорошего тона требовали, чтобы Пьер ссылался на своего господина-вельможу. – Он предлагает выкатить пушки. Если расположить их на Гревской площади, эти пушки защитят ратушу. Или можно поставить их где-нибудь в другом месте.
Или направить на орду протестантов, мысленно добавил Пьер.
Король кивнул.
– Так и сделаем. Герцог де Гиз – достойный военачальник и прекрасно разбирается в правилах войны. Передайте ему мою благодарность.
Пьер низко поклонился.
Екатерина сказала Карлу:
– Нужно позвать городского старшину.
Несомненно, она полагала, что эта задержка позволит ей спокойно обдумать услышанное и обнаружить возможный подвох.
Но Пьер отнюдь не намеревался дарить ей такую возможность.
– Ваше величество, я осмелился заблаговременно привести старшину во дворец. Он ждет ваших распоряжений снаружи.
– Молодец! – похвалил Карл. – Пусть зайдет.
Ввели ле Шаррона, который тут же согнулся в глубоком поклоне, заробев в монаршем присутствии.
Пьер с молчаливого согласия короля изложил старшине все обстоятельства дела и распорядился принять необходимые меры. Он отчасти опасался, что Карл – а скорее Екатерина – может передумать, но король и его мать лишь благосклонно кивали. По виду Екатерины можно было подумать, что она не совсем уверена в бескорыстии побуждений герцога де Гиза, будто бы обеспокоенного исключительно стремлением защитить себя и не допустить мятежа, но, похоже, королева-мать пока не отыскала никакой двуличности в предложениях Пьера – и потому не возражала.
Ле Шаррон велеречиво поблагодарил короля за оказанную высокую честь и поклялся выполнить распоряжения его величества в наиполнейшей мере. После чего их с Пьером отпустили. Кланяясь и пятясь к выходу, Пьер едва верил успеху собственной сумасбродной затеи и ждал, что Екатерина вот-вот спохватится и велит ему вернуться. Но он очутился снаружи, двери приемной залы закрылись, и стало понятно, что сделан еще один шаг к победе.
Вместе с ле Шарроном Пьер прошел через гардеробную и сторожевую и спустился по лестнице.
Выйдя во двор, где их поджидал Бирон с лошадьми, они увидели, что на улице окончательно стемнело.
Прежде чем расстаться с ле Шарроном, следовало скормить тому очередную ложь.
– Король забыл кое о чем упомянуть, – сказал Пьер.
У бывалого придворного эта фраза мгновенно вызвала бы подозрение, но ле Шаррон был настолько поражен очевидной близостью Пьера к его величеству, что выказал горячее желание услужить государю чем только возможно.
– Если жизни короля будет угрожать опасность, колокол на церкви Сен-Жермен-Л’Оксерруа станет звонить непрерывно. Другие церкви, где служат заслуживающие доверия католики, подхватят этот набат по всему Парижу. Для вас это будет знак, что гугеноты восстали против короля, и вы должны напасть на них.
– Неужто такое и вправду может быть? – опешил ле Шаррон.
– Более того, это может случиться уже сегодня, так что будьте наготове.
Старшине попросту не пришло в голову усомниться в словах Пьера. Он принял это предупреждение за чистую монету.
– Клянусь, мсье.
Пьер достал из своего седельного мешка книгу в черном переплете и вырвал из нее страницы с именами высокородных гугенотов и их предполагаемых убийц. На остальных страницах перечислялись имена гугенотов-простолюдинов.
Он протянул книгу ле Шаррону.
– Вот список всех известных протестантов в Париже.
Ле Шаррон изумился.
– Я и думать не думал, что такой список существует!
– Я готовился к этому дню многие годы, – объяснил Пьер с самодовольной улыбкой. – Сегодня мои усилия, возможно, окупятся.
Ле Шаррон почтительно взял книгу в руки.
– Если услышите колокола, ваш святой долг – прикончить всех, чьи имена занесены в эту книгу, – торжественно произнес Пьер.
Старшина сглотнул. До этого мгновения он и не подозревал, что ему, быть может, суждено стать зачинщиком резни. Но Пьер подвел его к этому решению столь искусно, столь коварно и умело, что ле Шаррону оставалось лишь утвердительно кивнуть. Он даже предложил кое-что от себя.
– Если начнется схватка, я прикажу ополченцам надеть опознавательный знак – скажем, повязать на руку белую тряпку, чтобы они могли опознать друг друга.
– Очень хорошо! – одобрил Пьер. – Непременно доложу его величеству о вашем предложении.
Старшина, сам не свой от счастья, пролепетал:
– Это для меня великая честь.
– Ступайте же. У вас много дел.
– Верно. – Шаррон взобрался на лошадь, прижимая к груди книгу в черном переплете. Прежде чем уехать, он поделился сокровенной надеждой: – Давайте молить Господа, чтобы все предосторожности оказались напрасными.